бы сама…
– Ты и так все сама. Дай другим позаботиться о тебе.
Это тонкий намек на Владимира, но я делаю вид, что не поняла. Зато вспоминаю, что уже час не вижу нашего гостя. Как пошел относить инструменты, так и пропал. Наверное, уехал. Молча, по-английски, ничего не сказав.
От этой мысли становится немного обидно.
Мог бы и попрощаться.
Но в то же время я ему благодарна. Если Эля и Виктор узнают, что я без спросу поехала к больной дочке… Да, будет скандал. А так у меня есть оправдание: раз Владимир не запретил, значит можно.
Не знаю почему, но есть у меня стойкое подозрение, что в доме и бизнесе Барковских всем заправляет он.
– Так, Катюш, зови гостя, – мама деловито расставляет тарелки.
С улицы доносится стук топора. Видимо, от соседей.
– Так он же уехал, – говорю удивленно.
– Какое там! Вон, на заднем дворе толчется. Ой, такой мужчина рукастый, аж любо-дорого! – довольно отзывается она.
Я слегка подвисаю. В смысле “рукастый”? Ах да, он же стол починил.
– У меня там в заборе доска отпала, собаки соседские табуном по двору ходили, кур гоняли. Все никак Кольку не могла дозваться, а твой уже приделал ее, – мама улыбается во весь рот.
– Он не мой, – напоминаю.
– Ой, это временный недостаток! И щеколду на сарае починил. Золото, а не мужик!
– Мама!
– А что “мама”? – она смотрит на меня с невинным выражением на лице.
– Ты нас что, сватаешь?
Возмущенно смотрю на нее.
– Ну почему сразу “сватаешь”? Просто видно, что мужчина он надежный, слов на ветер не бросает. За таким, как за каменной стеной. Чего тебе еще надо?
– Мама! – с трудом сдерживаюсь, чтобы не взвыть. – Я же сказала, он просто меня подвез. Нет у нас ничего!
– Так сделай, чтоб было! – жестко отрезает мама и указывает на дверь: – Иди, зови своего мужика обедать.
Со стоном, закатив глаза, выхожу из дома.
В голове никак не укладывается образ мультимиллиардера с молотком в руках. Может, то его охрана починила забор, а мама все не так поняла?
Но действительность оказывается интереснее предположений. Владимир действительно на заднем дворе. Я натыкаюсь на него сразу, едва сворачиваю за угол, и, завороженная, замираю на месте.
Барковский стоит напротив колоды, слегка расставив ноги для устойчивости, и с коротким выдыханием рубит дрова.
Топор летает в его руках как пушинка. Дорогой кашемировый свитер брошен в снег, а рубашка небрежно расстегнута. Под засученными рукавами играют мышцы, от которых невозможно глаз оторвать.
– Ой, – выдаю в полной прострации.
Он оборачивается на звук. Темные волосы взъерошены, глаза блестят двумя осколками льда на солнце, а на губах – шальная улыбка.
– Я тут у вас баньку нашел, – говорит Владимир как ни в чем не бывало, – и дровишки есть. Позволишь попариться с дороги, хозяюшка?
Я смотрю на него открыв рот. С трудом отрываю взгляд от тонко изогнутых губ, но тут же упираюсь в обнаженную грудь. Жар заливает мне щеки и шею.
Пожалуй, работающий руками мужчина – мой личный фетиш.
Владимир хмурится, глядя мне через плечо.
Оборачиваюсь. Там нет ничего, кроме забора, отделяющего наш двор от улицы, и покрытых снегом фруктовых деревьев.
Но я ошибаюсь.
– Кать, привет, – над забором маячит чья-то голова. – Давно не виделись. Твоя мама сказала, ты замуж вышла.
Всматриваюсь. Да это же соседка. Зина Грачева. Симпатичная, глазастая, младше меня на несколько лет. Кажется, в местном магазине работает. Стоит без шапки, накручивает темные локоны на палец и поглядывает искоса на Владимира как кошка на бесхозное сало.
– Привет, Зин, – натягиваю улыбку. Только ее тут не хватало.
– Подруга? – Барковский бросает на Зинку заинтересованный взгляд.
Та жеманно откидывает длинные волосы за плечо.
А у меня к горлу подступает обида. Ну да, она же моложе, лет двадцать всего, не то что я. А этот Барковский настоящий кобель, как его братец! Вон, уже стойку сделал!
– Соседка, – отрезаю немного резче, чем хочется. – Идемте обедать, уже стол накрыт.
– Это твой новый муж? – Зинка даже шею вытягивает от любопытства. – Познакомишь?
Я краснею от досады и раздражения.
– Он мне не муж.
Владимир слегка усмехается. Ставит чурку на колоду и рубит одним ударом. Явно красуется. Тянется за второй.
– Да? – тут же выравнивается Зинка. – Вот оно как. А это ваши там машины?
– Мои, – кратко отвечает Барковский, раскалывая новую чурку.
– Ой, а вы в город когда? Можно, я с вами поеду, а то автобусы у нас что-то плохо ходить стали.
Вот ведь наглая! Даже моего присутствия не стесняется!
– Ну, если Катерина не против, – Владимир пожимает плечами. – У тебя щеки красные. Замерзла? Иди в дом, я уже почти закончил.
И смотрит на меня так, что мурашки по всему телу.
– Вам необязательно это делать, – бормочу, пряча взгляд. – Тем более обед стынет.
– Ой, Кать, а ты что, правда беременная? – спрашивает Зина, замечая мой живот. – Так Березкина не врала?
Меня бросает в жар. Не знаю, что ей сказать.
– Да, это мой ребенок, – слышу спокойный голос Владимира.
Миг – и Барковский свободной рукой прижимает меня к себе. Вид еще тот. Я беременная, а он с топором. Ну прямо дикий викинг со своей скво. Или там индейцы были?
– Вот как, – разочарованно тянет Зина. – Ладно, хорошего дня.
Она машет нам и направляется к иномаркам Владимира.
– Зачем вы это сказали? – шиплю, пытаясь выпутаться из его объятий.
Но Барковский, похоже, не собирается меня отпускать. Держит крепко.
– Что именно? – спрашивает с издевкой в голосе.
Меня захлестывает негодование.
– Как это что! Зачем сказали, что это ваш ребенок? – кипя от возмущения, разворачиваюсь к нему.
И натыкаюсь взглядом на голую грудь.
– А что такого? – он пожимает плечами. То ли на самом деле не понимает, какую пищу для сплетен дал, то ли просто решил вывести меня из себя. – Я пытаюсь тебе помочь. Ты же не хочешь, чтобы кто-то узнал про суррогатное материнство. Вот, я решил тебе подыграть.
– Откуда вы знаете, чего я хочу? – сержусь, а я сама
