– Ты когда-нибудь простишь меня, Слава?
Шепчу едва уловимо, не ожидая, что она услышит, но Станислава сонно потягивается и переворачивается на другой бок, устраивая ладони у меня на груди. Зевает, хитро щурится и подается вперед, даря утренний томительный поцелуй, захватывающий нас обоих и накрывающий водоворотом неконтролируемой страсти. Из которой мы выпутываемся ближе к полудню и запираемся в душе, застряв там на добрых пару часов.
После чего обустраиваемся на кухне и в четыре руки готовим импровизированный обед из обнаруженных в холодильнике сосисок, российского сыра и одинокого помидора. Обжигаемся божественным капучино и смеемся, как дети, измазывая друг друга в шоколаде.
– У тебя паспорт с собой? – покрутив в голове осенившую меня идею, интересуюсь у Славы и получаю лукавый оценивающий взгляд.
– В ЗАГС хочешь меня пригласить? Я пока не готова.
– Лучше.
Загадочно ухмыльнувшись, я демонстрирую Стасе фотку летнего Петербурга, показываю застывший на снимке волшебный Петергоф и, открыв приложение, покупаю два билета на ближайший рейс в северную столицу. Где мы будем исследовать широкие проспекты и бродить по узким улочкам, где обязательно покатаемся по рекам и каналам и заглянем в какой-нибудь бар, чтобы укрыться от ветра и влажности и согреть руки о стакан с горячим глинтвейном.
Судя по всему, мой льющийся через край энтузиазм заразителен. Потому что Станислава вдохновенно сверкает блестящими серебристыми глазами и стремительно натягивает мою толстовку, заявив, что никакие вещи в поездке ей больше не нужны.
И уже через полчаса мы мчимся в такси, окрыленные, и не замечаем проносящихся мимо высоток и автомобилей, полностью сосредоточившись друг на друге.
– Я покажу тебе такой Питер, который ты никогда не видела!
Я пропускаю Стасю в здание аэропорта, галантно придерживая перед ней дверь, и шало улыбаюсь своим мыслям. Нахально торможу засмотревшуюся на кофе-аппарат Славу и впиваюсь жадным поцелуем в ее губы прямо в центре зала. Отодвигаю в сторону плотную ткань ее толстовки, скольжу пальцами по голой коже и едва не вою от досады, намереваясь расчленить звонящего в такой неподходящий момент абонента.
– Слава с тобой, Громов?
– Со мной.
Хмыкаю едко, визуализировав полыхающего злобой Кирилла, и планирую послать его вместе со всей родней. Правда, лучше меня это делает бесстрастный механический голос на заднем фоне.
«Объявляется посадка на рейс номер… до Санкт-Петербурга. Просим пассажиров пройти к терминалу…».
Эпилог
Слава, несколько месяцев спустя
Липкая июльская жара грузным облаком ложится на кожу, горячий тяжелый воздух забивается в ноздри, а солнце медленно закатывается за горизонт, освещая мягким оранжевым светом крыши домов. Но я все равно рада встретиться с любимой столицей после непродолжительной разлуки.
Рядом фланируют куда-то вечно спешащие прохожие, мимо на электрическом самокате проносится одетый во все пестрое подросток, на углу продает горячие хот-доги бессменный мужчина с залысиной и пышными черными усами. А я неторопливо чеканю шаг и поправляю льнущий к телу легкий сарафан светло-сиреневого цвета.
– Я почти на месте. Задерживаешься? Ничего страшного, – отвечаю на звонок Тимура и еще раз инспектирую собственное отражение в витрине модного бутика.
Чуть отросшие волосы обрамляют загорелое лицо аккуратными волнами, глаза счастливо блестят и заряжают энергией все вокруг. Пожалуй, отдых пошел мне на пользу.
Киваю самой себе радостно и прохожу еще метров двести, чтобы упереться в вывеску любимого многими студентами бара. Где разливают потрясающее темное нефильтрованное и подают к нему умопомрачительные копченые колбаски с горчично-медовым соусом. А еще готовят лучшие чесночные гренки, которые я только пробовала.
Мечтательно зажмурившись и прислушавшись к голодному урчанию желудка, я тяну на себя дверь и попадаю в другой мир, словно Алиса – в страну чудес. Здесь царит праздничная атмосфера, со всех сторон доносится веселый шум и оживленный гвалт, вызывающий приятную ностальгию. И я обвожу внимательным взглядом немаленьких размеров помещение, чтобы в самом дальнем углу найти нужную мне компанию.
За брюнеткой модельной внешности ухаживает как всегда серьезный Артем. Рядом с ним, активно размахивая руками, рассказывает очередную смешную байку Иван. Чуть поодаль Татка, которую я так сильно ревновала к Громову по его возвращении из Англии, ожесточенно о чем-то спорит с мажористого вида блондином. И вся эта картина настолько меня умиляет, что я срываюсь с шага на бег и задорно кричу на весь бар.
– Ребята! Я так по вам всем скучала!
Удобно располагаюсь на одном из двух свободных и изучаю меню, пока Тема представляет меня своей спутнице.
– Это наша общая подруга, Станислава Аверина.
– Громова Станислава, – отрываюсь от шедевров местной кулинарии и вальяжно поправляю расплывающегося в одобрительной улыбке пловца, машинально касаясь полоски желтого металла на безымянном пальце.
После чего слышу сиплое выразительное покашливание, ударяющееся в спину.
– Громова? Так быстро?
Оборачиваюсь, чтобы скользнуть равнодушным взглядом по засунувшему руки в карманы Шилову, стоящему в проходе между нашим и соседним столиком. Он написал заявление и отчислился из универа еще в мае, и сегодня мы видимся впервые с того запоминающегося ужина, на котором я отменила свадьбу.
И неожиданное появление этого качающегося с пятки на носок парня не вызывает у меня ничего, кроме снисходительной жалости. Учитывая, что тогда, когда непривлекательная правда вылезла наружу, ему даже не хватило смелости набрать мой номер и извиниться.
– Поздравлять не буду, ладно?
Болезненно кривится уязвленный Кирилл, и я хочу посоветовать ему отпустить призраков прошлого, найти в себе что-то светлое и обрести свободу и гармонию. Только в этот самый момент, когда я набираю полные легкие воздуха и собираюсь все ему высказать, в бар входит Тимур, и окружающее пространство стремительно размывается.
Отходит на дальний план матерящийся Шилов, приглушаются приветственные крики ребят-пловцов, потому что я в десятитысячный раз залипаю на знакомой идеальной фигуре. Любуюсь голубой гладью стреляющих в меня глаз, мысленно обвожу пальцами рельефный пресс, скрывающийся под черной обтягивающей футболкой, и вытираю о ткань сарафана потеющие ладони.
С достойным вождя индейцев чероки визгом я подскакиваю со стула и, чудом не убившись на своих босоножках на высокой платформе, подлетаю к Громова. Висну у него на шею, цепляюсь за каменные плечи и утыкаюсь носом ему в грудь. Млею от ставшей наркотиком близости и не сразу обращаю внимание на огромную плюшевую игрушку в руке у Тимура.
– Что это?
– Твой медведь. Ты же говорила, что хотела такого в детстве. Я задержался, потому что пришлось объездить несколько магазинов.
Отчитывается Громов, мягко мажет губами по моему виску и топит меня в своей невероятной улыбке, отчего ком подкатывает к горлу и слезы благодарности выступают на ресницах.
«Нельзя каждый раз еще больше влюбляться в одного человека», – сообщает голосом Паниной прагматик внутри меня.
«Можно», – отвечает ему сердце и заходится в суматошном лихорадочном ритме. И в это мгновение мне точно не хочется с ним спорить.
Конец
