— Мама, я просто попросил тебя об услуге. Давай без лишних вопросов, пожалуйста. У меня и так настроение ниже плинтуса. Сделаешь, как я прошу?
— Конечно, сделаю, дорогой, — поглаживая меня по плечу, с улыбкой по-доброму произносит она. — Ты же про Машу тоже не забудешь?
— Если узнаю, что Света переедет к нам в квартиру до вашего отъезда, то буду честно за ней ухаживать.
— Отлично. Светлана, значит. Светочка… Красивое имя. А сколько ей лет?
— Она моя студентка. Я встал на сторону зла, и совращаю малолетку, тебе все еще нравится имя Света?
— Конечно. Раз молоденькая, стало быть не накопила еще болезней и родит нам малышей.
— Ой, Надя, ну не зли ты его. Иди лучше сложи в аптечку лоперамид.
— Засунь себе знаешь куда свой лоропердин?! Я сказала он вреден, и я не буду его брать. Кирилл, скажи ему, в конце концов.
— Вообще-то, пап, лучше реально взять что-то другое.
— Ой, все, не занудствуй. А вообще, Кир, мне надо с тобой поговорить на очень важную тему. Раз ты здесь, сам Бог велел. Надь, мы ненадолго.
— Закусывайте хотя бы и много не пейте, — вдогонку бросает мама.
* * *
— Пап, я не буду пить. Я за рулем.
— Будешь, — ставит на середину стола бутылку, две рюмки и тарелку с колбасой. — Это элитный коньяк, мне его подарил месяц назад мой больной. Между прочим, шестьдесят тысяч стоит. Всего-то за какой-то удаленный желчный пузырь. А все знаешь почему?
— Пап, не начинай свою старую песню, мне как-то поздновато становиться хирургом. И этого добра у меня тоже завались.
— Такого добра у тебя точно нет. Мне сказали, что в его производстве участвовали девственницы. А так как у меня почти сорок лет ее уже не было, надо хоть через коньяк их почуять.
— Ты до моего прихода что ли бухнул втихаря?! Какие к черту девственницы при производстве коньяка? Каким они его местом делали?
— И вправду, каким?
— Ну заканчивай придуриваться, пап.
— Да я серьезно, мне так сказали и почему-то я повелся. Ладно, херня все это. Ты чего такой хмурый?
— Через жопу все, вот и хмурый. Башка трещит и день такой поганый сегодня, как и вчера. И ночь. И вообще…, - разминаю затекшие мышцы шеи, тогда как папа пододвигает мне рюмку.
— Пап, я же сказал, что за рулем.
— Останешься тут на ночь. Уж места хватит. А утречком уже на работу. Кир, ну а если серьезно, что случилось?
— Как размазня сегодня себя повел со студентами. Непрофессионально, глупо, вообще, как… тюфяк. Сегодня лейкозы были. А я как девка заверещал, не хочу их проходить и все тут. Ну бред же. А сегодня ночью, как специально мне Сашка приснился. Никогда не снился, а тут прям как наяву все было. Радостный такой… игривый. Все меня за руку тянул, велосипед показывал. Велосипед, понимаешь? Я ж так ему его и не купил. А потом еще и на утро эта тема. Как будто специально.
— Кир…
— На могилу же не несут такие вещи, как велосипед? Ведь не несут?
— Даже если несут, суки стырят, через день его уже не увидишь.
— Может к ограде его замком присобачить?
— Не думаю, все равно стырят. Кирилл, это просто сон, происки твоего подсознания. Может думал накануне о Сашке, вот и приснился.
— Я о Кате точно накануне не думал. Только она мне тоже приснилась. Взяла за руку Сашу, потом меня. И так ярко расписывала, что им хорошо там, что я прям зацвел в этом сне. Правда, она все время твердила, что им меня не хватает.
— И что… с ними пошел?
— Пошел. А потом Сашка остановился, отцепил мою руку и стал Катю тянуть на себя. Она меня точно звала с собой, а Сашка не хотел. Качал головой, мол нет, не иди. Так и пошли они без меня, а Катя постоянно оглядывалась.
— Хорошо, что не пошел. Давай помянем их, раз приснились.
— Давай.
— Давай помянем, а потом просто… за здоровье.
— Особенно за здоровье. Пап, просто скажи, что хочешь выпить.
— Так говорю, чего здесь такого. Ладно, пусть земля им будет пухом. Не чокаясь.
— Пухом, — повторяю за отцом. — И не чокаясь.
Залпом выпиваю наполненную до краев рюмку и откидываю голову назад.
— Кир, тебе надо отвлечься, не дело это, — меняясь в лице, произносит папа, наливая при этом очередную рюмку. — Сожрешь себя опять и не заметишь как. Неправильно это.
— А что правильно, пап? — саркастично замечаю я, выпивая коньяк. — Что за десять дней знакомства я двинулся башкой на зашуганной, зомбированной сраной бабкой, девчонке, а по совместительству своей студентке? У меня крыша поехала. Реально поехала. Я это осознаю, но совершенно ничего не могу поделать. Я вообще не знаю, что делать и как себя с ней вести. Я такую хрень творю… как подросток, ей-Богу. Засосов ей понаставил специально, чтобы это другие видели, понимаешь? Ну это же вообще край. На работу забил, понимаешь? Подписываю бумаги, а думаю о ней. Принимаю больного и снова думаю о ней.
— В квартиру к нам поселяешь обманным путем. Да, Кир, это и вправду край. Диагноз на лицо. Ты, видимо, влюбился.
— Больному плевать, как называется его диагноз. Ему надо просто вылечиться. Если уж ставишь мне диагноз, то давай и лечение, — усмехаюсь я и тянусь за рюмкой. — Ну налей что ли.
— Кир, не пессимизди. Расскажи, что не так с этой девчонкой. Нос воротит или что?
— Я реалездю. Сказал же, что все через жопу, значит через нее. И я не шутил. Ну ты нальешь или нет?
— Ой, да держи. Давай за удачу.
— Давай, вот она мне точно нужна, — очередной обжигающий глоток и уже кусок колбасы.
— Кир, я забыла спросить, — поворачиваю голову на мамин голос, которая принимается гладить меня по плечу. — Я вроде как твоя бывшая благодарная больная. А чем я хоть болела?
— Воспалением наружного слухового прохода, от того, что всюду совала свои уши, — раздается насмешливый голос папы.
— Это ЛОР лечит, невежда, а не терапевт. Если не знаешь, так лучше помалкивай и выпей своего лоропердина. Может поможет молчать хоть иногда.
— Как он мне может помочь?
— Напомните, как вы живете почти сорок лет вместе?!
— Любя и скрепя сердцем, Кирюша.
— Часто скрепя, — добавляет папа.
— Саш, ну заткнись, а? Реально закрой свой словесный понос хоть с лоропердином, хоть без. Кирюш, так что сказать этой Светлане, как, кстати, ее по батюшке?
— Васильевна.
— А фамилия как?
— Зайка.
— Ты уже называешь ее зайкой? Какая прелесть.
— Мама, она Зайка. В смысле, ее зовут Зайка Светлана Васильевна. Просто Зайка.
— В двойне прелесть, Зайка и Волк… ладно, так что мне ей сказать? Чем я болела?
— Мам, да придумай ты что хочешь. Ну ты же женщина.
— Хорошо, сыночек придумаю.
— Надь, иди уже, и прекрати подслушивать. Я тебе потом все расскажу. Обещаю.
— Ладно, всем спокойной ночи.
— А ничего, что я вообще как бы тут сижу и все это слышу.
— Тебе не привыкать, Кир. Ладно, давай чего там с этой Зайкой. Поподробнее. Хотя давай еще выпьем.
— Давай.
Глава 34
Это же как надо было ужраться, чтобы изо рта текли слюни? А голова? В висках пульсирует так, что кажется сейчас они разорвутся к чертям собачьим. Глаза вообще открывать страшно, можно подумать, что я вампир, которого убьет не то, что солнце, но и полоска обычного света. Фу, как же слюняво и мерзко от самого себя. Вроде и рот закрыт, чего ж так мокро? И в ушах… в ушах тоже влажно, теперь снова на щеке, и на губах. Твою мать, и из носа течет. Так, стоп!
— Фу! — резко приподнимаю голову с кровати, когда открыв глаза, увидел активно лижущий меня пушистый комок. — Кыш отсюда! Как ты вообще сюда забралась?
— Я ее подсадила, Кирюша, чтобы вместо будильника тебя разбудила добротная собачья слюна, ну в смысле ласка, — раздается над ухом голос мамы.
— Мам, ты издеваешься? — хватаюсь за виски, к счастью, не слюнявые, но в прямом смысле раскалывающиеся. — Я тебе сотни раз говорил, что собака не должна быть в кровати, это антисанитария.
