Мне казалось, что мы вместе уже очень долго. И, кстати, вот это «вместе» вообще никак не озвучивалось. Как будто само собой разумеющееся, что после работы мы встречаемся. За эту неделю только одну ночь провели врозь – когда я в воскресенье отправила его домой - и сразу же об этом пожалела. Спали все время у меня.
«Ты правда хочешь экстрима? – спросил Женька, когда я предложила для разнообразия переночевать у него. – Даже если не доломаем диван в щепки, все равно это йогическая практика. Я на нем спал, когда к бабушке в гости приезжал, еще школьником. Вынес на помойку, а клопы обратно принесли».
«Клопы???»
«Шучу. Он реально неудобный, Оль. После Сирии я особо не морочился, вообще не до того было, да и с деньгами напряг. А когда переезжал, только диван и забрал, чтобы было на чем спать. Думал, быстренько все куплю, но… никак руки не доходят. Может, вместе выберем? Чтобы тебе тоже нравилось?»
«Нет, Жень, - не согласилась я. – Посмотреть вместе можем, но это твоя квартира, поэтому тебе и выбирать. Мой голос совещательный. Если будет совсем ужас-ужас, то я скажу».
Договорились, что займемся мебелью в воскресенье: поищем подходящее в интернете, а потом съездим посмотреть на месте. Надо сказать, было в этом что-то очень волнующее: выбирать вдвоем. Пусть и не для общей квартиры… пока, но все равно.
Зойка, конечно, ковырнула не из вредности, уж я-то ее знала, но, тем не менее, заставила немного задуматься. В угаре и эйфории мне было не до анализа, а кое-какие моменты уже вылезли.
Во-первых, Женька был категоричен, как классический начальник. Видимо, у мужиков босс-опция включается автоматически, едва они получают в руки печать и денежные потоки. Или офицерские погоны на плечи. А уж если и то и другое, вообще туши свет. Таким же был мой отец, таким же был и Федька. Я-знаю-как-надо . К счастью, общаясь с ними, я приобрела бесценный опыт лавирования. Где согласиться, где тихонько проигнорить, где настоять на своем. Это должно было помочь.
Во-вторых, для подпитки энергией Женьке требовались люди. Много людей. Меня они наоборот угнетали и подавляли. Наверно, идеальной работой для меня стала бы такая, где вообще не надо было бы ни с кем общаться. Что удивительно, со стороны я казалась вполне доброжелательной и коммуникабельной. Только самые близкие знали, что под этой защитной оболочкой прячется мрачный мизантроп и социофоб.
Был и еще один момент, всплывший почти сразу. Мы ужинали на кухне под фон телевизора, и Женька предельно непечатно прокомментировал какие-то новости.
«Жень… давай договоримся, - я выбирала слова осторожно, как будто шла по минному полю. – Не выношу мат. Реально коробит. Я понимаю, в некоторых сферах…»
«В некоторых сферах это действенно и эффективно, - перебил Женька. – Вовсе не потому, что солдафоны - грубые невоспитанные свиньи. Я два года провел в таких условиях, когда матом не разговаривают. На нем думают и даже видят сны. Не поверишь, иногда вовремя сказанное «е…ный в рот» может спасти жизнь. Но я тебя понял. Постараюсь фильтровать, хотя это уже натура. Мать с отцом тоже воевала, потом забила. Только давай уточним один момент. От кого-то всего час назад я слышал такое, что покраснел бы любой боцман. С этим как?»
«Это другое! – за отсутствием боцмана покраснела я. – Это по делу».
«Ага, так и запишем. В постели и на околопостельные темы – ок. А если уроню на ногу батарею?»
«Ну… тоже можно», - разрешила я.
Вообще сама эта тема – обсуждение пиковых моментов и принятие по ним общих решений – оказалась для меня новой и необычной. С Ромкой особо нужда не стояла, да мы и были вместе недолго. С Кириллом решать проблемы через рот можно было только буквально – путем минета. Хотя на самом деле они не решались, а откладывались.
Да и в целом обсуждать с мужчиной что-то глубинно важное, будь то жизненные установки или предпочтения в сексе, было для меня чем-то нереальным. То есть я знала, конечно, что люди это делают, и по-хорошему завидовала, но не представляла для себя. Особенно в постели. Касательно самого действа комплексов у меня не было, однако если требовалось обозначить что-то вербально, тут язык сворачивался в трубочку. Максимум – сказать: это мне не нравится или неприятно. Но объяснить, чего хотела бы?!
И вдруг это оказалось так же легко, как и разговор о бывших.
«Оль, просто скажи, как ты хочешь».
Секундная паника: ну как я скажу об этом? Что он обо мне подумает?
А потом такое же мгновенное озарение: все правильно подумает.
«Свой? Чужой?» - «Свой!»
Первые слова как будто протискивались через частую решетку. Мучительное и неловкое «ну… вот так… здесь». А потом ее смело потоком. И оказалось, что описывать свои желания – в подробностях и деталях, используя весь богатый словарь – отдельное удовольствие, от которого внутри наливается, набухает горячая влажная тяжесть предвкушения. Особенно когда все это приправлено взглядом глаза в глаза и той азартной улыбкой, от которой бросает в дрожь. А потом все горячечные фантазии вдруг становятся реальностью.
«Так?» - хрипло, задыхаясь.
«Да…»
Черт, ну вот зачем я вспомнила об этом сейчас, когда Женьку ждать еще часа два? Он позвонил перед Зойкой и сказал, что у него встреча. Накручу теперь себя до дыма из ушей, и у лосося по-фински, который томится в духовке в сливках, не останется ни единого шанса быть попробованным сегодня.
***
Субботу я собиралась использовать на полную катушку. Сначала ламинат и Люда с Федькой, а вечером договорились посидеть где-нибудь с Зойкой, которую не видела с прошлого года. Женька важно заявил, что едет куда-то в область на полигон, с утра до ночи, и у меня очень удачно образовался от него выходной.
По правде, я не совсем вливалась в суть его бизнеса. В моем представлении КБ – это что-то такое огромное, солидное, при НИИ или заводе. В Женькином работало человек тридцать, в основном молодые парни, которые доводили до ума купленные идеи или готовили под производство патенты. Все выглядело какой-то дикой дивизией, но я делала скидку на то, что два года для бизнеса – это еще почти стартап. К тому же усвоила четко: подвергать критике занятие мужчины ни в коем случае нельзя, особенно если это его собственное дело, пусть даже пивной ларек. Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы водки не просило. А Женькина компания, судя по тому, что квартира у него была не ипотечная, а машина не кредитная, какой-то доход все же приносила.
С утра я занялась всякими хозяйственными делами, за последнее время основательно заброшенными, а в двенадцать с двумя дюжими мужиками приехал Федька. Я даже как-то струхнула, что не рассчитала. Закончат все и уйдут, а я с Людой на два договорилась. Но пока они вытащили все из комнаты и сняли старый ламинат, время подкатило к часу дня.
Федька, в линялой футболке и драных джинсах, вкалывал вместе с ними. Он вообще был рукастым и никакой работы не боялся. Дома все ремонтировал сам, хотя вполне мог позволить себе щелкнуть пальцами и отсыпать денег. В общем, золото, а не мужик. И чего только бабам надо? Хотя тут все было прозрачно. Охотниц за баблом он отсекал на подлете, а других отпугивала его кажущаяся холодность. А вот Люда, походу, что-то разглядела. Как мне показалось, ее интерес был искренним. Если и имелся материальный расчет, то точно не на первом месте.
Теперь задача была в том, чтобы и Федька в ней что-то разглядел, и тут уже все зависело от нее. Главное, не выперло бы его вечное «ни-ни на работе». И чтобы она не пришла в ипостаси очкастой мымры или роковой красотки. И то и другое сработало бы мимо кассы. Говорить ей об этом я не стала. Не дура – сообразит. А нет – ну тогда Оля умывает руки.
Ровно в два, как мы и договорились, Люда отзвонилась на подходе к дому. Мужики как раз уложили последние доски и затаскивала обратно мебель.
- Все по плану, - тихо сказала я и добавила громче: - Да, конечно, заходи.
- Кого-то ждешь? – спросил Федька, остановившись на пороге кухни. Я, надев перчатки, старательно драила раковину.
