все узнаю через сорок минут.
После завтрака оделись и молча вышли из квартиры. Лев закрыл дверь и прежде чем покидать подъезд, остановил меня.
– Там сейчас пиздец, только не пугайся. У крыльца нас будет ждать Макс на рабочей элантре. Туда садись и ни с кем не разговаривай.
Я удивленно выслушала его, размышляя, с кем я могу заговорить за эти три секунды, что буду идти от подъезда в машину, и ответ на мой вопрос я получила сразу, как только Лев открыл для меня дверь.
За ней стояла толпа. Люди как будто озверели и ринулись к нам.
– Лев Игоревич, скажите…
– Как вам удалось получить признание…
– Ответьте всего на два вопроса…
Меня грубовато толкнули в машину и я упала на сиденье, едва пробравшись сквозь толпу каких-то людей. Рядом тут же сел Аверьянов. И машина рванула с места, буквально вылетела из двора.
За рулем сидел тот парень, что вел допрос, я все еще ошарашенная хлопала глазами, а потом повернулась ко Льву и удивленно спросила.
– Это что было?
Лев поморщился раздраженно и пояснил.
– Кто-то слил мой домашний адрес этим шакалам. Веселятся падлы.
– Три тачки на хвосте, – водитель подтвердил.
– Давай как вчера, – Лев отдал приказ, и шофер кивнул.
Я не понимала, что происходит, но страх и волнение боролись друг с другом за первенство в моем мозгу.
И страх побеждал. Такая шумиха неспроста. Это нездоровая херня, и значит, произошло что-то по-настоящему страшное.
Опасения подтвердились, когда водила заехал на подземную парковку под какой-то высоткой и припарковался.
– Пошли, – Лев потянул меня за руку и я молча подчинилась. Мы перешли к лифту, поднялись на первый этаж, вышли в широкий подъезд, прошли мимо консьержа, и оказались на улице.
Лев пикнул сигналкой стоящей неподалеку машины и сел за руль, я заняла пассажирское.
– Глеба посадили, да? Он сознался?
– Не сейчас.
– А твоя машина…?
– Номера как красная тряпка.
На встречу мы опаздывали.
С этими салочками с репортерами, время уже близилось в половине девятого. И только сейчас мы подъехали к какому-то неприметному на вид зданию, напоминавшему школу.
Мой желудок начал скручиваться в тугой узел, как и все внутренности. В горле появилась горечь, а ладони вспотели.
– Идем.
Аверьянов бросил машину у тротуара, вдоль которого шел резной забор, напоминавший ограждения городского парка. Только по ту сторону были серые здания из кирпича, а не красиво высаженные деревья и бесконечное количество парковых лавочек.
– Лев…? – спросила, садящимся голосом, уже понимая, к чему все идет, и Аверьянов поймал мою руку в свою и крепко сжал.
– Я с тобой.
Произнес, и поймал мой встревоженный взгляд. В глубине его глаз плескалось непоколебимое спокойствие. И это должно было внушить такое же мне, но я все больше паниковала. Мы миновали ворота, войдя на территорию потому что Лев показал ксиву сбшника.
Торопливо прошагали по длинной дорожке из кирпича к высокому крыльцу корпуса А. Так было написано на входной табличке.
Лев открыл для меня дверь, я вошла, прошла через магнитную рамку, и оказалась в большом холле.
По обе стороны от него расходились ветки коридора, а прямо напротив входа красовалась широкая лестница с множеством ступеней. А наверху лестницы стоял мой сын.
Я машинально закрыла рот рукой, но рыдание все равно сорвалось с моих губ, а из глаз покатились слезы. Все вокруг начало расплываться, и я бросилась к Илье. Тот с радостным воплем кинулся мне навстречу.
Мы буквально столкнулись на середине лестницы. Он чуть не сбил меня с ног, я пошатнулась и упала коленями на каменные ступени, сжимая хрупкую фигурку в объятиях.
– Мам! Ты пришла!
– Конечно, – сипела, пытаясь произнести хоть что-то внятное, хотя слезы стояли в горле и мешали даже дышать. Стиснула сына, вдохнула родной до боли запах его кожи, от которого заболело сердце. – Конечно, родной.
– Я соскучился! Тётя Аня сказала, что ты придешь, но тебя долго не было. Я думал, она наврала…
– Нет… Нет конечно! Если бы я могла, я пришла бы раньше, но…
Я не знала, где тебя держат.
– А мы поедем домой? – Ильюша задал вполне невинный вопрос, от которого я на секунду потеряла дар речи, а потом перевела взгляд на женщину, стоящую на вершине лестницы. Я не заметила ее раньше, и сейчас поняла, что это видимо та самая тётя Аня. Миловидная блондинка в строгом костюме и белой рубашке. Миниатюрная фигурка запечатана в него очень аккуратно и красиво. Единственное, что реально выбивалось из этой строгости ее образа – это огромный живот. Она была на девятом месяце беременности, судя по огромному животу.
– Здравствуйте, – произнесла, вставая с колен. Ильюша держался за мою руку, и я стиснула его ладонь сильнее и поднялась на одну с ним ступеньку, чтобы быть ближе к сыну. – Спасибо вам, что присматривали за моим сыном.
Блондинка кивнула, приветливо подмигивая Илье. Тот улыбнулся ей.
– Скорее он за мной присматривал, – она погладила живот. – Настоящий джентльмен.
Я невольно улыбнулась ей, не зная, как спросить о самом главном.
– У тёти Ани в животе толкается ребенок. Он такой смешной, мам, – Илья с горящими глазами принялся рассказывать мне о своем открытии. – А когда я был маленьким, я тоже был у тебя в животе, да?
Я кивнула сыну, все еще не веря, что вот он здесь со мной, рядом. А потом обратилась к блондинке.
– А можно мне забрать Илью домой?
– А Лев не сказал вам? – она ошарашенно перевела взгляд с меня за мою спину, и я повернулась назад, встречаясь взглядом с Аверьяновым. Он стоял у подножия лестницы и смотрел на нас с Ильей полным молчаливой заботы взглядом. – Вы можете забрать Илью, когда вам будет удобно. Документы готовы.
– Документы? – перевела взгляд с Аверьянова на блондинку, силясь понять, что именно она имеет в виду. Та продолжала.
– Да. Об опеке. Пришлось немного попотеть, чтобы сделать все быстро, но Лев помог, он мертвого поднимет, если ему понадобится его подпись на бумажке.
Аверьянов смущенно ткнулся в пол взглядом, а я ощутила как голову обносит. Будто я резко вдохнула много кислорода или вынырнула из под толщи воды.
Аверьянов.
Я снова перевела взгляд на блондинку, и та тепло мне улыбнулась.
– Они у меня в кабинете.
