я продолжил гладить ее чувствительный комок нервов. Наклонившись, я втянул ее нижнюю губу в свой рот, прежде чем поцеловать. Ее язык встретился с моим в нежном и медленном танце, так непохожем на наши предыдущие поцелуи. Глаза Белоснежки не отрывались от моих, и она выдохнула мне в рот, когда мои пальцы прошлись вверх и вниз по ее киске, собирая результат ее возбуждения, чтобы было еще легче скользить по ее маленькому бугорку.
– Что бы это ни было, это не может длиться вечно, – прорычал я.
Она помотала головой.
– Это может длиться столько, сколько мы пожелаем. Нам просто нужно приложить усилия ради этого. Я могу стать твоей, целиком и полностью, только если ты поможешь мне сбежать.
– Сбежать, – повторил я. – Мои братья по клубу убьют меня, как предателя.
– Ты мог бы сбежать со мной и попросить моего отца о помощи.
Я поморщился. Мысль о том, чтобы попросить о помощи Луку Витиелло, человека, убившего моего отца, оставила горький привкус во рту.
– Твой отец убьет меня за твое похищение.
– Он не сделает этого, если я попрошу его пощадить тебя.
– Я не хочу находиться во власти твоего отца. Это он должен находиться в моей власти, другого я определенно не допущу.
Лицо Марселлы стало суровым, и она попыталась отстраниться, но я удержал ее, притянув к себе за шею, и погрузил свой язык в ее рот, а два пальца в ее влажную киску. Она застонала мне в губы, ее стенки восхитительно сжались. Я входил в нее в быстром темпе, наслаждаясь ее возбуждением и огнем, горящим в глазах. Желание и гнев – прекрасное сочетание. Хватка Марселлы стала болезненной, когда ее бедра сотряслись под моей рукой, преследуя оргазм.
Мышцы ее влагалища непроизвольно сжались вокруг моих пальцев, а глаза расширились от пика ощущений. Я разорвал наш поцелуй, чтобы услышать ее крик наслаждения.
– Да, Белоснежка, – прорычал я, поглаживая ее еще быстрее. Она прижималась ко мне, пока ее оргазм не утих окончательно. Опустив руку, я расстегнул ширинку.
Марселла потянула меня за волосы, заставляя встретиться с ней взглядом.
– Ты можешь остаться в живых и быть со мной, но только если оставишь свою байкерскую жизнь и станешь работать на моего отца.
Я усмехнулся.
– Хочешь, чтобы я работал на твоего отца.
Марселла стала серьезной.
– Ты можешь либо работать на моего отца, либо править кладбищем.
– Мы еще живы. Меня и моих братьев очень трудно убить, как видишь.
– Прежде мой отец убивал людей «Тартара». И он сделает это снова.
Я стянул боксеры и толкнул Марселлу к кровати. Она вызывающе улыбнулась и раздвинула свои длинные ноги. Я схватил ее за лодыжки и притянул к себе, прежде чем врезаться в нее одним сильным движением. Она все еще была напряжена, ее лицо исказилось от дискомфорта, но я подождал всего секунду, чтобы ее стенки приспособились к моему члену. Мои яйца яростно бились о ее киску, а бедра о ее задницу, пока не покраснели. Но этого было недостаточно, и никогда не могло быть. Я жаждал видеть ее лицо, я хотел видеть его каждое утро, когда просыпался, и каждую ночь, когда засыпал. Перевернув ее, я навис над ней. Ее глаза прожгли дыру в моей душе и сердце.
– Черт, – прорычал я. – Я не могу, мать твою, потерять тебя.
После секса она лежала в моих объятиях, ее дыхание было размеренным. Скоро я должен был встать и отправиться на собрание.
– Я боюсь умереть, боюсь, что они сделают мне еще больнее, Мэддокс, – прошептала Белоснежка так тихо, что сначала я не был уверен, что правильно ее расслышал. У нее были все основания бояться.
– Я здесь, – пробормотал я, целуя ее в шею. Ее забинтованное ухо насмехалось надо мной, показывая правду.
Дыхание Марселлы выровнялось, и я встал, чувствуя, как излишняя нервозность овладевает телом. Спускаясь по лестнице, я пересекся с Гуннаром. Он хлопнул меня по плечу.
– Ты проводишь слишком много времени с ней. Все это заметили. Скоро ты должен будешь сделать выбор.
– Я сделал свой выбор много лет назад, – сказал я, указывая на свою байкерскую жилетку. – «Тартар» течет в моей крови.
Гуннар пожал плечами.
– И все-таки. Некоторые парни недовольны. Сегодняшнее собрание – твой шанс их успокоить.
– К черту их. Я пролил за этот клуб больше крови, чем кто-либо другой.
– Успокойся. Я просто говорю.
Если такой человек, как Гуннар, уже начал остерегаться меня, то мне стоило быть осторожным. Когда спустя пять минут мы с Гуннаром зашли в комнату для собраний, большинство членов клуба уже сидели за столом, а остальные прислонились к стенам. В основном кивки, которыми меня приветствовали, были такими же дружелюбными, как и в прошлом, но я заметил недоверие нескольких парней. Судя по выражению лица Коди, он, скорее всего, говорил обо мне много дерьма. Эрл, как обычно, сидел во главе стола. Я занял свое место рядом с ним, но он сделал вид, что не заметил меня. В прошлом у нас случались ссоры, особенно когда я был вспыльчивым подростком, но это никогда не казалось концом для наших отношений. Однако теперь я чувствовал, что между нами образовалась пропасть, которую было нелегко преодолеть. Я не знал, как закрыть эту пробоину, и не был уверен, что хотел.
К моему удивлению, Эрл не начал собрание с самой очевидной темы: похищения. Вместо этого он решил обсудить новые маршруты транспортировки оружия и возможное сотрудничество с другими мотоклубами. Учитывая, скольких мы убили за эти годы, я сомневался, что найдется достаточно желающих вести с нами дела, даже если мафия Восточного побережья оставалась нашим общим врагом.
Я был близок к тому, чтобы выплеснуть все накопившееся эмоции, когда мы, наконец, перешли к следующей теме.
– Как насчет того, чтобы обсудить Витиелло прямо сейчас? – сказал я, не сумев скрыть раздражение.
Послышалось несколько смешков от стариков, которые, по-видимому, вспомнили мои подростковые годы, когда я постоянно перебивал Эрла и пару раз был отстранен за импульсивные порывы.
Глаза дяди, полные ярости, впились в меня.
– Сейчас нам нечего обсуждать. Витиелло не может слезть со своего высокого трона, и пока это будет продолжаться, итальянская шлюха остается с нами.
Оскорбление вызвало во мне новую волну ярости, которую я с трудом подавил. Я стукнул кулаком по столу.
– «Тартар» не пытает женщин. Мы разбираемся с нашими врагами, а не с их детьми. Наша цель – Витиелло, и он предложил нам себя. Давай наконец отомстим. Время пришло. Я призываю к голосованию.
Эрл откинулся на спинку кресла, но его наигранное спокойствие никого не обмануло. В его глазах отразилась та же ярость, что и у меня. Он бы накричал на меня в ответ и отказался голосовать, если бы это не заставило его выглядеть слабым.
– Тогда давайте проголосуем, – произнес он с жестокой улыбкой. – Кто голосует за то, что мы должны держать шлюху Витиелло до тех пор, пока Лука Витиелло не проявит к нам уважение, которого мы заслуживаем, и пока не получит сполна за всех братьев, которых он пытал и убил. Или голосуйте против, если хотите поскорее положить конец этому ради него и его отродья.
Я стиснул зубы. Судя по его формулировке, голосование уже было проиграно. Я видел это по выражению лиц моих клубных братьев и их кивкам. Как и ожидалось, только
