Второй шанс - Линн Пайнтер

Я просто кивнула и протянула свободную руку.

— Хорошая девочка, — он отдал мне свой стаканчик, развернулся и начал карабкаться по лестнице бог знает куда. Я слышала стук его ботинок по каждой металлической ступеньке, потом какие-то железные скрипы, прежде чем порыв ледяного ветра пронёсся вокруг меня, и котельная наполнилась светом.

— Я иду за кофе, — услышала я его слова, когда он спускался назад, — так что даже не думай лезть с занятыми руками.

Секундой позже он спустился передо мной и взял свой кофе.

— Тебе, должно быть, стоит подняться первой, так что если ты поскользнёшься, я буду здесь, чтобы смягчить твоё падение. Как думаешь, сможешь подняться с одной рукой? Если нет, я оставлю свой стаканчик здесь, а твой понесу.

— Вау, — я посмотрела на люк и сказала: — Какое галантное предложение.

Он поднял брови и сказал: — Ну или мне очень нравится вид того, как эти кожаные штаны обтягивают твою задницу.

Скажи это кто другой, я б по морде дала. Но его лукавая усмешка подсказывала мне, что он сказал это нарочно, потому что знал, что это меня заденет.

Я закатила глаза и принялась взбираться наверх.

Поднявшись по лестнице и оказавшись на крыше, на меня обрушился ледяной зимний воздух. Ник появился позади меня, и прежде чем я успела осмотреться, он сказал: — Закрой глаза.

Я послушалась, но проворчала: — Кажется, на крыше это не лучшая идея.

— Знаю, знаю, — сказал он, и я почувствовала, как он взял мою свободную руку и повёл меня. — Но я обещаю не убивать тебя. Просто не хочу, чтобы ты увидела это до тех пор, пока не встанешь в идеальное место.

— Я уже видела город с сорок второго этажа. Насколько это может быть круче?

— Ты даже не представляешь. — Я позволила ему вести меня, обходя разные предметы, пока наконец он не остановился. Его тёплое дыхание коснулось моей щеки, когда он наклонился ближе и тихо сказал:

— Ладно, Эмми, открой глаза.

В седьмом классе я записалась на баскетбол, думая, что это сделает меня популярной. Играла в розовых конверсах, и за весь сезон набрала два очка от силы. Короче говоря: не прокатило.

Открыв глаза, я затаила дыхание, поражённая красотой. Если вид с небоскрёба захватывал своим размахом, то здесь я словно утопала в объятиях любимого города. Мы находились прямо в сердце Старого рынка, возвышаясь над ним, наблюдая за прогуливающимися людьми, конными экипажами и величественным фонтаном, установленным прошлым летом.

Мы были внутри Старого рынка, а не над ним, но оставались невидимыми.

Это было захватывающе. Я прошептала: — Это волшебно.

— Верно? — сказал он, глядя на что-то на горизонте. — Моё любимое место в городе.

— И снова, кто ты? — я сделала глоток густого сливочного кофе с шоколадом и посмотрела на его волевой подбородок. — Как ты узнал об этом месте?

— Мой брат раньше жил в этом здании, — ответил он всё ещё глядя куда-то вдаль. — Поэтому каждый раз, когда я приезжал к нему, мы всегда проводили время здесь, наверху.

— Повезло. Мои братья мелкие, да и вообще не родные. А где он теперь живёт?

Я смотрела на фонтан, но когда Ник не ответил, я повернулась к нему. Теребя манжеты рукавов, он вздохнул и сказал: — Да, это неловко. Его… нет в живых.

О нет. Та авария. — Ник, я…

— Он погиб в аварии на квадроцикле.

— Ник, прими мои глубочайшие соболезнования.

Он пожал плечами. — Всё хорошо, не то чтобы это произошло недавно. То есть, прошёл уже примерно год.

— Год? Это совсем немного времени. — Год, словно это было вчера.

— Всё нормально, — он не выглядел опустошённым, как после свежего горя. Он выглядел… отягощённым. Истощённым. Изнурённым этим, когда он устало улыбнулся мне. — Я не хотел сваливать это на тебя. Об этом странно говорить.

— Ну…

— Сегодня, как раз, годовщина, — Он сглотнул и попытался выглядеть безразличным, говоря: — Он умер на прошлый День Святого Валентина.

— Серьёзно?

Он слабо улыбнулся и сказал: — Как тебе такой подарок на праздник любви?

— На твоём месте я бы хотела врезать всем, кто говорит о цветах и конфетах. — Меня мутило от мысли, что кто-то мог умереть в день, когда другим присылают букеты из воздушных шариков и пиццу в форме сердца. И ещё я чувствовала себя маленьким ребёнком из-за того, что жалела себя из-за годовщины расставания родителей, когда Ник переживал такое. — Да кому вообще не всё равно?

От этого его улыбка стала чуть шире. — Согласна?

Теперь всё обрело смысл: то, как он жил жизнью взрослого в теле старшеклассника. Как могли выпускные, вечеринки и баскетбольные матчи казаться чем-то большим, чем бессмыслицей, после пережитой потери?

— Я полностью пойму, если ты не захочешь продолжать со мной ДБП, Ник, — я поставила свой стаканчик рядом с его, спрятала руки в карманы и почувствовала себя виноватой за то, что втянула его в свои приключения. — Может, тебе лучше…

— Побыть с моими родителями и слушать, как тихо стало в доме? Нет, это гораздо лучше.

Я направилась за ним к скамейке, примостившейся у засохшего растения на углу крыши. Он опустился на неё, а когда я села рядом, его рука нежно скользнула по моему рукаву, притягивая меня ближе. Он посадил меня так, чтобы моя спина уютно устроилась на его груди. Его рука обняла мои плечи, а подбородок мягко коснулся макушки моей головы.

— Тебе так удобно? — прошептал он, и его голос ласково вибрировал у меня в ушах.

— Угу, — тихо ответила я.

Мы сидели так, молча наблюдая за раскинувшимся перед нами миром, казалось, целую вечность. Но это не было неловко, просто тихо.

— Знаешь, что самое странное? Это разобщённость между жизнью и смертью в моей голове, — голос Ника был невозмутим, когда он сказал: — Я могу провести час думая о том, что он мёртв, но через пять минут, если я услышу шум в коридоре, то подумаю какую-то чушь вроде: «Эрик, наверное, принимает душ». Будто мой мозг знает, а память забывает, что-то такое.

— Это невероятно ужасно.

— В каком-то смысле, — его голос был тихим и солнце немного согрело мои щеки, когда он сказал: — Но часть меня любит эту путаницу, потому что на ту долю секунды кажется, что всё нормально. Странно, правда?

— Вовсе нет. — Мне было больно за него, и я положила свою руку на его. — Но после этой доли секунды, следующая доля секунды ужасна.