Очень похоже на признание в любви, — выдыхаю я неуверенно, мне не хочется обижать его недоверием.
Но Марк искренне улыбается мне, похоже, ничуть не смущенный моими словами, и весело подтверждает:
Так и есть, Ханна, я, действительно, люблю вашу дочь!
Я отчего-то знаю, что он просто хочет заставить меня улыбнуться, и округляю глаза в притворном ужасе. Он тоже знает, что мой ужас притворен, я вижу это по его глазам, кроме того, он знал, что не шокирует меня своим признанием еще прежде, чем произнес свои «я люблю вашу дочь» слова. Как он мог знать это? Уж не наши ли соединенные руки сказали ему об этом?
Пытаюсь пошевелить руками, как бы намекая на неуместность подобного жеста, но Марк лишь невозмутимо поглаживает кончиком пальца тыльную сторону моей ладони, словно утихомиривая разбушевавшееся животное в коралле. «Успокойся, не дергайся»… Я прекращаю свои слабые попытки к освобождению.
И пока наши руки ведут свой негласный разговор, Марк вновь продолжает:
Это не романтическая влюбленность, — он пристально смотрит мне в глаза, — вам нечего беспокоиться.
Возможно, теперь я спокойна за Мелиссу, но спокойна ли я за себя саму? Эта мысль неожиданна даже для меня самой, но я ведь не глупый ребенок, правда, и знаю, когда простое рукопожатие отличается от непростого касания рук… Не стану же я обманывать самое себя, утверждая, что эти чужие мужские руки с длинными пальцами не вызывает во мне удушающего онемения в области обоих предсердий и порхающих адреналиновых бабочек в животе?! Я так давно не ощущала ничего подобного, что могу, верно, и ошибиться, но что-то опять же подсказывает мне — меня волнует парень напротив меня. Меня волнуют ямочка на его подбородке и его серо-голубые глаза… И не волновали ли они меня и прежде, еще до того, как он взял меня за руку и перевернул весь мой мир вверх тормашками?
И не был ли страх из-за мнимой влюбленности дочери банальнейшей… ревностью?
Абсурд, абсурд. Машу головой, как бы стряхивая любой намек на подобную мысль. Я, наверное, схожу с ума. Как можно ревновать к незнакомцу? Этот человек никто для меня. Я ровным счетом ничего о нем не знаю.
Резко встаю, высвобождая тем самым свои руки, а потом скороговоркой выдаю следующее:
Я верю вам, правда. — Конечно, верю, ведь это на меня сейчас смотрят полуголодным, разочарованным взглядом, а не на Мелиссу… Либо этот парень самый лучший актер в мире, либо… либо я нравлюсь ему? Полная нелепица. Так не бывает. Абсурд. Безумие. Умопомешательство. И какие еще там слова можно подобрать для данного факта? Факта ли? Я не решаюсь больше смотреть в его глаза. — И хочу, чтобы мы забыли это недоразумение, как дурной сон. Сейчас, после всего случившегося, когда я едва не умерла, мне как никогда нужна моя семья, и я не хочу тратить время на пустые, некчемные ссоры и обиды. А Мелисса, она никогда прежде не была со мной такой… Да, у них с отцом часто случались всевозможные стычки и конфронтации, но со мной… со мной она никогда не была такой неистовой, такой непримиримой, и я хочу снова стать ей другом, — тут я обиженно хмыкаю: — Не знаю, как вам это удалось, Марк, но она, действительно, высоко вас ценит, я это вижу, а значит и мы с вами тоже могли бы стать друзьями. Если вы не против, конечно?
Вовсе нет, — улыбается он мне. — Но только с одним условием…
Каким же? — опасливо любопытствую я.
Не стоит тревожиться, — говорит он спокойно, — я просто предлагаю вам перейти на «ты». Между друзьями это заведено, насколько я знаю.
Да, конечно, — смущенно улыбаюсь я. — Думаю, с этого вполне стоило бы начать. И, Марк, — добавляю я быстро, борясь с желанием немедленного бегства, — не мог бы ты сегодня прийти к нам? Как только у тебя будет возможность… В любое время, — говоря это, я уже практически отступаю к двери. — Не знаю, удастся ли нам реанимировать праздничный торт, но мы хотя бы выпьем чаю… скажем, с бутербродами, — улыбаюсь я не без смущения. — За примирение.
У меня сегодня как раз выходной, — отвечает тот с улыбкой. — И я по любому планировал посвятить его имениннице, так что мы вполне можем вместе попробовать, как ты выражаешься, реанимировать этот самый многострадальный торт… Доктор я или нет?! — восклицает он с пафосом.
Мы улыбаемся друг другу, не зная, как закончить этот наш разговор… не зная или не желая его заканчивать, как знать. Наконец, Марк добавляет:
Я приду, как только приведу себя в порядок. Это будет не слишком рано?
Я отрицательно качаю головой, мол, нет, в самый раз, и мы наконец-то выходим из его комнаты.
Глава 22.
Где ты была? — Маттиас встречает меня вопросом, на который я нагло вру…
Дышала воздухом.
Интересно, как бы он отреагировал, скажи я ему правду? «Была у Марка. Мы беседовали и… держались за руки. Знаешь, это было даже приятно… А когда ты в последний раз держал меня за руку?»
На самом деле, — разворачиваюсь к нему, — я была у Марка. Ты знал, что он живет совсем недалеко от нас?
Угу, — бурчит тот в ответ. И это все, что он может сказать? Я призналась, что была у другого мужчины, а он мне просто «угу»…
Я ходила попросить прощения, — все-таки считаю нужным объяснить я. — Вчера вышла некрасивая сцена… из-за меня.
Ясно.
Ясно? — насмешливо повторяю я слова мужа. — Да ты просто счастливчик, если тебе все вот так просто становится ясно… У меня голова идет кругом от всех бесконечных неясностей, навалившихся на меня!
Маттиас смотрит на меня почти жалостливо, как на капризного ребенка:
Это просто гормоны, милая, ты же знаешь.
Я. Была. У. Марка, — повторяю я с вызовом, ощущая острую потребность вызвать в этом мужчине хоть крупицу полагающихся эмоций. Подозрение, ревность, любопытство… Хоть что-то.
И что? — пожимает он плечами. — Я рад, что вы с ним во всем разобрались… Он хороший парень, ты зря косилась на него все это время.
Я не косилась! — вспыхиваю я.
Косилась, милая, — спокойно возражает мне Маттиас. — Ты просто сама не замечала, как это выглядело со стороны.
А ты, значит, замечал, но ни разу так и не поинтересовался, что было тому причиной?
Я и так это знал, — еще одно пожатие плечами, — ты ревновала Мелиссу к нему… Вы всегда были с ней очень близки, а тут Марк оттянул на себя львиную долю ее внимания, вот ты и куксилась, разве нет?
Дело вовсе не в этом, — от обиды и возмущения я даже перестаю злиться на Маттиаса, должно быть, это шок, попутно анализирую я. — Я просто не понимала, что их связывает… Разве тебе их отношения не кажутся странными? Ты же ее отец.
Тебя тут не было, когда все это началось, — говорит мой муж менторским тоном. — Марк помог нам в один из самых сложных периодов нашей жизни, и за это может по праву считаться другом нашей семьи. Перестать уже к нему цепляться!
