– Спасибо, Поль.
Я рассеянно сжимаю пальцы приятельницы и, мельком оценив свое встревоженное отражение в зеркале, покидаю гостеприимное транспортное средство. Внутри которого пахнет корицей, миндалем и ванилью.
– Позвони, как освободишься.
Кричит мне вдогонку привычно бойкая и деятельная Панина, пока я на деревянных ногах бреду ко входу в стильное стеклянное здание, на втором этаже которого меня ждет талантливая Майя Максимович, она же Катя Свиридова по паспорту. Только мало кто об этом знает.
Я отрешенно поднимаюсь по эскалатору, скользя ногтем по резиновому поручню. Также бездумно опускаю вниз ручку нужной двери и, как на транквилизаторах, вплываю в достаточно просторное светлое помещение с мягкими бежевыми диванчиками, множеством платьев разных фасонов и размеров на манекенах без лиц и огромной хрустальной люстрой с десятками ламп.
Одни заботливые руки мягко приобнимают меня за плечи и усаживают в уютное кожаное кресло. Другие – выставляют на стол поднос с чайничком, фарфоровой кружкой, ложкой и крохотной пиалой с липовым медом. И я неуклюже принимаю изящную чашку, отхлебнув из нее приятный напиток с нотками мяты и жасмина.
– Здравствуйте, Станислава Константиновна. Рады вас приветствовать в нашем салоне.
Как по взмаху волшебной палочки, передо мной вырастает невысокая худая девушка в молочного цвета леггинсах, высоких черных кроссовках и широком белом балахоне с хаотично разбросанным по ткани черными буквами. Она открыто мне улыбается, поправляет маленькими пальцами короткую ассиметричную стрижку, и мне отчего-то хочется поинтересоваться, сложно ли перекрасить волосы в такой идеально-ровный лавандовый цвет.
– Посмотрите каталог или будем мерить то, что для вас выбрал жених?
– Второе.
Отвечаю щебечущей Майе безучастно и без особого энтузиазма следую за ней в кабинку, стаскивая с себя трикотажное синее платье с длинными рукавами и высоким воротом и избавляясь от ажурного бюстгальтера. Без восторга я влезаю в пышный наряд с украшенным мириадами страз плотным верхом и едва не путаюсь в десятках слоев неудобного фатина.
Я позволяю миловидной девушке-помощнице в строгой белой рубашке, застегнутой наглухо, и классических черных брюках помочь затянуть мне корсет и выбираюсь из примерочной – под естественный свет, перемешавшийся со светом десятка искусственных ламп.
Придирчиво изучаю в зеркале больше похожую на пышное облако или огромный зефир девушку и тихо ненавижу и Шилова, и Елену Евгеньевну, и собственную мать. А потом распахивается ведущая в коридор дверь, и мое бедное сердце замирает, пропуская удар…
– А вот и жених приехал.
Не догадываясь, что именно она делает, Максимович пропускает невозмутимого Громова внутрь в то время, как я уже готова сползти на пол и самым позорным образом разрыдаться. Каждая моя клеточка звенит от натянувшегося между нами напряжения, в горле пересохло, в груди то ли пожар, то ли черная дыра, то ли Бермудский треугольник.
Невыносимо долго Тимур скользит по мне нечитаемым взглядом, задерживается на провокационном декольте и спускается вниз – к вычурному многослойному безобразию. Заставляя потеряться в его кристальных омутах и забыть, как дышать. Вместе со мной замирают и превратившаяся из хозяйки салона в обычную девчонку Майя, и ее вышколенная помощница, и теперь мы втроем наблюдаем, как Громов с грацией хищника приближается к утратившей ориентиры и чувство пространства мне.
– Тимур, я…
Я силюсь выдавить из себя хоть что-то отдаленно напоминающее человеческую речь, но палец Громова надежно запечатывает мои губы. Ударяющееся в висок дыхание обжигает кожу и разбивает непроницаемый панцирь на тысячу чертовых осколков. Вышвыривает меня из вакуума, окуная в полный ярких красок и громких звуков мир.
Только с ним вот так до дрожи остро. Только с ним без тормозов. На гребанных максималках, где нет слова «стоп».
– Это платье. Оно ужасно. Сними его немедленно, Слава.
Глава 33
Тимур
– Все запомнили? – Алексеич в третий раз встряхивает перед моим носом пухлой потрепанной тетрадкой, готовой в этот же миг разлететься на отдельные листы, а у меня в ушах по-прежнему стоит звонкий Стаськин крик.
Приехала. Болела. Чуть через бортик не вывалилась. Как в старые добрые.
– Да, Семен Алексеевич! – вынырнув из собственных мыслей, я встраиваюсь в дружный мужской хор, чувствую Ванькино плечо слева, Темкино – справа, и испытываю кайф от того, что мы снова в связке.
Перебрасываюсь с ними шутками по пути к раздевалке, как губка, впитываю Славкино внимание, окутывающее меня мягким шлейфом, и намеренно отключаюсь от Шилова, оставшегося наедине с тренером. Мне не важно, на что Кирилл будет напирать в наверняка отрепетированной заранее речи, если я по-прежнему с легкостью обхожу его на финише. Вряд ли титулованный талантливый в прошлом спортсмен позволит обыкновенному середнячку выдвигать ему какие-то ультиматумы.
– Погнали в Мак, Гром? – от Ивана следует традиционное предложение, только вот сегодня я вынужден отказаться.
– Не могу. В другой раз, обязательно.
Клятвенно заверяю пацанов и ретируюсь, перекидывая сумку через плечо. На повышенных скоростях мчу вдоль коридора и пытаюсь промокнуть полотенцем все еще влажные волосы: если я опоздаю к сестре на примерку, она точно взбесится и выест мне весь мозг чайной ложечкой. Последнее время ее настроение меняется так стремительно, что мы с мамой не успеваем приспособиться к подобным перепадам и вовремя затариться коробкой шоколадных конфет.
До означенного пункта назначения я долетаю в рекордно короткие сроки, попутно смакуя мысль о возможной беременности Лерки, и резво заскакиваю в модный бутик, намереваясь развести мелкую и вытрясти из нее все подробности о ее новых отношениях и ставшем для всех сюрпризом бракосочетании. Только вот вместо малой в просторном помещении, залитом светом, нахожу Стаську в свадебном платье. Совершенно отвратительном свадебном платье.
До багровых пятен перед глазами меня бесит убогий корсет с кучей безвкусных блесток на нем. Бесит слишком глубокий уродский вырез. И жуткие огромные юбки, в которых можно провести приличную контрабанду дури, тоже бесят. Так что я не успеваю ни сделать вдоха, ни отконтролировать собственное тело, в два счета преодолевающее жалкие метры между мной и Славой.
– Тимур, я…
Большим пальцем я надавливаю на ее приоткрытые губы, призывая замолчать, и борюсь с практически непреодолимым желанием сдернуть с Авериной эту жуткую тряпку прямо сейчас – в присутствии владелицы салона и ее верной помощницы.
– Это платье. Оно ужасно. Сними его немедленно, Слава.
Стиснув зубы, я сражаюсь с инстинктами и опрометчиво утыкаюсь носом в Стаськин в висок, чтобы через мгновение захлебнуться земляничным ароматом ее кожи. От которого едет моя многострадальная крыша, коротит какие-то проводки в неадекватном мозгу, а ладони крепко сжимают тонкую девичью талию.
– Вы же сами выбрали эту модель! Я могу проверить переписку, но ошибки здесь быть не может…
Немного испуганно частит у меня за спиной странная девчонка с короткими фиолетовыми волосами, только на все ее доводы мне сейчас наплевать. Потому что здесь и сейчас есть только мы со Стасей и болезненное жжение под ребрами, заставляющее меня запихивать Аверину в не слишком вместительную примерочную с тонкими бежевыми стенами и зеркалом в пол.
– Не нужно.
Я отрезаю нас от внешнего мира плотной белой шторкой и на голых инстинктах разворачиваю Славу к себе спиной, прижимаясь к ней всем телом. Подозрительно быстро справляюсь с конструкцией из крючков-тесемок-шнуровки и до неприличия стремительно освобождаю Стасю от вызывающего искрящуюся ненависть наряда. Белое облако падает в угол – к ее ногам, и больше не мешает мне наслаждаться таким знакомым шелком сливочной кожи.
Татуировка под грудью. Родинка у лопатки. Впадинки чуть ниже талии.
Я заново исследую каждый миллиметр своего персонального кошмара и наркотика в одном флаконе, выбивая из Станиславы судорожные хрипы и стоны, и не могу от нее оторваться. Захлебываюсь от накатывающей волнами эйфории, оставляю на чужой шее слишком много говорящие укусы-метки и в очередной раз совершаю ошибку – растворяюсь в хрупкой принцессе с глазами московского серого неба.
