день, когда она пропала, в нашей семье произошла трагедия. Погибли мой сын и невестка.
— Герман мне об этом рассказывал, — понимаю, что ей до сих пор больно об этом говорить.
— Но я уверена, что он не сказал о том, что они не просто погибли в какой-нибудь катастрофе, — она смотрит мне прямо в глаза, я вижу не только боль, но и злость. — Их убили, и до сих пор это преступление не раскрыто.
— Как? — от удивления и волнения я даже начинаю слегка заикаться. — Как убили? Где?
— В этом доме, — с горечью продолжает Рая. — И никто ничего не видел и не слышал. В этом тоже хотели обвинить Германа, но он в тот момент был в другом городе по делам фирмы.
— Почему именно Германа пытались обвинить в этом? — взволнованно спрашиваю, сжимая руки.
— Все думали, что он настолько хотел завладеть коллекцией своего деда, что готов был даже убить, — Рая подливает себе уже остывшего чая, делает большой глоток и продолжает. — Ведь она была завещана отцу Германа.
— Я так понимаю, что Анна пропала именно в этот день, когда не стало вашего сына и невестки? — я буквально подалась вперед, какая-то сумасшедшая мысль проносится в голове и сразу же ускользает.
— Ты подумала о том же о чем и я пять лет назад? — женщина тоже наклоняется ко мне навстречу. — Но полиция не обратила на это внимания. Они видите ли, установили, что мой сын был здесь один, а только позже приехала его жена. Это зафиксировали все камеры наблюдения. А вот оказывается твоя сестра, уехала из дома еще утром. Вот так все мои подозрения и разбились о неопровержимые факты.
— А что было дальше? — мне даже становится немного стыдно, что я подумала о сестре так плохо.
— А дальше были уже поиски Анны, которые не дали результата. Потом был развод, так как по истечении пяти лет ее признали умершей. И было мое завещание, что коллекция перейдет Герману только в том случае, если он женится, — очень быстро выдает информацию Рая, и я понимаю, что она очень устала. — Вот так в нашем доме появилась ты. И я очень надеюсь, что останешься с ним навсегда.
Я опускаю глаза, а щеки предательски начинают наливаться румянцем.
— Яна, подвези, пожалуйста, мое кресло. Что-то я устала, поеду домой, — она действительно прикрывает глаза, и я замечаю, как побледнело у нее лицо.
— Рая, может, скорую? — взволнованно спрашиваю я, подвозя кресло прямо к дивану. — Или оставайтесь здесь.
— Девочка, ты же понимаешь, что дома и стены помогают, — вымученно улыбается она. — Тем более, там меня моя Глафира дожидается, небось уже бульонов наготовила. Надо ехать, а то она сюда как черт на метле прискачет. Да и мальчики из охраны довезут меня и до дома проводят.
Я вывожу ее в холл и передаю с рук на руки одному из так называемых мальчиков. А сама возвращаюсь в гостиную, чтобы еще раз проанализировать услышанное.
Герман застает меня сидящей в гостиной, все это время я стараюсь переварить услышанное и разложить по полочкам.
— А Рая где? — спрашивает он, усаживаясь на диван рядом со мной. — Ты чего такая задумчивая?
— Рая уехала домой. Сказала, что там и стены помогают, — отвечаю я, пытаясь вынырнуть из своих мыслей. Мне кажется, что еще чуть-чуть и я докопаюсь до истины. — А задумчивая потому что хочу все-таки разгадать, что же происходит в датском королевстве. Я уже не сомневаюсь — за все этим всем стоит моя сестрица. Вот только чего она добивается, никак не могу понять.
— Я так устал, что ни о чем не могу думать, — говорит Герман поднимаясь. — Хочу отдохнуть.
Он берет меня за руку, и тянет за собой.
— Ты же хотел отдохнуть, — смеюсь я и продолжаю идти за ним, уже догадываясь, куда мы направляемся.
— Вот вместе и будем отдыхать, — Ядов притягивает меня к себе и нежно целует в губы, а потом лукаво заглядывает мне в глаза. — Ты же не против?
— Не против, — я провожу пальцами по щеке, задерживаясь на мягких, четко очерченных губах. — Я даже очень не против.
Сильные руки подхватывают меня, и мы направляемся в сторону спальни. Я лихорадочно начинаю раздевать Германа, расстегивая рубашку, стягивая ее с сильных плеч.
Его губы впечатываю в мои, а его язык сразу проникает мне в рот. Его напор похож на ураган. Его руки становятся сильнее, одной он придерживает меня, а другая скользит вниз по спине, собирая ткань моего легкого платья. Рука заныривает в трусики, и я прижимаюсь животом к его возбужденному члену. Губы становятся жестче, а язык требовательнее. Он заставляет меня открыть рот шире и отвечать на его поцелуи, рожденные какой-то животной страстью. Дыхание сбивается, перемешивается в одно, и взаимное возбуждение накатывает волной. Хочу обхватить его бедра ногами, впустить его в себя прямо сейчас. Тугой комок внизу живота заставляет мозг отключиться. Язык Германа снова проникает в мой рот, жадно вылизывая. Сильные руки подхватывают под бедра, вздергивая на себя. Платье он задирает до самой талии и сдвигает мои промокшие трусики в сторону. Короткий звук расстегиваемой молнии, небольшое изменение положения и толчок. Герман входит в меня сразу и на всю длину, заставив мою спину выгнуться и вцепиться в напряженные плечи. Я уже вся мокрая и он легко проникает в меня, заставляя сердце биться быстрее, разгоняя кровь. Он выходит из меня и снова вколачивается. Спина прижимается к стене, а я все продолжаю цепляться за него, подстраиваясь под его ритм. От каждого мощного толчка тело скользит вверх, и я перестаю себя сдерживать, и мои стоны разносятся по всей спальне. Мне еще не приходилось чувствовать такого возбуждения, которое с каждым толчком только усиливается.
— Не останавливайся, — шепчу я ему в ухо, прикусывая мочку. — Только не останавливайся.
Внутри меня все скручивает волна нахлынувшего оргазма, которая отключает сознание. Спазмы иссушают, лишают всей энергии, я практически повисаю на его руках, но он все двигается и двигается во мне, даже резче, чем до сих пор. Герман напрягается, и я чувствую, как под моими пальцами мышцы становятся каменными. Он приостанавливается и со звериным рыком врывается в меня и кончает. Ядов удерживает меня еще какое-то время в своих руках, а потом опускает на пол. И только тогда я могу посмотреть на него осмысленно.
Он стоит облокотившись руками в стену по обе стороны от меня и тяжело дышит.
— В душ? — спрашиваю я.
— В джакузи, — отвечает он,
