Классический лесной домик: всё выполнено из дерева в русском стиле, но с современными дополнениями для комфорта, естественно. Небольшая гостиная с большой плазмой и камином под ней, меховой ковёр на полу, диван напротив, кресла, на которых так же наброшены меховые накидки. Сбоку барная стойка и сам бар, слева деревянная лестница на второй этаж. Чуть дальше за лестницей видна вполне себе современная кухонька с холодильником, гарнитуром и даже кухонным островком.
Демид прикрывает дверь и ставит сумку с моими вещами, а точнее вещами Артёмовой, на полку у порога. Я так и продолжаю стоять в плаще и туфлях, обхватываю себя руками. Здесь ощутимо прохладно, но меня мандражит не только по этой причине.
— Запущу пока котёл, надо бы согреться, — оповещает меня о планах Бахурин и, сбросив туфли, уходит в сторону кухни.
Я всё же раззуваюсь, но снимать плащ и осваиваться пока не тороплюсь. Пришло время спросить с Демида за его решение считать меня вещью и распоряжаться по своему усмотрению.
— Я слушаю, — говорю насколько могу спокойно, когда он возвращается в гостиную.
Глава 24
Бахурин замирает в нескольких метрах, заложив руки в карманы брюк. Смотрит так, будто решает, стоит мне что-то говорить или нет. А потом устало трёт переносицу и тянет узел галстука вниз.
— Всё сегодня пошло не по плану, Маркиза.
— Что именно и по какому? — злость и обида на него снова начинают пульсировать внутри.
— Всё. Начиная с операции и заканчивая сотрудничеством твоего мужа.
… Нет.
— Скажи ещё, что ты её не хочешь, — шипит уебок, вызывая зверское желание раскроить ему череп прямо тут, в допросной. Как я и предполагал, этот гондон, как крыса, начнет искать ход из лабиринта, откуда хоть немного потянет свободой.
Я был зол. Крайне, невероятно зол, когда узнал, что Наталья приходила на свиданку с Дембицким. Дура — сама не знает, куда ввязывается и с кем пытается иметь дело.
Этот хмырь своих жену и любовницу подставил, не особо заморачиваясь, что о ней-то говорить.
Если честно, и подумать не мог, что она пойдёт на такое — стащила у меня в машине телефон, когда я вышел ответить на звонок. Тот самый телефон, который при захвате я забрал у Добролюбова. Оставил в машине, не регистрировал как вещдок. А Наташа, когда встретила нас со Златой на парковке возле Управления с просьбой поговорить, улучила момент и влезла в телефон, отправив на свой видео.
А казалась мне такой милой и доброй девушкой. Нечего мне, наверное, делать в органах, раз в девице подлую сучку не рассмотрел, способную на такую подставу или, например, на обман с беременностью, который она пыталась провернуть.
— Хочу я её или нет — значения не имеет. Она и так больше не твоя.
— Ты бы не спешил с выводами, мент.
— Злата видела запись с флешки, которую ты спрятал в её комнате.
Дембицкий на пару секунд замолкает. Он её знает. Прекрасно знает, что Злата билась бы за него до конца, но ровно до тех пор, пока сама не убедилась бы, что он виновен. Потому что у неё есть мозги и свои представления о жизни и чести. И она убедилась.
— Так что если ты хочешь сделку, предложи что-то более существенное. Например имена тех, кто был с тобой на записи. Где и когда пройдет очередная переправа, мы в курсе. Но нам нужны имена.
Дембицкий молчит, прищурившись. Думает. Хочет, сукин сын, выбраться.
— Ты же понимаешь, что я найду её?
— Серьёзно? Угрожаешь?
— Нет, что ты, — скалится. — Но она ведь моя жена. Имею право.
Внутри поднимается волна злости. Сейчас бы за затылок его и рожей в стол, чтобы соплями кровавыми умылся. Чтобы и думать забыл о Маркизе.
Задницей чую, что задумал он не в любви ей признаться. По глазам вижу. Таких, как Злата, не отпускают с миром, это только я дебилом по малолетству натупил. А этот не отпустит, даже если сама захочет. А она теперь, уверен, и на пушечный выстрел не подпустит его. Не факт, что подпустит меня, но его уж точно.
Только такому, как Демцикий, плевать. Сломает. Убьет. Но не отпустит. И я не отдам этому скоту свою Маркизу.
…
— Какой операции?
— Сегодня была та самая переправа людей, опергруппа сработала хорошо, но были пострадавшие. Это всегда хреново.
— Кто-то погиб? — сглатываю, испугано глядя на Демида.
— К счастью, нет. Но ранены двое гражданских и один оперативник. Все трое в больнице.
Это ужасно. Люди и так столько страдали, быть проданным в рабство — ужасно, а когда ещё и в шаге от спасения случается такое… Демид выглядит очень уставшим. Но мне кажется, что дело не только в операции с огрехами.
— Ты ещё сказал что-то о Глебе.
— Да, Злата, тут тоже всё непросто.
Он снимает пиджак и закатывает рукава. Отводит взгляд. Я же так и продолжаю стоять в плаще, обняв себя руками.
— Твой муж видел то видео из дома Добролюбова. И об остальном он тоже знает, но не от меня, Злата.
Резко выдыхаю. Это мерзость. То, что заставили нас с Демидом сделать, и то, что это кто-то видел, просто отвратительно.
— И… — вижу, что Бахурин пытается подобрать слова, — ещё он пошел на сделку.
— Что это значит?
— Это значит, что он, возможно, скоро выйдет на свободу. Я был против, но прокурор, несмотря на мои настоятельные рекомендации, решил по-своему, потому что твой муж дал ценную информацию. И теперь тебе грозит серьезная опасность, потому что так просто он тебя не отпустит.
Внутри обдаёт холодом. Раньше я бы сказала, что Глеб не опустится до мести. Он способен на конструктивный разговор. Естественно, дальше мы не можем оставаться в браке. У меня был другой мужчина. Он всегда у меня был. Я лгала мужу, хотя сама не переношу ложь. А ведь именно ложью и были эти пять лет. Я не просто не
