я буду наказана за все свои выкрутасы.
— Стервочка… — с будоражащей хрипотцой прорычал Борзый, когда я не дала укусить мои губы, на секунду опередив его. То-то же, Волчара, я быстро учусь!
Наказание оказалось явно спланированной акцией. Опустив ладонь на бедра, он намеренно медленно поглаживал их, наблюдая, как я вздрагиваю каждый раз, когда он касается своими длинными пальцами влажных складок.
Прильнув губами к пульсирующей жилке на шее, Сашка коснулся ее кончиком языка и заскользил им вверх. Мой безумный, наглый зверь кусается и не то зализывает, не то пробует на вкус мою кожу, покрывающуюся мурашками от его неудержимых, страстных ласк.
Мой тихий стон от нарочно дразнящих, вкрадчивых касаний набухшего клитора Борзого не устроил, и он завел мою ногу на свое бедро, проникая пальцами, двигая тягуче-медленно, жарко шептал мне в ухо:
— Громче, Ма-ли-нка. Люблю… когда ты кричишь.
И я понимаю, что попалась в его сладкий плен, он не остановится, пока не наиграется. Как только он начинает двигать пальцами быстрее, гладя внутри подушечками, я уже не сдерживаю стоны и крики. Его самого уже трясет от напряжения, постанывает и рычит на меня, двигая пальцами все быстрее и жестче, отслеживая все быстрее набегающие спазмы. Дождавшись, когда меня накрыло волной, проносящейся по всему телу и вырывающейся рваными стонами, которые он не выпускает дальше своих губ, Сашка резко вошел в меня одним толчком, в еще туго сжимающиеся, пульсирующие стенки, и его хриплый стон пропадает в оглушающем, слишком быстро и остро накатившем новом желании, скрутившим все тело так, что меня дугой выгибает.
Он двигается быстро, жестко в плотно сжимающих его мышцах, выбивая мои стоны и крики, как и хотел. Заставляя снова сгореть с ним вместе, сходить с ума от его хриплого голоса, называющего меня Малинкой.
Он сжимал мое бедро, наверное, до синяков, с громкими шлепками вбиваясь, насколько позволяет поза, я иногда ловлю его на том, что он смотрит, как его ствол скользит в меня, и мне дико нравится это откровенное, чертовски бесстыдное занятие. Я бы тоже посмотрела, если бы могла прекратить целовать его лицо и шею.
Борзый уже не сдерживает рычащих стонов, двигается уже на такой скорости, что я вздохнуть не успеваю, чувствуя, как распирает в сжимающихся стенках каменный наказатель. Я не уверена, что он кричал вместе со мной, одновременно с выплескивающимся в меня семенем, но нас точно пробило одной сладкой судорогой на двоих, и в разряженном воздухе комнаты вспыхнули крошечные светящиеся точки. Или это были искры из моих глаз, я не знаю. Но сейчас они, медленно кружась, опускаются и потухают в полумраке.
Чего я не ожидала от Борзого, так это нежного и долгого поцелуя в тесных объятиях сильных рук.
Мы молча смотрели друг на друга, уже, наверное, целый час. Не знаю, что разглядывал Сашка, поглаживая мое лицо кончиками пальцев, а я пыталась не думать, что будет дальше. Но, видимо, моя привычка все планировать не дает мне покоя никогда.
— Саш… а я знаю, кто ты.
Брови Борзого дернулись, и знакомая ухмылка не заставила себя ждать. Спичку надо только притащить для полной картинки.
— А за тобой больше никто не охотится?
— Нет.
— Тебя не убьют?
На этот вопрос Сашка отвечать не стал, решив, что целоваться ему интереснее, чем со мной разговаривать.
Мне хотелось забыть все, не думать ни о чем, но мучающие меня все время мысли просачивались, отравляя момент близости, и мне хотелось поговорить. Но хищник, видимо, не насытился еще и снова потянулся ко мне, явно присматриваясь, как снять с меня сорочку.
— Послушай, Вареньевич, это уже не шутки. Я не знаю, где тебя носит, с кем ты еще забываешь о защите… — не стала я скрывать своих ревностных мыслей, терзающих меня бесконечно.
— Зато я знаю каждый твой шаг, помни об этом, Ма-ли-нка! — хмыкнул Борзый, даже не подумав останавливаться, нависая надо мной, топил в глубине своих серых глаз.
— Пусти! — забрыкалась я под его рукой.
Ткнув кулаком в солнечное сплетение, хотела вывернуть ему руку за спину, надавив всем телом, но только сама перевернулась, сложившись пополам на этой неподвижной махине, недоуменно наблюдающей за моими трепыханиями. Уткнувшись носом в собственные коленки, я размышляла, как лучше выбраться из западни, в которую себя загнала.
— Класс! — восхитился Борзый, укусив меня за зад.
Не знаю, это он про мои суперспособности к самозащите или про пятую точку, но слинять он мне, конечно, не дал, снова перевернув на спину поперек кровати, поймав мои руки, спросил:
— Хочешь поиграть, сладкая? У меня наручники есть.
— Я не хочу после других твоих женщин…
— Каких других? — зарычал Борзый, сверкая сталью глаз. — Нет никаких других больше… только ты, Малинка.
Я не была готова к такому признанию, но то, что он сказал правду, сомнений не вызывает. Многие могут разбрасываться словами, только не Борзый, тем более такими.
Это, конечно, не признание в любви до гроба, но мне хватило, чтобы мгновенно растаять и, притянув его голову, впиться в самые желанные губы на свете.
— Пощады не жди! — рвано выдохнул Сашка, прервав поцелуй, и рычал на декоративную ленточку, в виде шнуровки пришитую на кружеве сорочки.
Я хотела сказать, что она не развязывается, но только вскрикнула, глядя, как ткань на мне с треском рвется пополам, не нашел как развязать и попросту разорвал на мне мою новую сорочку!
— Это «Агент Провокатор»! — застонала я.
— Провокация удалась, — промурчал вредитель, обжигая обнажившуюся грудь взглядом с неприкрытым вожделением.
— Подаришь мне точно такую же на день рождения! — потребовала я, поймав в ладони наглую моську, уже нацелившуюся на малину свою.
— Не смогу. Меня не будет пару месяцев, потом заскочу, привезу, — спокойно сообщил Борзый.
— А где ты будешь? — глуша боль обиды, спросила у Сашки.
— Пока точно не знаю. У очередного «Клима», скорее всего.
Меня как с жаркого пляжа под ледяной водопад сунули, и я даже не поняла, как ударила его по щеке, сама испугавшись звона этой оплеухи. Но пока Борзый в шоке таращил на меня глаза, я спрыгнула с кровати, убегая в ванную.
Черт! Черт! Черт! Слезы душат так, что удержать их нет никакого шанса. Очередное задание, на месяцы, а может, и на годы. Потом еще такое же, и так пока его точно кто-нибудь не убьет. Я не знаю, что
