— Я надеюсь, — вздохнула Алина, — поговори с ним. Если нужно, мы наймем лучших адвокатов, засудим всех причастных, и врачей и жену его, да и его самого, если нужно будет! Разобраться с этим просто необходимо. Никто не имеет право чужих детей менять.
— Сложно, — ответила я, раздумывая о том, что в мире денег правят свои законы, но уверенность в том, что дочки будут со мной, росла.
— Ничего, мы поборемся. Девочки останутся с тобой законным способом. Бежать ни от кого не нужно будет!
Я закивала, как болванчик. Алина ушла, а я все же продолжила собирать чемодан…
В голове крутились тысячи мыслей. Но я четко поняла, что мне нужен план. Иначе ничего не получится. Я встала около детской кроватки, наблюдая, как спят девочки. Улыбалась своим крошкам, обдумывая, как поступить. Время бежит, и если я не приму правильное решение, возможно, потом будет поздно.
Ника морщится, а потом начинает жалобно пищать. Я тут же бережно беру ее на руки, покачиваю, а она, не открывая глаз, начинает губами искать соску. Наверное, проголодалась. На каком-то маниакальном уровне мне захотелось покормить ее самой. Ведь не только я была лишена Ники, но и Ника лишилась мамы! Я оголила грудь, а Ника жадно схватила сосок. Причмокивала долго и так сладко. Так и уснула на моей груди, не выпуская ее изо рта. Пока Ника кушала, я плакала.
— Моя девочка! Прости меня, что мамы не было рядом. Больше я такого не допущу, — прошептала я Нике.
Переложила доченьку обратно в кроватку, я приняла решение. Прошла в коридор и достала спрятанные вещи Василисы.
Ника… Она же Василиса…
Подобрав два одинаковых комбинезончика молочного цвета с чепчиками, на которых были вышиты розочки (вариантов было не так много, девочки уже значительно подросли из того, что я покупала во время беременности), я продолжила собирать чемодан.
Как проснутся, сразу переодену их… А пока мне нужно найти телефон и сделать важный звонок.
***
Слышу стук в дверь. Сердце замирает. Но я не тороплюсь открывать. Ладошки резко вспотели… Не пожалею ли я? Делаю глубокий вдох, считаю до пяти и решительно иду открывать.
Распахиваю дверь, за которой стоит Медведь, стреляющий глазами в меня молнии.
— Почему ты не отвечала, Наташа?! — рычит он.
— Потому что была занята девочками. Не кричи, они спят.
За секунду меняется взгляд Медведя. Кажется, я вижу облегчение. Но нетерпеливо добавляю:
— Но Нику я тебе не отдам! Она моя дочь!
Взгляд Медведя в мгновение превращается в нечто страшное, чернеет, по-моему, он готов убивать. Но я не отвожу взгляд, показывая всем видом, что не отступлюсь!
Глава 34
Алекс
Я не ослышался? Не отдаст мне мою дочь? Что это ещё за бред? Смотрю на неё и думаю, ещё пытаясь себя контролировать, что готов разорвать на части. Сегодня был такой долгий и сложный день, что еще одной ненормальной я просто не выдержку.
— Ещё одна сумасшедшая на мою голову! — делаю глубокий вдох, но кислорода не хватает.
Кто сказал, что воздух нельзя потрогать? Сейчас он казался густым, тягучим и чёрным. Медленно проникал в легкие, не принося облегчения. Вдох-выдох. Что может быть проще, казалось бы. Но нет. Сейчас трудно было дышать, легкие сдавливало.
— Нет! Я не сумасшедшая! — вспылила Наташа сразу же, как до нее дошел смысл моих слов.
— Где она? Где Ника? — рычу я, надвигаясь на неё.
Глупая. Не отступает. Но я же сейчас раздавить могу! Задушу, как букашку. Мысленно молю. Уйди. Прошу!
— Давай поговорим, — говорит взволновано.
Только я не готов к разговорам. Хватаю ее за плечи, приподнимаю, а она вскрикивает, наверное, от неожиданности, а может от боли, хотя я и стараюсь себя контролировать, но это удаётся с трудом. Я освобождаю себе путь, опуская ее позади себя. Терпение на исходе. Я устал от бесконечных новых эмоций за сегодня. Хватит.
Наташа фырчит, что-то пытается мне объяснить, но я не слышу, направляюсь прямо в спальню. Чувствую, что дочка там. Мне жизненно необходимо увидеть своими глазами, что она в безопасности! Что она в порядке, иначе я тоже сойду с ума!
Быстрым взглядом окидываю комнату и в два шага оказываюсь около детской кроватки. Нависаю над ней. Смотрю на личико Ники, которая сладко спит, причмокивая во сне, и облегченно выдыхаю. А потом перевожу взгляд на ребёнка Наташи и замираю, не в силах сделать больше вдох. Воздух кончился. Кто-то высосал весь кислород.
Глаза хаотически бегают от одной малышки к другой, не понимая, что происходит. Кто из них Ника? Что за чертовщина? Моргаю быстро, прогоняя видение, но только ничего не меняется. Делаю рваный вдох. Такой же выдох.
Наташа стоит за спиной. Молчит. Даёт время прийти в себя, но сердце стучит громче и быстрее, а кислорода все меньше. Устремляю взгляд на Наташу, желая услышать правду, но она стоит, внимательно рассматривает меня, будто сама ищет ответы. Скрывает волнение с трудом.
— Кто из них твоя дочь, Алекс? Кто? — шепчет она и всматривается в меня, дотрагивается тонкими пальцами моей ладони, обжигая своим прикосновением.
Но руку не одёргиваю. Мне нужно это невинное, но болезненное прикосновение. Оно пробуждает меня. Адреналин в крови бежит все быстрее. Я шумно выдыхаю.
— Я не знаю, — шёпотом отвечаю я, будто заворожённый смотрю и не верю.
Девочки абсолютно одинаковые! Наташа даже их одела в одинаковые комбинезоны и чепчики. Будто специально хотела подчеркнуть их схожесть.
Мозг уже работает на задворках сознания. Пытается объяснить не объяснимое. Ухватывается за любую сумасшедшую идею, лишь бы хоть как-то объяснить происходящее.
Наташа убирает ладонь с моей и ласково гладит малышку, в которой я изначально признал Нику.
— Это Вика, — говорит ласково Наташа, а потом также ласково гладит вторую малышку, — это Ника.
— Я с ума сошёл?
— Тогда мы оба, — горько усмехается Наташа, — пойдём на кухню. Нам нужно поговорить.
— Это точно, — ошарашено смотрю то на Наташу, то на малышек.
Я повинуюсь ей. Слишком много потрясений за один день. Кидаю последний взгляд на девочек, впиваясь взглядом в них, а потом наклоняюсь и целую в лоб каждую по очереди. Они даже пахнут одинаково! Чертовщина какая-то.
Когда мы оказываемся на кухне. Наташа быстро наливает чай, в котором нет необходимости. Просто занимает руки, чтобы дать себе время на передышку. Я вижу ее волнение, которое скрыто за очередной маской на лице. А я просто смотрю на неё, размышляя, сошёл ли я с ума, или все происходит на самом деле. Даю себе время прийти в себя от шока.
— Скажи мне… Алекс… Ты знал, что я родила близняшек? — поднимает на меня глаза Наташа.
— Нет, — ответил быстро, подмечая про себя, что увидел на ее лице облегчение.
— Зачем ты тогда меня повёз в эту клинику? Почему не отвёз в обычный роддом?
— Она была ближе всего, а тебе было плохо, — ответил, понимая, что чувствую раздражение, — Наташа, скажи мне, что происходит?
— Надеюсь, я не пожалею об этом, — сообщает мне шёпотом и добавляет громче, — мне сделали кесарево сечение, во время которого я спала. А когда проснулась, — она запнулась, а я заметил, что ее нижняя губа затряслась, — мне сказали, что одна из девочек умерла.
Мое сердце сжалось. Не представляю, что она почувствовала, но на ее лице отражалось все, что мне нужно было знать. Ей было невыносимо больно. Хотелось ее обнять и забрать частичку боли себе, но я не шелохнулся. Я уже начал догадываться, в чем дело.
— На похороны меня не пустили, я не видела дочку в гробу, — перевела дух Наташа, — а сегодня, когда я увидела Нику, я поняла, что умерла не моя дочь. Моя дочь жива! Жива!
В моих глазах сверкнули молнии, я сразу понял, к чему клонит Наташа. Сердце колотилось так, что я готов был выпрыгнуть. Ника мне не родная? Не моя? Не может быть! Я сжал кулаки до побелевших костяшек.
— Я не знаю, кто поменял девочек в роддоме, но думаю, что умер не мой ребёнок. Твой и твоей жены. Честно, я даже сначала подумала, что замешан ты…
