— доносится рык Романа из гостиной, — а ну, иди сюда!
Кидаюсь в гостиную на разъярённый голос Романа и замираю в проёме двери напряженной тенью. Мой бывший муж с рыком выволакивает бледного Владимира с балкона и грубо швыряет на диван. Тот падает на подушки, замирает и не шевелится, укутанный в плед. Он напоминает мне личинку, которую вот-вот раздавит жестокая нога Романа.
Роман проходит к креслу, нервно поправляет ворот рубашки, приглаживает волосы и медленно садится, не спуская глаз с Владимира, а тот решил притвориться безжизненной тряпочкой.
Я чувствую к нему смесь жалости и презрения - у него даже не было мысли как-то ответить на агрессию или хотя бы огрызнуться.
Что это за мужик-то такой?
— Господи, — вздыхает с пренебрежением Роман, — ты так и будешь лежать?
Пусть Роман выглядит внешне собранным и спокойным, но в его расширенных зрачках горит ярость.
Может, Владимир не такой уж и дурак? Начал бы дергаться, то его не на диван швырнули, а с балкона.
Владимир медленно садится, кутается в плед глубже и шепчет:
— Я не знал... Я не знал, что она... что она замужем. Она меня обманула.
Его голос дрожит от волнения и страха. Не мужик, а мальчик тридцати пяти лет. Он действительно будет оправдываться.
Фу, блин.
— Не знал, — повторяет он. — Она сказала, что она вдова.
Я жду, что Роман посмотрит на меня с возмущением или хотя бы с удивлением - ведь я его записала в мёртвые, но он продолжает буравить недобрым взглядом Владимира. Молчит и чего-то ждет.
Владимир — белый, как скатерть на столе в столовой.
В гостиную заходят Вася и Валентин. Встают у стеночки рядом с комодом, сцепив руки в замок, и приподняли подбородки.
— Ребят, вы тут сейчас не нужны, — глухо говорит Роман и скалится на Владимира в жуткой улыбке, — я пришел побеседовать. Можете идти.
Вася и Валентин кивают и выходят из гостиной.
Блин, как невежливо!
— Может, чаю? — спрашиваю я и в следующую секунду понимаю, какой абсурдный вопрос я задала.
Роман медленно разворачивает ко мне лицо и медленно моргает:
— Чаю?
От его хриплого голоса, в котором прорываются нотки гнева и ревности, у меня по плечам бегут мурашки, и сердце прыгает к глотке.
Он меня ревнует?
— Да, я вот только чай пришел попить… — сдавленно отзывается Владимир и резко замолкает, когда Роман вновь переводит на него тяжелый взгляд.
Я готова сама его обратно спрятать на балкон, потому что он сейчас лишний.
— Послушайте, — Владимир вновь начинает оправдываться и заикается под холодным и прямым взглядом, — у нас ничего не было, мы ничего не успели... не успели.
Роман вскидывает уже вторую бровь, и я краснею. Вот сейчас на меня накидывается стыд. Когда Владимир целовал меня, его не было, а сейчас растекся по лицу и шею горячим румянцем.
Даже дыхание сбивается.
— Да ничего… — Владимир опять заикается, — ничего… ничего мы не успели, — повторяет и отодвигается к подлокотнику дивана подальше от Романа.
Тот хмыкает, кидает на меня беглый взгляд, в котором много злобы и насмешки, задерживается лишь на секунду и опять смотрит на Владимира.
— Ну, рассказывай, — говорит он.
У Владимира на лице полное недоумение - что рассказывать?
Роман пожимает плечами, постукивает по подлокотнику пальцами и тихо поясняет:
— О себе рассказывай. Кто ты, что ты.
Вот тут я не выдерживаю и говорю Роману на повышенных тонах:
— Рома, уходи! Я тебя не звала, я тебя не ждала. И не устраивай здесь допрос человеку, с которым мы тут...
Я решаю повести себя немного стервозно:
— ...хорошо проводили время.
Наверное, за годы жизни со мной Роман изучил меня досконально, поэтому моя наивная женская провокация на него не подействовала. По крайней мере, я не заметила в нём ни вспышки злости, ни желания ударить Владимира. Нет, он просто ждёт, когда мой потенциальный любовник ответит на его вопрос о том, кто он такой по жизни.
Владимир тяжело сглатывает. Из-под пледа показывается его правая рука, которая затем нервно поглаживает щёку и подбородок.
— Ну, я даже не знаю, с чего начать, — хрипит он.
— С чего-нибудь начни, — подгоняет его Роман, не моргая и сдержанно.
Владимир, запинаясь, начинает рассказывать о себе со школьных лет.
Я стою в шоке.
В нём вообще не просыпается ничего мужского и агрессивного.
Он рассказывает, как закончил школу, как поступил в архитектурный институт, тихо повествует о том, как менял множество работ, и затем выясняется, что он живёт с мамой.
Прямой, пронизывающий и чёрный взгляд Романа вскрыл в собеседнике ту правду, которую обычно стараются скрыть. Мало кто признается незнакомому человеку, что живёт с мамой.
Это ведь так жалко.
Ниже падать некуда.
Даже бомжи на помойке и то будут покруче Владимира, потому что живут отдельно от мамочки.
— Очень интересно, — Роман закидывает ногу на ногу. — Не повезло твоей маме.
Сидит несколько минут в тишине, продолжая задумчиво постукивать пальцами по подлокотнику.
Господи, как стыдно. И как противно. Лучше бы Владимир прыгнул с балкона, честное слово.
Роман встает. Медленно и уверенно. Владимир весь дёргается и вжимается в угол дивана. А я уже готова плакать от отвращения к этому жалкому мужичонке, который к 35 годам ничего из себя не представляет.
Он ищет в женщинах обеспеченную мамулю.
Роман подходит к Владимиру, и тот поднимает на него пугливый и даже заискивающий взгляд. Ещё пара минут, и он начнёт умолять моего бывшего мужа отпустить его и не трогать, начнёт рассказывать про свою бедную несчастную старенькую маму, которая останется совсем одна, если его закопают где-нибудь в лесу.
— Встань, — спокойно приказывает Роман.
Глава 52. Ты офигел, Рома
— Встань, — повторяет Роман, недобро прищурившись.
Теряюсь в догадках, чего он хочет добиться от Владимира, который тихо, как испуганный мышонок спрашивает:
— Зачем?
И он никак не решается сбросить со своих плеч плед, в который он прячется от моего бывшего мужа.
От его наигранной уверенности, которая лезла из него еще двадцать минут назад, ничего не осталось.
— Встань, — Роман повторяет строже.
Владимир все же ему подчиняется. Как-то неуклюже у него это выходит.
