– Папа ведь останется с нами? – спросила меня Лиса, присаживаясь рядом со мной на корточки.
– Он всегда будет с тобой, – откликнулась я, вовсе не уверенная насчет своей собственной персоны. – Что бы ни случилось между мной и им, ты остаешься его дочкой. И он тебя любит.
Лиса кивнула как-то задумчиво и я, поднявшись на ноги, сказала:
– Пойдем, развесим намокшие коврики. Тетя Лера нас иначе не похвалит за порчу имущества.
В следующий раз Влада и Романа я увидела несколько часов спустя, когда стемнело. Лиса уже спала, и эти двое, чье приближение я услышала раньше, чем они предстали перед моим взглядом, могли, чего доброго, разбудить ребенка.
– Тоооолько рюмка водки на столеее… – тянули они нестройным дуэтом и я поспешно вышла на крыльцо, чтобы прервать этот концерт не по заявкам.
– Эм… ма, – радостно выдохнул Влад, приблизившись. – Я тебе должен сказать….
– Потом скажешь, – прервала я. – И не шумите, Лиса спит.
– Нет, я должен сейчас!
– Выслушай, тебе жалко, что ли? – поддакнул Васнецов.
– В вашем состоянии это не имеет смысла, – отрезала я. – Порог сами преодолеете? – поинтересовалась следом ехидно и, сложив руки на груди, стала наблюдать, как двое мужчин, поддерживая друг друга, взбирались на крыльцо, как на Эльбрус.
До кроватей, тем не менее, дошли не все. Васнецов рухнул в ближайшее кресло и тут же отрубился, но Крамольский, падая на кровать, все еще пытался сообщить мне нечто важное:
– Эмма, я тебя так… хрррррр….
Что он имел в виду, так и осталось для меня загадкой.
Следующим утром боец, павший первым, первым же и восстал.
– Доброе утро, – проскрипел, как потертое седло, Роман, приземляясь напротив меня за столом в саду.
Я молча налила ему кофе и пододвинула чашку, отмечая, что выглядит он несправедливо хорошо для того, кто вчера горланил репертуар Лепса на всю деревню.
– Не смотри на меня так, – поморщился он, отпивая кофе.
– А как мне смотреть на человека, который успешно пропил свой подвиг по спасению дома? – вскинула я вопросительно бровь.
– Ты мне еще спасибо скажешь! – откликнулся Роман. – Мы с твоим Крамольским очень душевно поговорили!
– Он не мой, – отрезала я сухо.
– Ну, в этом явно не его вина. Что тебе мешает, Эмма?
– В данный момент – мне мешают твои дурацкие вопросы!
– Я серьезно.
– Я тоже.
– Упрямая женщина, – вздохнул Васнецов. – Я вот Владу так и сказал – кидай молча на плечо и уноси!
– И ты рассчитываешь, что за это я скажу тебе спасибо? – выгнула я вторую бровь.
– Я рассчитываю тебя образумить!
– Очень мило с твоей стороны, – отставив чашку, я пристально на него посмотрела и наконец призналась:
– Что ж, если ты так хочешь знать, я не уверена, что смогу жить под постоянным прессингом газет, обласканная вниманием папарацци, которые будут фотографировать меня изо всех кустов, а какие-то люди в интернете потом обсуждать каждую деталь моего лица и гардероба. Ты привык к такой жизни, как и Крамольский, а я – нет. Это во-первых.
Васнецов внимательно посмотрел на меня и спокойно заметил:
– Давай поставим вопрос по-другому. Сможешь ли ты жить без Крамольского?
Он задал самый простой вопрос, но именно это вдруг все перевернуло в моем сознании. Роман ведь, как никто другой, хорошо знал, о чем говорил. Он знал, что значит терять – безвозвратно. И я отчетливо поняла, что это – самая правильная вещь, которую он только мог мне сказать. И вместе с тем пришло осознание – нет, без Крамольского я жить не хочу. И все, что меня пугало прежде, вдруг показалось сущей ерундой, когда я представила, чего могу лишиться.
– Не смогу, – призналась тихо. – Но тут вступает в дело «во-вторых». Я вовсе не уверена, что это взаимно.
– Но он ведь приехал за тобой, – удивился моим словам Роман.
– Это как сказать… возможно, он приехал только ради дочери.
Если подумать, Влад ведь мне никогда ничего не обещал. Ни совместной жизни, ни любви до гроба. И это было одной из причин, почему я не спешила бросаться в этот омут с головой. Хотя, кажется, и так уже в нем увязла.
– Вам просто надо поговорить, – постановил Роман и я переключила свое внимание на него:
– Ну а что насчет тебя?
– А что насчет меня?
– Неужели нет никого, ради кого стоило бы наконец вытащить свою задницу из глуши?
По его лицу расползлась кривая, болезненная усмешка. Поднявшись на ноги, он ответил:
– Может, и есть. Но я не имею на это права.
И прежде, чем я успела что-либо сказать, ушел. Невозможный человек, готовый помочь другим, но не позволяющий того же в свою сторону.
Допив кофе, я тоже встала из-за стола. В одном Роман был прав – настало самое время расставить все точки над «i».
Чтобы я хоть раз еще выпил столько!
Сев на постели, я потряс головой и даже фыркнул. Дико хотелось минералки. То, что произошло вчера, и наша с Васнецовым попойка, сыграли против меня. Наверно, сейчас Эмма даже слушать меня не захочет.
Я все же выполз из постели и направился туда, где совсем недавно слышались голоса.
Эмма обнаружилась возле раковины, где она мыла посуду. Лиса с Ромой нашлись в саду. Это я понял, когда взглянул в окно.
– Доброе утро, – хрипло сказал, прикрывая глаза.
Эмма быстро обернулась и нахмурилась.
– Можно сказать, что утро. Кофе будешь?
– Сначала зубы почищу.
Схватив тюбик пасты и кружку, я вышел из дома. Набрал полный рот воды, выплюнул. Выдавил на палец пасту и буквально втер ее в десны. Снова прополоскал рот.
Кивнув Роме и Алисе, которые о чем- то говорили чуть поодаль, я развернулся и пошел обратно в дом.
Эмма нашлась на кухне, где готовила что-то вроде омлета. От одного вида еды меня замутило, но
