— Да, да, Олег Викторович. День добрый! — кокетливо ответила Наталья адвокату, который взялся за продажу ростовской квартиры.
— На вашу квартиру нашелся покупатель. Мы заключили предварительный договор купли-продажи. Надо оплатить счета. Накопилась задолженность.
— Давайте оплатим. Какие проблемы?
— Проблем как таковых нет. У вас случайно не сохранились квитанции на оплату за предыдущие периоды. Если — нет, ничего страшного.
— Надо же! — Наталья слегка хлопнула себя по лбу. — Мне их отдала консьержка, но я не смотрела. Совсем из головы вылетело. Я сейчас гляну.
Наталья призадумалась — и куда же она дела эти квитанции.
— Так, так, так… По-моему, квитанции лежат в походной сумке. Сейчас, Олег Викторович. Сейчас гляну.
Наталья открыла шкаф в гостиной, достала небольшую походную сумочку, с которой она летала в Ростов, расстегнула одно отделение, второе.
— Вот, что-то нашла, — обрадовалась Наталья, быстро перебирая бумажки.
— А это что? — спросила себя Наталья и замерла.
В пачке квитанций лежало письмо. Адресант — Кужилин П.А.
— Кто такой Кужилин? — вновь спросила себя Наталья.
— Понятия не имею, — ответил адвокат.
— Я не вас спрашиваю, — посмеялась Наталья и прибавила: — Не важно. Вот, Олег Викторович, я нашла все квитанции.
— Отлично. Я сегодня вечером заеду, заберу.
— Конечно. Будем ждать.
Наталья отключила вызов. Прошла в гостиную. Присела, упорно глядя на конверт.
— Кто же это? — Наталья внимательно почитала реквизиты.
Боровски Н.Е. — получатель. Адрес ростовской квартиры. Ничего не перепутали. Все верно. Письмо предназначено ей. Легкая тревога.
— «П.А.»… Павел… Паша… — задумчиво проговорила Наталья, сердце заколотилось. — Это Паша. Это Паша написал…
Наталья отложила письмо в сторону, вздохнула. Потом взяла письмо в руки, покрутила его…
— Нет, не буду читать. Может, конечно, и не Паша… Но, вдруг, Паша? Паша…. Точно — он…. Нет, не буду читать.
Наталья встала, подошла к мусорному ведру.
— Выброшу. Не хочу…
Наталья разорвала конверт на две части. Выбросила в урну. К чему ей читать письмо. Зачем? Уже не имеет значения, что там написано. Наталья уже не Боровски. Она вот уже неделю гордо носит фамилию «Гринева». У нее другая жизнь. К чему ворошить прошлое?
— А интересно же, — сказала Наталья, улыбнулась как-то по-особенному, достала из ведра разорванное письмо. — Почитаю, но потом. Как-нибудь. Когда прилетим с отдыха.
Наталья поднялась в спальню, спрятала письмо в книгу, которую читала на ночь, пыталась отвлечься, но мысли возвращались к непрочитанному посланию.
— Короче, — занервничала Наталья, понимая, что пока не удовлетворит любопытство, прошлое будет с большей силой напоминать о себе.
Поднялась в комнату, взяла письмо. Соединила две половинки. Ком подошел к горлу. Наталья сосредоточилась, нахмурила бровки.
— И что ты там мне писал, друг из прошлого? — деловито проговорила она и начала читать письмо, написанное мелким, но разборчивым почерком.
42.
«Привет, Наташа! Моя любимая Наташа. Я верю, что рано или поздно ты прочтешь эти сроки. И я так этому рад. К сожалению, поговорить не удалось. Я приходил на квартиру. Несколько раз. Консьержка сказала, что ты уехала, с чемоданом. Насколько — неизвестно. И куда — тоже.
Если честно, думал, что писать будет легче. В голове миллион раз прокручивал все, что хочу тебе сказать. Но вот сел за стол, взял ручку, а с чего начать — не знаю. И как-то волнуюсь. Как мальчишка. Впрочем, я и есть мальчишка, потому что влюблен как мальчишка.
Ты наверняка подумаешь, зачем писать письмо, позвонить логичнее. Но я нарочно не звоню. Знаю, что не возьмешь трубку. А письмо — захочешь — прочтешь, не захочешь — не прочтешь. В общем… Боюсь даже перечитывать. Кажется, пишу бред какой-то. Но пишу, как могу.
Наташ, я не буду оправдываться. Не буду объяснять, почему не сказал, что должен был сказать, как только ты предложила мне переехать к тебе, и уж тем более — обязан был рассказать, когда мы с тобой стали близки. Могу лишь сказать — прости, прости, что умолчал. Я не просил Боровски прощать мне долг. И хотел отдать все до копейки своим трудом. Просто так совпало. Я полюбил тебя, жену Боровски, задолго до вашего развода и был неслыханно рад, когда Иван Федорович будто бы в шутку предложил закрутить с тобой роман. Мне, безнадежно влюбленному, выпал шанс. Боже! Да я готов был прыгать от радости. Я и сейчас рад, что согласился. Потому что моя помощь тебе в тот день — приблизила меня к тебе настолько близко, насколько я только мечтал. Прости, Наташ! Я, вправду, должен был тебе сразу все рассказать»…
Наталья отвела взгляд от письма. «Про какой долг пишет Паша? — спросила она себя, немного подумала и едва слышно сказала:
— Вероятно, это как-то связано с деньгами, которые якобы Боровски дал Паше за мое утешение… — Наталья прищурилась, перечитала отрывок еще раз и прибавила: — Точно. Пашка должен был деньги Боровски. И Боровски предложил Паше простить долг, если тот со мной переспит. В смысле, утешит… Вот козел этот Боровски! До сих пор тошно вспоминать.
Наталья довольно улыбнулась — она, оказывается, почти что детектив. Но уже через секунду улыбка спала с лица. Наталья вздохнула. В глубине души она знала, что не все так мрачно в истории с Боровски и Пашей. Вполне возможно, выслушав Пашу в тот день, она бы только посмеялась с наглости бывшего мужа и наивности бывшего любовника.
— Правильно я сделала, что не стала слушать Пашку. А то сидела бы сейчас в дрянной квартире в дрянном Ростове…
Наталья коварно улыбнулась. Взяла письмо в руки и продолжила читать.
«Почему-то вспомнил сейчас нашу первую встречу, — читала Наталья. — Ты, в брючном костюме василькового цвета с распущенными волосами, выходишь из дома. Волосы развиваются на ветру. Я стою возле машины, ослепленный твоей красотой. Ты подходишь к машине, кидаешь на меня свой горделивый взгляд и говоришь: «Мне на Карла Маркса. В салон «Ноготки». Я робко киваю, улыбаюсь, открываю тебе дверь машины, потом сажусь за руль, везу тебя на площадь Карла Маркса, потом — в торговый центр на Нагибина, потом… Какое счастье! Когда ты случайно смотрела на меня, радовался, как ребенок, и стеснялся. «Боже, — думал тогда я, — как же прекрасна эта женщина!» Я бы отдал жизнь за такую!»
Наталья нежно улыбнулась, вспомнила тот день, а точнее — утро того дня, когда она выгнала Пашу из дому. А ведь ничего не предвещало беды. Наталья проснулась от поцелуя Паши — тот коснулся губами носика Натальи. Она едва открыла глаза, блаженно улыбнулась. Паша суетится. В одних трусах. Что-то искал. Вероятно, майку. Накануне ночью у них случился неплохой порно спектакль — Паша разбрасывал одежду по всей спальне, будто на сцене актер — приковывал внимание зрителей к деталям. Одним глазом, с шаловливой улыбкой на лице, Наталья наблюдала за Пашей. «Боже, какое же у него сексуальное тело!» — Наталья закрыла глаза. Паша в трусах. Но вчера она не могла оторвать глаз от ракеты, готовой к полету в Наташкину вселенную. Сама себе позавидовала в то утро. Никогда не встречала мужчину, на которого готова была смотреть часами, разглядывать, словно картину. Любуясь Пашей, возбудилась до мурашек и тихого стона. Паша учуял приглашение в постель и налетел на Наталью, словно изголодавшийся зверь. Секс выдался страстный, животный и, как обычно, до изнеможения Натальи. Спустя пару часов, провожая Пашу, Наталья целовала его в сладкие губы, не предполагая, что встреча с Боровски выльется в полный крах ее надежды остаться с Пашей.
Наталья, очнувшись от воспоминаний, грустно улыбнулась. К.н.и.г.о.е.д...н.е.т
— Ты классный, Паш! Ты — бог секса! — едва слышно сказала она, взяла письмо и продолжила читать.
«Помнишь, ту первую ночь, когда ты пришла в гостиную, чтобы выключить телевизор? Я помню. Все до мелочей. Ты вся дрожала, будто мышонок, загнанный в угол. А когда коснулся тебя, даже почувствовал, как борются в тебе страх и желание отдаться мне. И этот страх я часто видел в твоем взгляде. Я спрашивал себя, почему ты боялась быть со мной? Может, боялась полюбить? Возможно.
