лист бумаги, а на нем всего несколько строк:
«Прости, мой мальчик. Я думала, что смогу просто жить, как это делают все нормальные люди…
Не ищи меня. Я вернусь сама. Обещаю. Мне просто нужно немного времени наедине с собой.
Если ты и правда любишь меня, Шам. Если это правда, дай мне это время. Пусть оно станет твоим свадебным подарком.
Лилия»
Поднимаю ошалелый взгляд на тумбочку. Как издевательство, на ней стоит кремовая пластиковая коробочка, а в ней на белой мягкой подушке в свете утреннего солнца поблёскивают два обручальных кольца.
Эмиль
– Мы должны что-то сделать с этим!!! – срываюсь на Макса и Камиля.
Мужчины сидят, прислонившись спинами к прохладной стене спортивного зала. В тишине звенят и жалобно поскрипывают на креплениях под потолком цепи от боксёрского мешка, обтянутого коричневой кожей. Ее не спасло ни качество, ни толщина. За последний месяц этот спортивный снаряд покрылся некрасивыми белыми трещинами в местах, куда прилетают мощные удары рук, ног, а иногда и головы.
Шамиль снова изводит себя до состояния «Упал и больше не поднялся». Иначе он не спит. Задрочил весь свой состав до одурения. Теперь вот выматывает себя.
Сейчас как раз тот случай, когда я был бы рад, если бы друг начал бухать. Но нет. Шам пытается выцарапать боль из себя. Выбить её. Выжечь без наркоза. Он запретил всем искать внезапно исчезнувшую Лилю. Никто не ожидал такого поворота.
Добронравов, как хороший психолог с огромным опытом, объяснил причину ее поступка. Это как у людей, вернувшихся с военных действий – адаптация. Наша девочка прожила в клетке семнадцать лет. Ее просто передавали из рук в руки, предав еще в детстве. Бросили в яму и заставили выживать.
Сейчас ей показали, что оказывается есть другая жизнь. Где не надо все время убегать, где есть друзья, поддержка. Где есть человек, который любит ее и готов отдать собственную жизнь, чтобы быть с ней. Здесь есть праздники, где люди не работают на камеры, а просто пьют, вкусно едят и смеются. Есть семья, в которой все встают друг за друга горой. И дело не в кровной связи. Это гораздо глубже. Это тот самый, первый круг доверия, когда ты можешь повернуться спиной к противнику и знаешь, что ее прикроют. Когда можно упасть, и тебе помогут подняться, не осуждая за ошибки, а помогая их исправить.
Она испугалась своих чувств и этой жизни. Ей нужно время, чтобы самостоятельно принять новую реальность. Тимур уверен, что Лиля к нам вернется. Только вот Шамиля без нее тоже ломает. Эта женщина стала для него частью его самого. Каждый из нас мечтает любить так же, как наш друг. И сейчас мы, как настоящая семья, снова рядом с ним. Вместе с ним сходим с ума, глядя, как он себя выматывает до потери сознания.
Нервы тоже начинают сдавать.
– Вы так и будете смотреть?! – рычу на парней.
– Что ты предлагаешь? Связать его? Вырубить? – смотрит на меня Камиль.
– Да хоть бы и так! – пинаю кроссовкам скамейку.
– Проще пристрелить, – добавляет Макс. – Гуманнее. Никогда не видел, чтобы так любили. Это пиздец!
Камиль смотрит на наручные часы.
– Пошёл ловить, – невесело усмехнувшись, подбегает к Шаму со спины и принимает оседающего друга на себя.
Макс подхватывает бутылку с водой, несёт к ним. Пить не дают пока. Только губы смачивают и прикладывают к мокрому бледному лбу. Перчатки не спасли его руки. Костяшки давно сбиты в кровь. Они не успевают заживать. Шамиль все стесывает и стесывает их, не реагируя на боль.
– Снять мешок сегодня же, – к нам неожиданно входит отец. – Его – спать. Завтра ко мне на разговор все четверо.
Шамиля сгрузили во флигеле. Обработали ему руки, вытерли влажными салфетками пот, насколько смогли. Макс вколол ему какую-то гадость, чтобы он точно спал и потом нормально проснулся без ломки во всем теле. Эта процедура стала привычной. Целый ритуал, мать его! Называется: «Как не дать другу сдохнуть».
До конца дня просидели в саду в беседке, обсуждая, что делать дальше и как вытащить Шамиля из этого адского состояния.
– Может, к родственникам его отправить? У него же есть кто-то, – вспоминает Камиль.
– Да. В ебенях живут. Там то ли двоюродный дядька, то ли тетка с кучей детей. Он им бабки регулярно отправляет, но они не общаются, – вкратце освежаю биографию названого брата.
– М-да. Такой себе вариант. Ладно, посмотрим, что скажет Дениз, потом будем думать дальше, – вздыхает Кэм, крепко затягиваясь длинной шоколадной сигариллой.
Макс пока не курит. Он просто крутит в пальцах сигарету, разминая ее до состояния «тряпочки». Воскресенский знает, где сейчас наша беглянка. Спецотряд не мог просто отпустить ее в свободное плавание, пока не закончилась операция по разрушению империи Исмаилова. Нам не говорит.
– Я исчезну на пару дней. Справитесь без меня? Волшебный коктейль оставлю. Дозировку распишу, – спрашивает «Кот».
– Что ты задумал? – подозрительно уставились на мужчину.
– Работа, – жмет плечами. – Я пока еще не принадлежу себе, – туманно отматываясь, жмет наши руки и сваливает.
– Работа у него. Как же! – усмехаюсь, тоже затягиваясь своей дозой никотина.
Ближе к полуночи проверили Шамиля и отправились спать. Утром, как и потребовал отец, зашли с Камилем к нему.
Дениз Альзаро отправляет нас в затяжную командировку. Я и Шамиль покатаемся в пределах страны по делам бизнеса. Вдвоем на машине. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Даю вам три-четыре дня на подготовку. Эмиль, заедешь завтра к юристу за пакетом документов. Он на месте тебе объяснит, кому, что передать и где должны стоять подписи. А сейчас свободны, – машет нам рукой, чтобы сваливали.
От него сразу пошел к Шамилю. Друг проводит инструктаж для смены караула. Привалившись плечом к теплой стене флигеля, не мешаю ему. Просто на парня с потускневшим взглядом и зубы скрипят от злости на ситуацию.
– Мы уезжаем с тобой, – сообщаю ему, как только остаемся вдвоем. – Отец отдал распоряжение. Надо вплотную заняться делами семейного бизнеса.
– Хорошо, – Шам, равнодушно кивнув, просто уходит.
– Эй! – кричу ему в спину.
Останавливается. Оборачивается.
– Верни мне моего друга. Я по нему соскучился!
Показав мне фак, Шамиль скрылся во флигеле. Ну хоть так. Еще не забыл свой любимый жест на все спорные случаи в жизни. Упрямый. И это сейчас удерживает его в сложившейся реальности. Я уверен, он еще будет бороться за свою женщину. Иначе это уже не он.
Лиля
Первый
