— Я ни с кем не спала, я не… — ее растерянные всхлипы разрывали душу.
— Ну, да, а ребенок у тебя от святого духа, — не унимался он.
— Эрик, — рявкнула мама, — Амир, — грозно взглянула на меня, — что здесь вообще происходит?
Но Таин крик, пропитанный страшной болью, разорвал гнетщую атмосферу, отложив на время разговор.
Паника в глазах пигалицы нарастала, она обхватила руками живот и с мольбой обращалась ко мне.
Придушу! Придушу на хрен этого гаденыша, зло сжав ладонью его шею, мысленно обещал ему все кары. — Не дай бог с ней и малышкой сейчас случиться что-то непоправимое, — гневно предупредил его, глядя в наглые глаза, — ты не жилец. Ты с ней не спал, и слава богу, а остальное тебя не касается. Ты понял меня?
Он лишь хрипло что-то выдыхал.
— Я спрашиваю, ты понял меня? — тряхнул его, как нашкодившего котенка.
— Да, — просипел он и грохнулся кулем на пол, когда я разжал ладонь и, переступив через него, направился в сторону диванчика, на котором бережно усаженная мамой, корчилась от боли моя жена.
— Пигалица, — присел на корточки и, взяв в ладони ее дрожащие пальчики, взглянул в мертвенно-бледное лицо с проступившей испариной.
Как же я хотел забрать всю ее боль себе. Но мне это не под силу, я лишь выполнил все предписания и с разрывающимся сердцем подгонял чертовски медленный ход времени в ожидании приезда скорой.
— Ты провела ту ночь на Бали со мной, — шептал ей, успокаивая, — я каждый день в этом все больше и больше убеждаюсь, засыпая и просыпаясь с тобой, целуя тебя, обнимая. Я дышу тобой, слышишь, я тебя не отпущу.
— Это не правда, да? Ты просто меня успокаиваешь и выгораживаешь его подлый поступок? — недоверчиво кивая, она пыталась отстраниться от меня.
— Нет, Тай, все так и есть, — лишь крепче сжимал ее ладошки, — вспомни, в какой номер тебя отправил Эрик, вспомни утро.
— Я не помню, — простонала она и согнулась в очередном приступе опоясывающей боль.
— Ну и не надо, — массировал ей поясницу в попытке хоть частично унять недомогания, — ты главное знай, что это был я, — уверенно заявил ей и мне и впрямь была безразлична правда. Та ночь наша, кто бы что не говорил!
Я шептал ей слова утешения, целовал влажные от слез щеки и молился, как мог, чтобы весь этот ужас поскорее закончился. На заднем плане слышался шум и крики, мама воспитывала нерадивого внука. И сквозь какофонию звуком, вой подъезжающей кареты скорой помощи был словно чарующая мелодия, исцеляющая душу.
— Амир, ты остаешься здесь, — пыталась оттолкнуть меня от каталки Тамиля.
— Нет, — отрезал я все ее запреты, — я с ней и ты не смеешь мне этого запрещать, — не отрывая взгляда от Таи, пер на пролом, держа мою девочку за руку.
— Амир! — грозно, но безрезультатно возмутилась Тамиля в последний раз и, плюнув, приступила к своим прямым обязанностям.
Шесть часов, гребаных шесть часов пытки, измучили нас до коматоза, но первый крик нашей малышки, стер всю боль, страх и отчаяние прошедших часов. Наш маленький комочек счастья бережно, опущенный акушеркой на Таину, вздувающуюся в неровном дыхании, грудь. Наша малышка невидящим взглядом, посмотревшая на меня, до щемящей радости в сердце, до состояния всепоглощающего умиления.
— Там правда был ты? — выдохнула она устало, прижимая ладошкой дочку к себе.
— Да Тай, — уверенно заявил я, целуя ее и убирая влажные пряди со лба, — и это не подстава, просто удачное стечение обстоятельств.
— Хорошо, — прошептала она, прикрывая глаза и погружаясь в целительный сон.
— Я тебя люблю, — проговорил негромко и безответно, а я и не ждал его сейчас. Но истово верил, что услышу чуть позже. Обязательно услышу.
ЭПИЛОГ
— Пуговка, — из детской раздается нежное воркование, — ты опять плохо себя ведешь, — добродушно журит Амир нашу дочь, а я стою за приоткрытой дверью и умиляюсь их общению, — ночью надо что делать? Правильно, спать, — скрипнуло кресло-качалка, — а ты не хочешь? Ох уж этот наш первый зуб, — сокрушается муж, покачиваясь в кресле, бережно держа на руках пускающую слюни Веру.
Неслышно просачиваюсь в комнату и, присев на подлокотник, одну руку кладу на спинку кресла, а подушечками пальцев второй невесомо прохожусь по непослушным вихрам малышки. Амир, оторвав взгляд от сонного ребенка, поворачивает голову и заботливо смотрит на меня.
— Я тебя разбудил?
— Нет, — лишь одними губами отвечаю ему и, наклонившись, оставляю нежный поцелуй на его губах.
Вера недовольно кряхтит, словно показывая свое возмущение в обделенности мужским вниманием. Моя маленькая жадинка. Наша маленькая пуговка, что скрепила нас намертво.
За прошедшие полгода я все еще не произнесла тех слов, что слышу от Амира каждый день. Слышу и наполняюсь вдохновением, той чистотой и искренностью, что сквозит в каждом его слове, поступке, решении.
Вопрос о ночи на Бали мы единогласно оставили в прошлом. Когда же я обмолвилась о проведении тест на отцовство, Амир категорически отказался. Глядя с нежностью мне в глаза, непоколебимо заявил, что ему не требуются лабораторные подтверждения тех фактов, в которых он и так уверен на сто процентов. А мне тем более. Я уже давно приняла за непреложную истину факт нашей первой ночи.
— Ты намазал ей десна? — спрашиваю я, запустив пятерню в его взлохмаченные на макушке волосы, делая легкий массаж.
— Да-а-а, — немного сипло выдыхает Амир, жмурясь от удовольствия, словно сытый кот на солнечном крылечке.
— Хорошо, — шепчу, вставая с места и аккуратно беру дочь на руки, чтобы уложить в кроватку. Накрываю одеяльцем и, склонившись над ней, целую в маленький носик.
Вот и зачем нам тест ДНК если тут и так понятно, чья она дочь.
— Пойдем, — крепкие руки Амира оплетают мою талию, он прижимает меня спиной к своей груди.
Скользит широкими ладонями по, чуть вздрагивающему в ожидании эйфории уединения, телу. Еле слышно шепчет непристойные обещания, опаляя своим дыханием мою макушку.
Я прижимаюсь к нему так плотно, что, кажется, уже слилась с ним в единое целое. Развернувшись в кольце его рук, привстаю на носочки и теряюсь в страсти нашего поцелую.
— Может все же в спальню? — прерывисто дыша, муж подхватывает меня на руки и уносит из детской, не забыв по пути проверить работу видеоняни.
— Тая, милая, ты ничего не забыла? — раздается на всю квартиру озабоченный голос мужа.
За окном лютует зима, а мы пакуем чемоданы на жаркий берег Индийского океана маленького острова Бали.
— Забыла, — улыбаюсь, подходя к нему, оплетаю руками его шею и, привстав на носочки, ласково шепчу прямо в губы, — забыла сказать, что люблю тебя.
Жаркие ладони на моих ягодицах подкидывают меня немного вверх, побуждая оплести ногами крепкий стан моего мужчины. Его ненасытные губы впиваются в мои, сокрушая и выбивая из груди сладкий стон наслаждения.
— Боже, ты это сказала? — разорвав наш поцелуй лишь на мгновение, изумленным, но жутко счастливым взглядом, Амир окидывает меня и, не дожидаясь ответа, вновь целует. Жадно, жарко, до мурашек по телу, до хриплых стонов желания и взрывного упоения.
P.S. Спустя некоторое время у малышки Веры родится сестренка Надежда. Когда Амир возьмет ее на руки, то строго заявит мне, что за Любовью мы не пойдем — ее у нас и так в достатке. А вот его нервные клетки не переживут моей третьей беременности…
КОНЕЦ
