него тебе нужно равняться. Разве он был плохим?
– Строгим, но справедливым.
– Ну вот. И тебе нужно быть таким же. Твой сын сегодня был не прав, но ты был в тысячу раз неправым. Тебе нужно помириться с ним. И дело не во мне. Мы можем даже не пересекаться. И ему вообще обо мне говорить не надо. Тебе самому это нужно.
– Если честно, я уже не знаю.
– А вот у меня, – глажу его по щеке и мягко касаюсь напряженных губ. – Есть шикарная идея.
Володя отвечает на поцелуй. Сначала нежно, но потом все настойчивее. Его рука уже в моих волосах, приятно оттягивает, пока вторая жадно мнет грудь под тонкой маечкой.
– У меня, кстати, тоже есть отличная идея, – его пальцы уже на животе, ниже, между ног, гладят и без того влажную промежность. – И, кажется, она тебе понравится.
Задницей чувствую всю силу его «идеи», но торможу себя и его, пока все не зашло слишком далеко. Упираюсь в грудь и разрываю влажный поцелуй.
– И пусть мое тело будет для тебя стимулом помириться с сыном.
Володя сначала как будто не понимает, о чем я, продолжает тереть мне ткань между ног, оттягивать волосы, целуя щеки, шею. Но я соскакиваю с его колен, еле-еле сдерживая свои желания.
– Опять никакого секса? – вздыхает он, протягивая руку, чтобы поймать меня обратно, но я отбегаю.
– Никакого, пока не помиришься с сыном.
– Ты убиваешь меня, – падает он на кровать, а я иду в душ и смеюсь перед тем, как закрыть дверь.
– Поверь, я тоже страдаю.
– Верится с трудом.
Когда я возвращаюсь, он уже спит. Но стоит мне лечь, как он оживает и прижимает меня к себе, согревая лучше любого одеяла.
– Доброе утро? – зеваю, пытаясь проснуться, и тут замечаю, что будильник мой не сработал, а время уже девять. Значит, время еще есть…
Стоп! Девять!?
А Вова спит без задних ног, да еще и счастливо похрапывает. Вскакиваю с кровати и одним движением срываю с его голой задницы одеяло.
– Эй! – заорал он спросонья. – Полина!
– Мы проспали! – кричу я и в ванну бегу. Спустя пол минуты злой и взъерошенный медведь появляется за моей спиной и берет свою зубную щетку.
– Почему будильник не сработал? Ты выключила?
– Мне вот заняться нечем, как оголтелой по квартире с утра бегать. Вчера не подумали и телефоны сели. В офисе зарядим.
– Надо ко мне перебираться, там места больше, – пытается он морду свою умыть в маленькой раковине.
– Мне хватает.
– А мне нет, – шлепает он меня по заду, продолжая умываться.
Не позавтракав, мы стремительно оделись и спустились на свой этаж. Я по пути делала пучок на голове, а Володя галстук поправлял.
Дверь лифта открылась и нас ждала Василина Дмитриевна. Она широко раскрыла глаза, увидев нас вместе, но тут же пришла в себя и надела маску безразличия.
– Доброе утро, Владимир Прохорович. Вы вызывали меня к девяти, – осуждающе заявила она, коротко глянув на часы, что висели над моим столом.
– Рад вашей пунктуальности, – открывает он ей дверь своего кабинета и приглашает войти. Она заходит, чуть подбородок задрав, а я за свое место садилась, пока Володя мне подмигивал. Я дико хотела узнать, о чем они говорят. Меня буквально раздирал зуд любопытства, и я, помучавшись несколько минут, сделала несколько звонков, чтобы осуществить план по примирению отца и сына. Но даже сделав все, что нужно, не смогла остаться в стороне. Не смогла не подойти к двери.
Я, конечно, взяла тряпку, чтобы просто протереть пыль на цветке, который висит как раз возле двери. Поставила лестницу – мини стремянку и принялась вытирать, внимательно слушая, что происходит за стенкой.
Но голоса столь приглушенные, что мне удалось услышать только пару слов. «Завтра», «Ипотека».
Когда спустя еще несколько минут дверь открылась, я стояла, почти не дыша, смотря, как взбудораженная и напряженная Василина Дмитриевна идет к лестнице и скрывается за дверью.
Володя осматривает приемную и зовет:
– Полина?
Ступеньки вдруг начинают шататься, и я с визгом лечу вниз, но Володя успевает подхватить меня на руки.
– Подслушивала, – усмехается он, а у меня щеки горят от стыда, но я все равно киваю.
– Ага, интересно же. Расскажешь?
– Конечно, – чмокает он меня в нос и поднимает на ноги. – После того, как ты скажешь, что за гениальный план придумала насчет Тимура.
– А, тут все просто. Он сейчас в школе. До, – смотрю на часы. – До двенадцати тридцати. А в час у тебя встреча с одним из прорабов в центральном районе. Забери его и привези на стройку.
– Прораба?
– Тимура! – закатываю глаза.
– Зачем?
Он что, серьезно?
– Ну, Володя. Ну покажи ему все. Расскажи, чем ты занимаешься. Просто побудь с ним. Сделайте вместе что-нибудь. Гвоздь в конце концов прибейте.
– И чем это поможет?
Я вздыхаю и приглаживаю лацканы его пиджака, потом поправляю чуть мятый галстук.
– Ты пойми. Ребенку нужно внимание. Много внимания. И когда он поймет, что наши отношения не повредят вашим отношениям, станет относится ко мне лучше. Пусть не сразу, но со временем.
– А ты откуда такая умная? – поднимает он мой подбородок и почти касается губ. – Но брать ребенка на стройплощадку плохая идея.
– А я уже заказала каску новую. Слава за ней поехал. Подари ему. Там название компании. Уверена, ему понравится. И очки. И перчатки. И даже жилет со всякими кармашками. Только не говори, что это я придумала.
– Опять врать?
– Совсем чуть-чуть, ведь если ты скажешь, что это моя идея, он напрочь откажется. Так, теперь ты, – говорю, замечая, как взгляд Владимира меняется, становится более осоловелым, а руки, которыми он меня обнимает, сжимаются.
– Что я?
– Расскажи насчет Василины Дмитриевны. Ты с ней о чем говорил?
– А, – встряхивается он и на кабинет кивает. Мы заходим внутрь, но тут ему звонят, и пока он отвечает, я делаю нам кофе с печеньем. Не самый сытный завтрак, но куда деваться.
– Ну?
– Ну что. Она, конечно, согласилась сдать сына, но как будет на самом деле неизвестно. Она вся в кредитах и если сын обещал разом помочь ей их закрыть, то она может пойти на обман, но будем за ней следить. В любом случае нам нужно доказательство, что это рук дело именно твоего отчима. Иначе спишут все на компанию, и, чтобы ее не закрыли, придется давать много взяток, урезать бюджет, увольнять людей.
– Может… – задумчиво кусаю губу.
– Что?
– Да я вот думаю, что могу
