кошка, которая гуляет сама по себе, а моя жена. Будь добра, ставь меня в известность, когда, куда и на сколько времени направляешься. Я должен знать, что с тобой все в порядке.
— Какой ты заботливый, — похвалила меня блонди, — у нашей крошки будет хороший папка.
Интересно, а что будет с мамкой? Почему-то Юля в роли мамаши-наседки представлялась мне с большим трудом. Возможно, все дело в том, что я изначально настроился — матерью моих детей будет прекрасная темноволосая красавица, немного напоминающая Монику Белуччи в молодости.
Еще час и мы уезжаем со свадьбы, хватит уже гулять. Как только пережить эти дурацкие шестьдесят минут своей жизни. Глаза невольно снова начали искать прекрасную девушку в красном обжигающем платье, но, наткнувшись на негодующий взгляд старшего Лазарева, прервал свои поиски. Пришлось смотреть в тарелку, копаться вилкой в чем-то абсолютно безвкусном, с помощью чего можно набить свой желудок. Вдруг жевание ненадолго отвлечет от гнетущих мыслей. Все шестьдесят минут буду жрать. Смирись, Сашка, Андалузская красавица для тебя потеряна, живи своей обычной жизнью. Ты можешь любоваться ей только изредка, украдкой, во время каких-нибудь семейных мероприятий. Надо будет пригласить семейство Лазаревых к себе на ужин. Хотя вряд ли Таня придет… Искра уважения, почудившаяся мне в темных шоколадных глазах там, в ответвлении коридора, ведущего к служебным помещениям, быстро исчезла, уверен, теперь меня ждет полный безоговорочный игнор. Сидеть же целый вечер с твердолобым недолюбливающим меня Николаем Алексеевичем — весьма сомнительное удовольствие, скорее тяжкое испытание, от которого лучше себя оградить.
— Дорогие гости! — начала говорить ведущая сегодняшнего вечера, — сейчас подадут второе горячее, прошу вернуться за столы. А потом вспоминаем свои поздравительные речи и достаем подарки, будем поздравлять эту прекрасную только что созданную семью.
Галантно открыл дверь авто, помогая Юле забраться внутрь салона.
— Саш, ну почему мы так рано уезжаем, — дула губки моя красавица-жена.
Грустно усмехнулся… Потому что впереди нас ждет брачная ночь… Потому что мне все осточертело. Даже вид красавицы Тани больше не радовал. Слишком больно на нее смотреть, глаза режет, сердце рвет на части.
— Юля, напоминаю, у тебя ребенок, — сказал я ровным безэмоциональным голосом, — значит должен быть режим, тем более, ты уже раньше попадала в больницу. Надо беречь себя.
Тоненькие бровки слегка нахмурились.
— Хорошо, миленький, как скажешь, — на удивление покладисто согласилась прекрасная невеста. — Сашенька, твоя мама просто прелесть, подарила мне шубку из серебристой норки, я о такой всегда мечтала.
Ага, и, думается, неоднократно как бы невзначай озвучивала свои мечты, так, чтобы добренькая свекровь наверняка догадалась, чем можно угодить невестке. Даже неловко стало за свою жену. Миленькая, ну нельзя же так явно показывать свою меркантильность. Надо сказать матери, чтобы перестала делать Юле дорогие подарки. Она, конечно, рада баловать жену своего сына, которая к тому же должна родить ей долгожданного наследника (наследницу) по мужской линии. Только Юля обойдется, такой мелкой жадной сучке хватит и того, что ей уже перепало от нашего брака. Если она, наивная, думает вплоть до восемнадцатилетняя ребенка тянуть с меня деньги, якобы на детские нужды, то глубоко ошибается… Не до такой уж степени я лох. Надеюсь, после моих сегодняшних откровений энтузиазм мамы в одаривании невестки пойдет на убыль. Она ведь наверняка поняла, что жизни с Юлей у нас не получится, переживает теперь… Не переживай, мамочка, страшное со мной уже случилось — свою Розу я уже потерял. И хотя боль в прекрасных темных глазах давала мне основания полагать, что Таня Лазарева ещё не полностью избавилась от чувств ко мне, но удар острым каблучком и ее презрительные слова говорили о том, что прощение невозможно… «В придачу с таким, как ты, я отказалась бы и от целого царства». Это дело времени, Сашка, она сдала нашу любовь в утиль, положив свои чувства под железный каток лазаревской гордости.
Юля продолжала о чем-то говорить, я лишь рассеянно кивал, даже не пытаясь вникать в ее болтовню.
Ну вот и все… Вот я и дома, привез в свою одинокую берлогу красавицу-жену. Епть!..
Включил в гостиной свет.
— Домработница обычно приходит ко мне четыре раза в неделю, понедельник, среда, четверг, пятница и бывает тут до моего возвращения с работы. Я попросил ее завтра подойти, чтобы познакомить вас. Если тебе нужен другой график, то обсуди это с Еленой Васильевной.
— Хорошо, Сашенька.
Ну прямо не жена, а ласковая покладистая голубка. Ну-ну… А потом Юля двинулась в мои сторону, и призыв, горящий в красивых голубеньких глазках, говорил — вот ты и приплыл Шувалов на волнах своей глупости да прямиком в прелести первой брачной ночи. Цинично наблюдал за Юлиным приближением. Хороша, ничего не скажешь, красивые глазки, тонкий носик, пухлые губы, сиськи тоже на уровне, примерно третьего размера, тонкая талия и как помнится длинные стройные ноги. Сейчас она выглядела такой нежной, невинной. Блондинка обняла меня за плечи, тоненькие пальчики подрагивали, будто Юля вовсе не малолетняя раскованная сучка, запрыгивающая сверху на спящих мужиков, а девственница-невеста, волнующаяся остаться наедине с любимым. Пухлые розовые губки, желая изведать поцелуй «истинной» страсти, приблизились к моему рту. Какая прелестная картинка. Положил свои руки на обнаженные плечи молодой жены. Девичьи губы приглашающе разомкнулись, но мои удерживающие ее напор ладони не позволили им ко мне прикоснуться.
— Юленька, — сказал я ласково, прикасаясь к золотистому, щедро набрызганному лаком для волос, локону моей жены, — твои вещи находятся в гостевой комнате, в той самой, где ты останавливалась, когда тебе негде было переночевать и когда был зачат наш ребенок. Теперь это твои апартаменты, размещайся.
Тонкие бровки удивленно поползли вверх.
— Саш, разве мы не будем спать вместе?
— Нет, — твердо сказал я, — терпеть не могу спать с кем-то в одной постели.
Вранье, конечно, стопроцентное. Таню я бы ни на одну ночь от себя не отпустил.
— В квартире четыре огромных спальни, так что нет нужды стеснять друг друга.
Голубенькие глазки зло сощурились.
— Сегодня наша брачная ночь, — томно прошептала Юля и положила свою ручку на ширинку моих брюк.
Решила перейти в наступление? Мои пальцы конвульсивно сжались на жестком блондинистом локоне. На какой-то миг захотелось обхватить ими хрупкую шейку моей новоявленной жены и хорошенько придушить. Девичья ручка принялась ласково натирать через штаны мое хозяйство. Напрасно старается, бедненькая, я абсолютно к ней равнодушен, словно вижу перед собой не прекрасную юную девушку, а старого бородатого воняющего канализацией мужика.
— Послушай, Юленька, прелести брачной ночи, точнее секса, мы отложим до рождения ребенка.
Убрал
