— А ты просто балабол. Советы хорошие даешь, но они не работают. И все твои похождения — брехня, — выдавил оскорбленный Василек, все слышавший.
— Оу… попался, — хохотнул Юрий и хотел уже ретироваться.
— Ни один не сработал. Что за жизнь такая? Помирать одиноким? Бороду, что ли сбрить? Может, женщинам не нравятся скандинавские косички? — мужик стал дергать за свою сплетенную бороду в две неплохих косички. Посетители прятали глаза вместе с Аркадием, оказавшийся внезапно в обществе недотраханных холостяков.
— Послушай… если все же тобой заинтересуются, скажи, что будешь хорошим отцом.
— Что? — взглянул на жениха несчастный Василек.
— Ты лучше матери косы будешь плести. Проси сразу дочку, — и тыкнул в его роскошную шевелюру.
Стояли десятые числа. Центр ломился от людей, желавших плодотворно проводить праздники, встретиться с друзьями, знакомыми и родными. Пока Оксана была занята собраниями, получением власти, он ходил с Максимом по разным местам, кормил правильной пищей, говорил за жизнь, просил взяться за ум, а пока отдыхает целый год, заняться спортом, пойти в секции, на кружки. Было много у него работы, так еще приходилось просматривать сайты с жильем, ездить на осмотр домов, квартир, изучать проектировку, из каких материалов был выполнено здание, что есть в округе, чтобы и для детей было место, и им нескучно, подгоняя под требования Оксаны и свои. Порой он брал сына с собой и спрашивал совета, как ребенка.
— Я все равно жить с вами не буду.
— Иногда сможешь ночевать.
— У тебя другая семья… это пока ты свободен, а что потом? Также бросишь.
— Максим, — схватил за плечо мальца. — Тебя никто и никогда не бросал. Я тебе свою печень дал, так что не дави на жалость. Сказал же, что иногда сможешь.
— На свадьбу позовешь?
— Если мама отпустит.
— Отпустит, куда денется? — а бизнес-разборки Елены продолжались до сих пор.
***
— Вы, Оксана Викторовна Бертольд? — курьер ждал ее в лобби нового жилого комплекса, куда Оксана собиралась въехать через неделю вместе с Аркадием. Пока что там доделывали ремонт, перевозили вещи. Она никак не ожидала, что кто-то из знакомых найдет это место.
— Я ничего не заказывала.
Но в адресе получателя была указано ее имя, новая квартира. И это было не более странно, чем адрес отправителя. Однако она не взглянула на него, поставила подпись в бланке и всунула увесистую коробку в пакет. Ее звали в центр. Обеденный перерыв кончился.
Глава 47
Глава 47
О странной коробке она вспомнила только тогда, когда оказалась у Аркадия, ждущего ее в кровати. Было слишком поздно; она сняла сапоги, скинула верхнюю одежду и побрела под душ.
— Все так плохо? — постучался в дверь мужчина, увидевший, в каком настроении вернулась невеста.
— Нет, просто столкнулась с орущей мамочкой. Ребенок сам был виноват, что получил травму, все его оберегали, бегали за ним, а ей было плевать… ни воспитания, только хамство, а под конец сама руку на него подняла. Жуть, — говорила за шторкой, смывая с себя налет усталости и грусти. — Почти все вещи перевезены. Хозяйка ищет уже новых жильцов.
— Даром времени не теряет.
— Кстати, Аркаш. Посмотри, что там за коробка в сумке. Сегодня спускаюсь в лобби, а там курьер… мне что-то принес.
Мужчина послушно двинулся в коридор.
— Оксана! — крик. Восклицание. Мужчина рванул к женщине, резко отодвинул шторку и безумными глазами уставился на нее.
— Что? Там крыса? — да, семейные отношения такие. В любой момент могут ворваться, застать обнаженным и никакого стыда, угрызения совести не испытать. Она потянулась за полотенцем, но в руки легла коробка. Аркадий показал на адрес отправления и на имя отправителя. — Астапова Светлана Алексеевна…. Аркаша… это же.
— Да! — шепот. Шок.
Женщина выскочила из ванной и побрела с коробкой, шлепая по полу, в спальню, открывать коробку.
В завернутых слоях, на бархатной подушечке сверкал бриллиантовыми огнями венец из золота, украшенный камнями, россыпями драгоценности. Тяжелый, великолепный, драгоценный донельзя. Она вытащила венец, почти не дыша, и с изумлением взглянула на него, держа как что-то хрустальное, бережно, при электрическом свете.
Аркадий также не мог удержать возгласа, но он быстро смолк и кинул взгляд на пол, на котором лежало выпавшее письмо. Потянулся за ним, распаковал и начал читать корявым старческим почерком письмо:
«Как-то позвала ко мне бабка моя, помирала она, задыхалась в горячке, и поведала мне, где можно разбогатеть. Жили мы очень бедно и несносно. Вот и сказала, поезжай туда, поверни туда, лопату не забудь. Поехала после ее похорон, про лопату не забыла. И откопала венец-то на каком-то предлесном участке сундучок невзрачный, трухлявый, рассыпался весь, а в нем… вай, сколько красоты, брошек, сережек, ожерелий, аж опушка засверкала. Много-то с того времени прошло. Стало жечь богатство душу. Передала я их в музеи и фонды, получила за них справедливые деньги, кутила, жила, воспитывала на них, худо-бедно девяностые прожила. Но осталась у меня одна драгоценность — венец золотой. Так и чувствовала, что он под платье твое подойдет свадебное, оставила. Можешь хранить, выбрасывать, передаривать, но поноси его на свадебке-то. Исполни волю побитой судьбинушкой старухи, раньше, только попробуй высунуть и надеть — или в печень дадут или придут по душеньку… Я так чувствую, что откопала одной балерины клад… ее кажись Кшесинской звали. Она еще Никольку Второго охомутала, видно, хороша была не только на вид, но и на страсть, что даже император ее задаривал. Судьба у тебя лучше этой танцовщицы будет, так и знай. И своему женишку передай — ум на него ложиться, а ты ноги. Только помни, что и кобыле нужно отдыхать, чтобы копытами не двинуться».
— Баба Света… — слезы стояли у взрослых людей, глядящих то на письмо, то на венец.
— Она вещая… вещая, — шептала Оксана. — Он действительно подходит под мое свадебное. И адрес знала. И все знала.
— Есть же такие люди. Царство ей небесное.
— Она много врала о прошлом, но говорила так много правды, о будущем говорила. И тут еще это…
— Накинь на себя что-то. У тебя по телу мурашки.
— От шока.
— И от холода. Если заболеешь, придется отменить церемонию.
— Можно ли мне надеть его?
— Тебе же подарили. Нужно лишь сохранить письмо. Если придут коллекционеры, покажем.
— Я не хочу отдавать.
— Значит, скажем, сделали из подручных материалов, — усмехнулся мужчина и бережно сложил письмо в конверт и кинул в коробку. Чувственная Оксана надела на голову венец и предстала в ночи богиней. Она сияла, сверкала и освещала мир жизнью, округлостями, по которым остывали последние капельки.
Венец сидел как влитой. Вместе с кольцом они выглядели гармонично и не уступали друг другу ни в чем.
Глава 48
Глава 48
Она была великолепна. При сверкающем венце, на шпильках и в золотистом платье с серебряными вставками, таком легком, что скрывало древнегреческой одеждой гладкое тело, пышущем здоровьем. Она не хотела обычное белое платье, пышные или облегающие, какие носила сама в обыденной жизни, хотела золото — быть такой дорогой и противоречивой, что этой ей это удалось с лихвой; мужчины и женщины не могли отвести взгляд с новобрачной, а когда она села за фортепьяно… Под руководством учителя по игре она плясала по клавишам, творя излюбленный джаз. Ноты, выбившийся на вечерах «Открытого микрофона» родными отзвуками зазвучали по выставочному залу, где проходила церемония. Одновременно там проходила демо-свадьба в ТРЦ «Молли-центр», а потому никто не оказался в накладе.
Новоиспеченный муж пил терпкий напиток, во все глаза смотрел после всех церемоний и обязательств на резвую Оксану, развлекающую народ музыкой, заводился и не мог сдержать печального стона, когда она оторвалась от клавиш и принялась щебетать со своими знакомыми; столько было иностранцев! Жена даже выбрала в свои подружки и свидетельницу состоятельную китайскую коллегу, удачно выскочившую замуж после нескольких лет работы среди украшений, одежды и моды. Была высока, не так криклива, уверенна в себе и не севшая дома на цепь. Продолжала работать вместе с мужем.
