Фыркнув, Кира открыла глаза и, преодолев наигранно-упорное сопротивление со стороны Сергея, развернулась к нему лицом.
— Доброе утро, — прошептала она и улыбнулась, встречаясь с мужем взглядом.
— Доброе. — Ее обстоятельно чмокнули в нос и заботливо убрали упавшие на лоб и щеки пряди растрепавшихся ото сна волос.
— Ты же понимаешь, что… — начала она медленно и с обманчивыми нотками соблазна в интонациях, — …утром первого января… — теперь рука Киры легла на напряженный, упирающийся ей в бедро член, — …нам не дадут поваляться в постели?
Сергей сдавленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, но все равно толкнулся в ее ладонь, заставляя позабыть о только что сказанных словах. Былая сонливая расслабленность исчезла, уступая возбуждению — мгновенному и прочно завязанному на таких родных, но всегда опаляющих тело и душу прикосновениях, — сердце запорхало в груди, а кожа загорелась в ожидании большего.
Поцелуй случился незамедлительно. Губы откровенно и умело прижимались к губам, поочередно приглашая, обещая и убеждая, заставляя забыть обо всем на свете, кроме друг друга.
Кира не заметила, как оказалась на спине, придавленная улегшимся сверху и удерживающим вес на локтях по обе стороны от нее Сергее, как оплела его ногами, позволяя их телам совпасть, подобно идеальному пазлу. Едва слышные, наполненные желанием и удовольствием стоны, звучали все чаще, и жажда близости, полного, не имеющего границ слияния становилась сильнее с каждым вдохом и ударом сердца.
— Ма-а-а-ам! — Громкий, жизнерадостный детский крик донесся на их счастье издалека. — П-а-а-а-а-ап! — Испуганно замерев, Кира и Сергей обменялись разочарованными, почти мученическими взглядами.
Чуть истерически посмеиваясь, они принялись торопливо приводить себя в порядок. Волосы пригладить, поправить одежду, подышать ровно и глубоко, натянуть одеяло повыше и по возможности обрести самый непорочный и невозмутимый вид.
— Мам! — Дверь спальни распахнулась и хорошо, с толком, приложилась о стену, но маленькая черноволосая девочка с сияющими светло-карими глазами не обратила на грохот за своей спиной никакого внимания. — Пап! Там Дед Мороз подарки принес!— Прыгая на месте, она схватила край одеяла и потащила его вниз. — Вставайте! Я не могу сама подарок открыть!
Кира и Сергей, незаметно переглянувшись между собой, с большим трудом удержались от смешков.
— То-то мы удивились, что ты решила к нам забежать раньше, чем все подарки изучила, — веселился Сергей, но одеяло держал крепко. — Или все-таки по нам так соскучилась, Лиз?
Их пятилетняя дочь, быстро смекнув, что любимый папочка изволить шутить, недовольно нахмурилась и даже ногой топнула от нетерпения.
— Ну пойдемте уже! — протянула она по-детски жалобно. — Я умираю от любопытства!
— Даже так? — пряча улыбку, Кира первой выбралась из кровати. — Нет уж, умирать в Новый год — это некомильфо. Да, — она с намеком обернулась к не торопившемуся подниматься мужу, — папа?
— А что значит «некомильфо»? — не пропустила мимо ушей новое слово Лиза.
— Пойдем пока на первый этаж, — предложила Кира. — Объясню по пути.
— А папа?
— Папа скоро будет. — Мысленно посмеиваясь над затруднениями мужа, она довольно хмыкнула, чувствуя-таки себя отомщенной и за прерванный раньше времени сон, и за неслучившийся секс.
Сергей предпочел промолчать, но успел напоследок, едва Лиза выбежала за дверь, обменяться с Кирой многообещающими взглядами.
Спустившись на первый этаж их не столь давно построенного загородного дома, она сразу направилась в гостиную, где большую часть комнаты сейчас занимала высокая, пышная ель — живая и очень ароматная, наряженная, пусть чуточку несовершенно, но руками их семьи, яркая и красочная. Лиза была в восторге, и это главное.
— Мама, скорее! — Дочь, конечно, не стала ждать, пока Кира налюбуется празднично украшенной гостиной, и, подбежав, потянула ее за собой, к разбросанным на полу коробкам с подарками.
— Все-все, давай будем смотреть, что тут у нас!
Помогая нетерпеливой Лизе без последствий развязать разноцветные ленточки и снять оберточную бумагу, Кира с ностальгией вспоминала тот самый, первый проведенный с Сергеем Новый год. Их взаимные подарки, которые они бережно хранили на протяжении этих двенадцати лет: она продолжала носить браслет с милым Стичем (правда, все чаще приходилось отдавать его во временное пользование Лизе), а пластинка «Queen» до сих пор нередко звучала в доме.
Не верилось, что их с Сергеем история могла закончиться в тот же год, не успев начаться по-настоящему, что ничего бы не случилось между ними всерьез, не раскрылись бы во всей полноте раз и навсегда их чувства, не родилась бы Лиза… Сегодняшняя Кира отказывалась принимать подобный вариант прошлого.
Да, той Кире, юной и неопытной, хлебнувшей потерь на жизнь вперед, любовь давалась тяжело. Любовь пугала и казалась сложной, опасной, недоступной, и все-таки она сумела сделать правильный выбор вопреки страхам и сомнениям.
А теперь… Теперь все иначе.
Кира выросла, как и любовь, что переполняла ее до краев. Плескалась внутри, как вечно свежий и теплый, золотисто-прозрачный мед, целебный и уберегающий ее от любых невзгод.
Глупая, когда-то она очень по-взрослому, очень рассудительно полагала, что Сережа, ее лучший на свете муж, самый прекрасный из всех мужчин, для нее — неподходящий. Что ж, последовавшие с их встречи двенадцать лет безоговорочно убедили Киру в обратном.
Не осталось больше сомнений в том, что он — и только он, — для нее, а она — для него. Никто не понимал ее так, как он. Никто не чувствовал ее столь же тонко и своевременно. Никто, кроме него, не стал оплотом ее счастья и надежд.
— Ну что, мои любимые дамы, все подарки распакованы или мне что-то осталось? — Появление Сергея вызвало у Киры очередную улыбку.
— Папа! — вскрикнув, Лиза помчалась ему навстречу с большой прямоугольной коробкой наперевес. — Смотри, смотри! Домик Хагрида! Давай соберем? Сейчас!
— Слушаюсь, моя госпожа, — почтительно поклонившись, он сел на пол рядом с Кирой. — Присоединишься?
— Ну нет. — Она активно замотала головой, пока Лиза была увлечена последней не распакованной коробочкой. — Это была твоя идея, ты и мучайся.
Сергей досадливо цокнул языком.
— Всегда знал, что ты коварная женщина.
— Что есть, то есть.
Конечно, избежать участия в сборке огромного набора конструктора Кире, пусть и более чем бесполезной в этом деле, не удалось. Лиза быстро выдала список указаний обоим родителям и халтуры не допускала, несмотря на близкие родственные связи.
— Ну, мама! — высказывала она уже не в первый раз. — Это же не сюда, а сюда! Вот же!
Краем глаза Кира прекрасно видела, как мелко трясутся плечи у Сергея, явно забавлявшегося командирскими замашками дочери, успевшей перенять менторскую манеру речи у полюбившейся ей Гермионы Грейнджер. Так и слышалось в голове: «Нужно говорить: "Вингардиум Ле-ви-О-са", а не "левиосА"!»
Зря Кира в прошлом боялась, что разница в возрасте им помешает. В последнее время ей нередко казалось, что в их паре стареет только она: то болит что-нибудь, то сил не хватает, то морщинки новые появятся, то незаметно для себя начинает бурчать, как самая настоящая старушка с лавочки, — и это в тридцать четыре года! Кошмар…
Сергей же ничем подобным не страдал. В черных густых волосах прибавилось серебра, но возраст будто этим и ограничился. Всегда бодрый, деятельный, спортивный и непозволительно красивый, он и Кире не давал спуску. Внимательно следил за ее здоровьем и самым бессердечным образом заставлял заниматься спортом и своевременно отдыхать, так что скоро она проклинала себя за высказанные вслух много лет назад страхи. Вот промолчала бы — и не приходилось бы подниматься в шесть утра на пробежку вместе с мужем, будто она жена декабриста и судьба ее — обязательно ехать в Сибирь.
