не было. Я приму тебя с ребенком. Я готов вас защищать, в том числе от него. Ты понимаешь, что я говорю? Дина?
Закусив губу, я оторвала бинт, и, скомкав, приложила к ране. Предыдущий пропитался кровью. Андрей не замечал, что она уже течет по пальцам. Он взглянул на плечо, как я вожусь с ним, глаза подернулись дымкой.
— У тебя руки нежные.
— Врешь, — тихо сказала я, давила сильно — ему должно быть больно.
Он взглянул мне в глаза, открыв рот, но ничего не сказал. На дне темных глаз была страшная маята, словно каждый день он терпит пытку, какая-то растерянность в них была. Не только из-за меня — вообще от жизни. Может быть, в этом глубоком голодном взгляде, который даже не просит отозваться, виновато ранение, а не я.
Он боится, что я уйду к Эмилю.
А я не знаю, что чувствую. Я люблю мужа — люблю, и ничего не способна с этим поделать. Это чувство — оно как будто часть меня, так глубоко въелось, что удалить его можно только вместе с сердцем. Но Андрей мне теперь небезразличен.
Я быстро опустила взгляд.
Быстрее, чем поняла, почему не хочу, чтобы он смотрел мне в глаза. Вдруг он поймет — прямо в них прочитает — что я чувствую и как глубоко себя этим закопала. Близость не проходит бесследно. Женщины привязываются к тем, с кем спят. И я точно не хочу, чтобы кто-то из них погиб.
— Когда ты ушла, я думал, что-то не то сделал. Постоянно мысли гонял, в чем неправ, чем испугал. Думал, что вышла, а тебя похитили. Весь город объездил… А потом передали, что твой муж в розыске, я сразу все и понял — что ты с ним была.
Только не спрашивай, что у нас было. Прошу, пусть он не спросит!
Но Андрей наклонился, целуя меня взахлеб в губы. Я была скованна, но он и не просил огня в ответ.
— Люблю, — до мурашек прошептал он. — И ему не отдам.
— Андрей, я… — мне страшно. Безумно страшно слушать этот шепот. — Я люблю его.
После поцелуя он прижался к моей щеке. Влажное дыхание прервалось — Андрей его задержал. Когда он выпрямился и взглянул в глаза, я ощутила себя добычей — маленькой птичкой перед змеей.
Не знаю, как набралась смелости сказать правду, но вместе с ней вверила ему себя. Андрей неожиданно усмехнулся.
— А вот теперь ты врешь, — он заправил локон мне за ухо. — Тебе было хорошо со мной, я помню. Стонала, звала меня по имени… Меня, а не его. Спину мне царапала, ты помнишь?
— Перестань, — я отвернулась, пряча горящее от стыда лицо.
— Помнишь, — прошептал он с полуулыбкой.
Он поцеловал меня в лоб, успокоился — словно самого себя убедил, и, наконец, занялся рукой. Твердо перехватил бинт, профессионально прижал, словно не раз, и не два останавливал кровотечение себе и товарищам.
— Антон сбежал из больницы, — неожиданно сказал он. — Их теперь обоих ищут, Антона и твоего мужа.
— Откуда ты знаешь? — обомлела я.
— Звонили сегодня. На твой телефон, тебя искали, чтобы сообщить. Они с Антоном были там вместе и теперь оба в бегах. Дин, прости меня…
Сердце пропустило удар — столько раскаяния в голосе.
— Я переоценил свои силы, — признался он. — Облажался. Пугнул твоего врага, убил его подручного, а они опознали мою работу. Еще не ловят, как твоего мужа, но это вопрос времени…
Он говорил про чиновника. Этого чертового невидимого врага, который сожрал мне всю душу, а я даже не знала, где он, как выглядит, и как его зовут. Он затравит моего мужа… и, думаю, не только его, судя по взгляду Андрея. На его стороне была вся сила города. И сейчас меня грыз вопрос. Почему Эмиль не подошел на набережной — не смог или уже арестован?
— Кто он? Ты так и не сказал, как его зовут.
Специально или нет Андрей скрывал подробности об этом человеке, но теперь это не имело значения.
— Николай Бессонов, — он тяжело вздохнул. — Он убрал почти всех своих. Бывший криминальный авторитет, поднимался в девяностые, отмылся, похоронил свою историю и полез в легальный сектор. Удачно женился. У него огромные связи среди криминала и властей. Птица высокого полета. Нужно было сразу валить его, а не пугать…
Андрей потер об колено правую кисть.
— Теперь придется до конца жизни по норам прятаться, — он зашипел сквозь зубы от боли, приподнял бинт и взглянул на рану. Крови стало меньше. — Если не решить проблему. С простреленным плечом, это вообще… Помоги… Подержи вот здесь.
Я распечатала салфетку и крепко прижала к ране. Андрей забинтовал плечо, стараясь делать это как можно туже.
— Быстрее, — сказал он, когда в конце переулка взметнулось облако пыли — сюда свернул черный БМВ.
Андрей быстро закончил и набросил рубашку. Вышел навстречу, пока я встревоженно смотрела через лобовое стекло. Из авто выбрался мужчина, они остановились между бамперов автомобилей, хищно смотревших друг на друга, и тихо заговорили.
Все в порядке, «свои». Кто-то из банды Андрея. Я выдохнула и опустила глаза. Взгляд зацепился за кусок рогожки на полу с той стороны сиденья, где сидел Андрей. Под ней что-то было. Я приподняла край, уже по очертаниям понимая, что увижу. Матово-вороные детали и мощный глушитель «винтореза».
Андрей шел к машине, поддерживая раненое плечо. Что он задумал? Как будет стрелять? Я с тревогой наблюдала, как он устраивается рядом, морщась от боли.
— Мне сказали, сегодня он будет на благотворительном вечере. У него там с кем-то встреча, думаю. Кому не смог отказать. Этот козел прячется, это единственный шанс, Дин. Мне сейчас подтвердили, что его охрана готовит вылазку. Смотри, вот план здания, — из кармана сиденья он вытащил блокнот, ручку и начал набрасывать. — Там анфилада из залов, окна высокие, но…
До меня только сейчас дошло, что он делится планом. Андрей зачем-то рассказывает мне свой план!
— Ты хочешь… сегодня? — не поверила я. — Ты ранен… Ты не сможешь!
— Дина, я только что сказал, что другого шанса не будет, — проникновенно-мягко повторил он. — У меня все получится. Я умею не чувствовать боль, если нужно. Не в этом проблема…
— А в чем?
— Большие залы, много народа, нет гарантии, что я его достану, — перечислил он. — Я хочу, чтобы ты мне помогла. Навела на него. Все будет хорошо, ласточка. Просто сходи на благотворительную встречу, пожертвуй кучу бабла и покажи, где он стоит. А когда все
