осматриваясь в поисках ребят, но он неожиданно приближается. Не оставив мне пространства для маневра, вцепляется в плечи мертвой хваткой. Что-то шипит как змея, требуя повиновения.
Исхитрившись, я выворачиваюсь и бью его ногой в колено. Хватка на мгновение ослабевает. Уже в следующую секунду бегу от наркомана прочь, огибая большой раскидистый куст на своем пути.
Там, за ним — наши!
Но, как оказалось, не одни. Вижу парочку таких же отморозков рядом с ними, а за мной, ломая кусты, уже несется их подельник. Ситуация патовая.
Я растерянно торможу возле свох и чужих, с надеждой вглядываясь в безмятежное лицо Алексея. Раньше, чем успеваю что-либо сказать или подумать, он начинает спокойно и методично «укладывать» этих парней на землю.
Корчась от боли, они послушно валятся друг на друга в траву карточным домиком, что называется, без особого шума и пыли.
Алексей действует на загляденье хладнокровно, даже красиво, как в хорошем кино. Прибежавший вслед за мной воришка на миг теряется.
Затем неожиданно достает раскладной нож. Щелкает им, сверкнув на солнце лезвием и, пританцовывая, направляется к Алексею. Самоубийца!
Но девчонки ахают и испуганно жмутся друг к другу. С сильно бьющимся сердцем, я тоже смотрю на майора — он по-прежнему выглядит невозмутимым.
Переводит взгляд на меня и даже, кажется, подмигивает, перед тем как технично обезвредить вора. Все мы шумно выдыхаем.
Алексей отнимает у преступника нож, словно играючись. Усмехается и кладет его к себе в карман. Толкает вора на землю, и тот беспомощно откатывается к своим стонущим собратьям по разуму. Жалко тормошит их.
Неожиданно, я замечаю тяжелый взгляд Елки, устремленный на брата.
— Леш, — произносит она едва слышно, но при этом довольно злобно, и догадка молнией пронзает меня.
— С ума сойти! — восклицает кто-то из девочек, выдирая из рук одного из валяющихся в траве свою сумку.
— Я к этому непричастен, — так же тихо отвечает Тане Алексей. Затем повышает голос на ее воинственно настроенных подруг, — девочки, отойдите!
Снова смотрит на меня, словно проверяя, не испугалась ли. Неужели кровавое зрелище со спасением было разыграно в мою честь?!
Ужасно. Пошло. Невообразимо.
Задыхаясь от возмущения, я подскакиваю к нему, вынуждая обернуться. В этот момент я думаю только о Дане, который, наверняка, шокирован тем, что наша связь прервалась так неожиданно. Да, к тому же, после вопроса о Мискарьянце!
Черт. Что ему известно, и откуда?!
— Верните, пожалуйста, телефон, — прошу громко, глядя не на воров, а на Алексея. Я не собираюсь скрывать от него своей догадки.
Он странно смотрит, затем, охнув, хватается за бок. И оба мы, как по команде, опускаем взгляды вниз, туда, где он сейчас медленно отнимает от своей светлой футболки руку. Под ней расплывается темное пятно. Красное.
Это кровь! Качнувшись, я чувствую, как в моих глазах темнеет от ужаса, когда вижу торчащую в теле Алексея рукоять ножа. И резво поднявшегося позади него вора…
Цепляясь за остатки сознания, я крепко удерживаю раненого на ногах, ожидая нового нападения. Но преступники, вместо этого, молниеносно пускаются наутек.
В эти минуты все происходит как будто в замедленной съемке.
Оседающий на моих руках Алексей мягко, плавно достает откуда-то из внутреннего кармана пиджака пистолет. Стреляет им вслед. Кто-то из девчонок возле нас взвизгивает, и зажмуривается.
Один из убегающих, вероятно, раненый в ногу, падает.
Я держу майора, как могу, но из-за тяжести его тела мы все же оказываемся на земле.
— Все нормально! — улыбнувшись, ободряюще говорит он мне. Как раз перед тем, как потерять сознание.
Конец или начало?
Антонина
От сердца моего отлегает окончательно, только когда к нам, ожидающим в приемном покое городской больницы, вместо дежурного врача выходит сам Алексей Ивакин.
Он немного бледен, но это и понятно. Подшучивая, рассказывает о своем состоянии и даже показывает перебинтованную поясницу.
К счастью, рана его оказалась неопасной. Можно сказать, повезло. Благодаря тренированному мышечному «корсету» нож преступника рассек только пару косых мышц и вошел в тело, не задев никаких жизненно важных органов.
Алексею советуют заночевать в больнице, дабы проконтролировать утром отсутствие сепсиса. Но этот упрямец, приняв антибиотик, упорно отказывается от госпитализации. Зато клятвенно обещает явиться на осмотр к врачу завтра-послезавтра.
Вздохнув, его недоверчивая сестрица отправляется к хирургу, чтобы лично убедиться в том, что он только что нам тут поведал. Но Леха только смеется.
Танины подружки, пожелав парню скорейшего выздоровления, разбегаются тоже. В итоге мы остаемся с ним вдвоем в пустом полутемном больничном коридоре.
Подходим к окну. Вообще, эта история закончилась вполне благополучно. Алексей мент, притом хороший, поэтому полиция прибыла по его вызову на место быстро и провела все следственные действия оперативно. То есть, в считанные часы.
Раненый Лехой преступник тут же сдал своих подельников, что позволило «по горячим следам» найти их и наши вещи. Напасть с холодным оружием не просто на гражданских, а на опера, это серьезно. Поэтому промышляющим на озере и прилегающей к нему территории воришкам уже не избежать самого сурового наказания.
Мы стоим с Алексеем у окна, и какое-то время просто смотрим друг на друга. Начинаем говорить, одновременно. Но все же, на секунду, он опережает меня.
— Прости, — говорит он мне, хотя это я должна просить у него прощения.
Отрицательно качаю головой.
— Нет, ты прости! — почти не замечаю, как легко мы переходим на «ты» ввиду нестандартности ситуации, — если бы я не отвлекла тебя в тот момент…
— Я сам не должен был отвлекаться, это непрофессионально! — перебивает, — давай… просто забудем?
— Давай.
Замолкаем.
— Ты, конечно, не пойдешь со мной на свидание? — спрашивает он так грустно, что я невольно улыбаюсь.
— Нет, Леш.
— Почему?
Скашиваю глаза в окно, запоздало вспоминая, что во всей этой суматохе забыла позвонить Данилу.
— Ладно! — Алексей даже не дает мне ответить. Неожиданно притягивает к себе.
Обнимает и целует в лоб. Пораженная его нежностью, я даже не сопротивляюсь.
— Пока, — произносит и уходит, не оглядываясь.
Я стою и смотрю ему вслед, желая испытать сожаление. Хоть какие-то чувства. Но их нет.
Зато с радостью и спокойной душой лезу в карман за телефоном, чтобы перезвонить Даньке. Включаю звук. Ну, конечно, миллион пропущенных! Мне даже не приходится слушать гудки.
— Ты в порядке?! — Данил взбешен.
— Да, — тихо отвечаю.
У меня нет ни сил, ни желания ссориться или спорить. Зато я просто рада слышать его голос. Не спеша, в двух словах, объясняю ему, что случилось.
— Почему у тебя все время что-то случается? — сердито спрашивает, — что такое, Тоня?! Почему я
