и за эти годы чего они с женой только не делали, чтобы родителями стать, но пока тщетно. — Окей, брат, я жду тебя в офисе.
— Есть идеи, куда можем съездить? — обращаюсь к Маше, едва друг отключается.
— Есть. Детям понравится.
— А тебе? Маш, — выдыхаю. — Надеюсь, ты тоже однажды вместе с Сашей смягчишься и дашь мне шанс быть рядом. По-настоящему рядом…
— Меньше мечтай, Виктор, — зло цедит, отворачиваясь к окну. — Если бы не дети, я тебя ни на шаг к себе не подпустила бы, клянусь!
А я и не сомневаюсь.
— Что у тебя? — сажусь в кресло и тру пальцами переносицу. Недосып уничтожает.
— Я, может, вернусь в Москву.
— Естественно. Жена ждёт. Я удивляюсь, как ты тут без нее столько времени…
— Неделя, Виктор. Не умру, не волнуйся, — откидывается на спинку кресла и широко расставив ноги, смотрит на меня. — Что-то от брака кайф уже не тот, брат.
— Ты преувеличиваешь. Я помню, как ты сходил сума по ней. И пока не добился, не выдохнул, — напоминаю, совершенно не понимая, почему друг себя так ведёт. — Вика хорошая девушка. Не нужно с ней так, Михаил.
— Не нужно… — хрипит. — Я и сам понимаю. Но устал, капец как. Больше четырех лет, Виктор. Тебе легко говорить…
— Мне не легко говорить, — сцепляю челюсти до боли в зубах. — Я пи#дец как зол на самого себя, что когда-то так обошёлся с Машей. Ты меня сам постоянно упрекал. И сейчас хочешь оставить на полупути любимую женщину? Спустя столько лет брака?
— Люди разводятся. Это нормально. Бывает.
— Вика тебя никогда не простит. Может, она выглядит со стороны тихой, но девушка она гордая. Любит тебя безумно. Не нужно ее ломать, брат. По собственному опыту знаю, какая эта хреновая штука. Когда задеваешь любимую, косячишь, а потом, бля, готов на колени перед ней встать, лишь бы простила… Ведь ты и сам ее любишь… А дети… Будут они. У вас вся жизнь впереди.
Михаил усмехается. Закатывает глаза, затем машет рукой. Мол, разговор окончен.
Ладно, как хочешь, брат. Но я уверен, что сделай он хоть один неверный шаг, то Вика уйдет. А этот идиот будет за ней таскаться. Не сможет отпустить. Сейчас ни черта не понимает. Без понятия, что у него в голове, но пожалеет он быстро. Не дай бог, повторит мои ошибки…
— Ты с родителями на связь вышел? — меняет тему.
— Нет. Зачем? У меня нет родителей. Забыл?
— Бля, ну тут такое дело… Знаю, конечно, что простить сложно…
— Не сложно, Мих. Просто невозможно. Я им говорил, что если помрут — даже на могилу не приду. Ибо они мне всю жизнь испоганили. Я бы никогда не поверил, что родители могут таким образом уничтожить собственного ребенка, если бы не мой личный опыт. Никому такой родни не желаю…
— Да понятно, Вик… Я бы тоже не простил. Но просто встретиться надо бы, что ли… Каким бы дерьмом они не были, все же твои родители. Мне мать жаль, честное слово. Кстати, ты в курсе, что теперь твой отец её поддерживает? Ну, как бы у него же была другая. Не смотрел в сторону твоей мамы. Лишь использовал… А сейчас он только с ней…
— Плевать, — говорю и сразу же поднимаю голову, услышав стук в дверь. — Заходите.
Совсем неожиданно, но на пороге стоит Маша с папками на руках.
— Надеюсь, не помешала, — говорит насмешливо. — Мне ваша подпись нужна, Виктор Владимирович.
— Конечно, Мария, проходите.
Миша, рассмеявшись, поднимается с места и выходит из кабинета. А Маша, положив папки на стол, направляется к двери.
— Ты куда?
— Маякните, когда все будет готово, Виктор Владимирович. Я приду за документами. А сейчас мне нужно работать и готовиться к совещанию.
Гребаное совещание. Нужно было отменить или назначить на другой день. Потому что мы с Машей будем усталыми, а я хочу энергию оставить на детей и по полной с ними развлечься.
Ближе к пяти всё-таки освобождаемся. Выходим из конференц-зала одновременно и Маша, забрав свою сумку, возвращается к лифтам, где я ее жду. Совершенно все равно, что о нас будут говорить. Ибо я не собираюсь скрывать свои отношения как школьник. Да, я чувствую, как оглядывается Маша. Ей некомфортно и конечно, ее беспокоят сплетни, которые уже распространяются по офису. Опять же — плевать. Потому что рано или поздно я ее снова сделаю своей. В этот раз навсегда. И тогда скрывать будет нечего.
Забрав детей, едем в торговый центр. По словам Маши, тут есть все, что любят дети. Развлечься они смогут по полной.
Садимся за стол. Даша рядом со мной, а Саша с матерью.
— Сегодня я не буду вам что-либо запрещать, — говорит Маша с улыбкой на лице. — Поэтому, заказывайте что хотите.
А теперь и сын улыбается, от чего мое сердце ускоряет темп от понимания, что чуть осталось. Он тоже назовет меня папой, кинется мне на шею. Обнимет, поцелует. Нужно сделать верный шаг, чтобы добиться его любви.
Сидим в просторном помещении. Да, закрытое, но стены стеклянные и соседняя комната предназначена для детей. Чего там только нет… Малыши все время поглядывают туда и едят быстро, чтобы пойти поиграть.
— Я на машинке кататься буду, — слышу, как Саша шепчет Маше.
— Мам, — говорит дочь. Не знаю, что даёт понять Даша, но Маша сразу поднимается и зовёт ее на выход.
— Мы на пять минут отойдем, — сказав, Маша берет за руку дочку.
Саша молчит, рассматривая свою уже полупустую тарелку.
— Вкусно?
Получаю едва заметный кивок в ответ.
— Саш, давай поговорим, — предлагаю аккуратно, садясь на место Маши — рядом с сыном. — Наедине, пока наших девочек нет. По-мужски, так скажем. Понять меня сможешь только ты…
Саша вскидывает брови. Дескать, о чем это мы разговаривать будем. Но тема для общения однозначно есть. Умом понимаю, что нужно быть осторожным. Какое-то слово сын может понять не так, и таким образом я усложню и без того хреновую ситуацию. Но в то же время не вижу смысла притворяться.
— Ты, наверное, знаешь, что несколько лет назад мы с твоей мамой были в хороших отношениях? — получив очередной кивок, продолжаю: — Так вот… Получилось так, что мы поссорились. Такое тоже бывает. Мы не так поняли друг друга… Расстались. В итоге твоя мама уехала, а я… — качаю головой, впадая в некий ступор.
Что сказать? Будь он взрослее, я бы рассказал все как есть. До мельчайших деталей. В первую очередь то, что я был настоящим ублюдком
