моей юности.
Мама, казалось, была рада позволить мне встать у руля. Я не винил её. Она потратила так много долгих часов на протяжении стольких лет, что, наверное, было приятно, чтобы кто-то другой для разнообразия позаботился о ней.
Но когда мир почернел и воцарилось оцепенение, её не было рядом, чтобы вытащить меня.
Она сделала неправильный выбор. Она раздавила меня. Поэтому я пришёл сюда, чтобы страдать в одиночестве.
Потом у меня появилась соседка.
Пайпер
— Я пришел. — Кейн постучал в дверь кемпера тремя сильными ударами.
— Иду! — Я запрыгала на одной ноге, натягивая кроссовок. — Одну секунду!
— Не торопись, — крикнул он в ответ.
Я допрыгала до дивана, садясь, чтобы завязать шнурки. Мои пальцы дрожали от волнения. Кейн пришёл, чтобы отвести меня в поход, после чего я приготовлю нам ужин.
За две недели, прошедшие после моего признания на крыльце дома Кейна, между нами установилась странная дружба. Что ж, странная для меня. Я никогда не дружила с мужчиной, с которым до этого занималась сексом.
Но мы были друзьями.
Я готовила ужин для нас почти каждый вечер. Я сказала Кейну, что это не составит труда, так как мне всё равно нужно было готовить, поэтому он приходил ко мне в кемпер, или я шла к нему домой, и мы вместе ели.
В начале недели он взял меня с собой на короткую прогулку после работы, и мы нашли несколько кустов ежевики. Я никогда раньше не пробовала ежевику, так как она произрастает на северо-западе Тихого океана, но, съев несколько, я ощутила вдохновение. Мы собрали ягоды, и теперь на моём столе стоял пирог, который я испекла в качестве десерта.
После моего признания на крыльце Кейна что-то между нами изменилось. Сексуальное напряжение всё ещё ощущалось между нами, когда мы подходили слишком близко. Всякий раз, когда мы случайно соприкасались, искры, что летели повсюду было трудно игнорировать. Но мы оба крепко держались за наши несексуальные отношения.
То, что мы обнаружили, было взаимным обожанием хорошей еды. Любовь к лесу, который мы называли домом. И прелесть дружеского общения.
Я вела основную часть разговора, как и ожидалось. Кейн был не из тех, кто говорит только для того, чтобы насладиться своим собственным голосом, что как правило делал Адам.
Мне было приятно поговорить о своей работе, поделиться своим волнением с кем-то, кто с радостью был готов выслушать. Кейн, возможно, и не делился многими подробностями своей жизни, но он охотно слушал подробности моей.
Его лицо смягчалось, когда я говорила. Всякий раз, когда я чувствовала себя особенно нахальной, он одаривал меня тихим смешком. И его живые глаза всегда были прикованы к моим, когда я говорила, показывая мне, что он был полностью вовлечен в наш разговор.
Я владела его вниманием.
А он владел моим.
После ужина, как правило, мы проводили вечер вдвоем. Я сопровождала его в мастерскую, где с пристальным вниманием наблюдала, как он работает над предметами мебели.
Было легко потеряться в плавных движениях его рук и силе в них, когда он превращал простой, грубый кусок дерева во что-то изысканное и грациозное. Мурашки пробегали по моей коже, когда он рассказывал о процессе своим глубоким, сексуальным голосом. Во время работы он нашёптывал древесине и мне свою уникальную колыбельную — идеальное завершение моего дня.
Когда мы не были в его мастерской, мы осматривали мой будущий дом.
Кейн проявил такой интерес к моей реконструкции, что регулярно ходил со мной и внимательно следить за прогрессом строительной бригады. Однажды ночью на прошлой неделе он обнаружил проблему с оконной рамой — что-то о том, что она не совсем ровная, и что она может пропускать зимний холод. Мне всё казалось идеальным. Но на следующее утро Кейн первым делом отправился туда с уровнем в руках, чтобы перекинуться парой слов с бригадиром.
Я, смеясь, наблюдала из окна своего кемпера, как мой бригадир последовал за Кейном внутрь. Десять минут спустя они вышли, пожимая друг другу руки, поскольку мастер обещал заменить окно.
Возможно, Кейн и не был готов рассказать о своём прошлом, но эти мелочи говорили мне, что ему не всё равно. Они говорили мне, что эта дружба была так же важна для него, как и для меня.
Завязав шнурки, я стащила бейсболку с кухонного стола. Это был подарок от Теи, одна из новых красно-белых кепок для дальнобойщиков, которые она заказала в бар.
— Привет. — Я открыла дверь и спустилась по лестнице. — Готов?
На лбу Кейна появилось несколько морщин.
— Ты пойдёшь в этом?
— А что? — Я осмотрела свою одежду. На мне были обрезанные джинсы и красная майка с открытой спиной.
Она тоже была из бара — по сути, я была ходячей рекламой бизнеса Теи. Это было мило, и я надеялась получить немного загара.
Была середина июня, и в Монтану наконец-то пришло лето. Мне нужно было солнце, так как мой обычный городской загар остался в прошлом, как маникюр и педикюр. Я привыкла справляться с этим самостоятельно, в кемпере, так как в городе не было спа-салона.
— Мы идём в поход. — Кейн нахмурился. — Если ты споткнешься и упадешь, то твои колени будут обречены.
— Ах, да, — сухо сказала я. — Это риск. Я избавилась от одного из них, не надев высокие каблуки.
Выражение лица Кейна под козырьком его кепки не изменилось, хотя уголок его губы дернулся.
— Со мной всё будет в порядке. — Я стукнула его по животу, когда проходила мимо, направляясь вверх по тропе к гребню. — Так ты идешь или нет?
Он что-то проворчал себе под нос, но после последовал за мной. Он был одет в свои обычные Кархартты и футболку. На нём также был маленький рюкзак, который он брал с собой во все наши экскурсии в горы. Мне не нужно было спрашивать, что было внутри, так как Кейн становился предсказуемым. Он захватил с собой два батончика мюсли, четыре бутылки воды, противомедвежий спрей и аптечку первой помощи.
Если я споткнусь и поцарапаю колено, он достанет что-нибудь из этого, смажет рану антибактериальной мазью и перевяжет бинтами, прежде чем я успею сосчитать до десяти.
— Неплохая кепка, — сказал Кейн.
Я остановилась на тропе и обернулась, ожидая, когда он догонит меня.
— Спасибо. Она от Теи.
Он проник в моё личное пространство, возвышаясь надо мной, так что мне пришлось запрокинуть подбородок. Мы не касались друг друга, но он был достаточно близко, чтобы тепло его груди согревало мою
