в голосе. Но включал снова и снова… зачем-то. Как мазохист, сознательно наносящий себе увечья, вслушивался в дрожащий, измученный голос.
Этот голос так был непохож на самоуверенный, надменный тон Михайловой. Да и вся история не вписывалась в картину, которая давным-давно сложилась в его голове.
Сергей привык ненавидеть эту женщину. Жил, позволив отвратительному яду ненависти отравить его внутренность, пропитать насквозь, так что некогда любимого человека не мог воспринимать без раздражения и злобы.
Столько раз пытался убедить себя, что тогда, в прошлом, произошла какая-то ошибка. Что-то, заставившее Дину поступить именно так. Но не нашел этого чего-то. Ничего не нашел, что хоть немного оправдывало бы ее.
И вынес приговор, не только ей, но и самому себе. Чувствам, что испытывал к ней. Надеждам на счастье вместе. Мечтам о семье.
Искренне верил, что с Ритой сможет обо всем забыть. Он и пытался. Его жена действительно стала своего рода отдушиной, которая своей безоговорочной любовью растопила запечатавший сердце лед.
Вот только прошлое никуда не делось. Солгавшая ему женщина продолжала незримо существовать рядом, то и дело напоминая о себе. Он невольно пытался рассмотреть ее образ среди прохожих, узнавал аромат духов, если случайно встречал. А ночами, сжимая в объятьях жену, невольно возвращался в памяти в другую постель. Не мог не думать о Дине. Проклинал ее, ненавидел и все равно продолжал любить.
А когда они снова встретились, все похороненные ощущения ожили с новой силой. И ненависть, и обида. И неутоленное желание. Наивный дурак, в самом деле считал, что одна ночь, проведенная вместе, что-то решит. Позволит насытиться и выкинуть ее из головы и сердца.
Стало только хуже. Теперь Дина приходила в его тяжелые, дурманящие сны. Была вроде бы рядом – но не дотянуться. Не обнять. Смотрела на него полными слез глазами, а потом таяла, как предрассветный туман. Как мираж, который не имел ничего общего с реальностью.
После таких снов Сергей просыпался посреди ночи и долго лежал, всматриваясь в черноту комнаты. А в ушах настойчиво звучала запись, оставленная Ритой. Снова и снова.
Почему он не разобрался во всем… тогда? Не настоял, чтобы Дина призналась? Почему позволил ей уйти?
Ответ был до ужасного прост. Обида и боль оказались сильнее всех остальных чувств. Он погряз в этих ощущениях и даже не заметил, что ей было намного хуже. И потерял… годы.
«Найдешь, если захочешь», – так сказала Рита перед уходом. Да, он мог бы найти Михайлову. Связи и возможности позволили бы сделать это достаточно быстро. Вот только прежде, чем совершить этот шаг, ему нужно было решить еще множество других вопросов.
В первую очередь, с женой. Он и так обошелся с ней отвратительно. Рита не заслужила такого. Она искренне любила его и очень старалась сделать счастливым. А Сергей попросту всадил нож ей в спину. И теперь исправлять прошлое, не разобравшись с ошибками в настоящем, было бы подло и низко.
Это повторялось изо дня в день, с того самого момента, как она ушла от Сергея. Все вокруг будто сговорились. Мама, подруги – все твердили одно и то же. Убеждали ее в том, что она совершает самую большую глупость в своей жизни.
– Доченька, ты же знаешь, что я на твоей стороне, – мать вздыхала, качая головой. Усаживалась рядом, пытаясь заглянуть в глаза и рассмотреть там что-то такое, что Рита не хотела показывать. Невыплаканные слезы, непрощенную обиду. Злость на соперницу. – Но так нельзя, Ритуль. Ты не можешь просто взять и похоронить все, что между вами было. И есть, я уверена! Сережа любит тебя. А то, что случилось… – ей как будто даже не важно было, хочет Рита говорить об этом или нет, – то, что случилось, – это минутная слабость. Мужчины – они такие. Нужно сделать вид, что ничего не произошло. И жить дальше. У вас же семья!
Семья. Ну, конечно. Именно о такой семье она и мечтала. Чтобы, сжимая ее в объятьях, муж думал о другой женщине. И дело не в измене его было. Это и правда скорее всего оказалось минутной слабостью. Но даже если бы не повторилось больше никогда, Рита слишком хорошо знала Сергея. Знала, о чем бы он продолжал думать. О ком. Физически могла бы его удержать, вот только для чего? Жить рядом с тем, чье сердце отдано другой… ей это казалось, по меньшей мере, нечестно.
– Может, ты и не любила его никогда по-настоящему? – подруга считала, что это самое логичное объяснение. – Иначе не смогла бы отпустить так легко. Ритка, ты чокнутая, ну, правда! Добровольно отдать мужа любовнице. Ты им еще счастья пожелай!
Легко? При этих словах хотелось рассмеяться. Злым, колючим смехом, который поднимался откуда-то изнутри, царапая горло. Если бы подруга только знала, чего ей это стоило на самом деле. Если бы только представить могла ту боль, что раздирала на части. Боль, которой не было конца.
У Риты и во сне не получалось забыться. Он ей снился. Почти каждую ночь. То обнимал, жарко и пьяно, стискивая почти до хруста костей. То умолял простить. То молчал, не сводя с нее черного, как ночь, взгляда. После таких снов не хотелось просыпаться, потому что в реальности Сергея не было рядом. Но она все равно понимала, что поступила правильно. Должна была это сделать.
И совсем не потому, что не хватило любви бороться за мужа. Просто не могла иначе. Если бы даже у него с Диной ничего не вышло, и тогда не смогла бы вернуться назад. Словно перелистнула ту страницу, где они с Сергеем были вместе. Помнила на ней каждое слово, каждую крошечную закорючку, но ни прочесть заново, ни тем более переписать оказалась не в состоянии.
Понимала, что когда-нибудь им придется встретить и поговорить. Хотя бы о разводе. Но пока была не готова. Именно так и сказала Сергею, когда он в очередной раз позвонил. Заставляла себя отвечать, хоть слышать его голос было невыносимо. Он звонил… не то чтобы часто, но все равно достаточно регулярно. Пытался расспросить, как у нее дела. Переводил деньги. Даже с квартиры съехал, сказав, что Рита может вернуться домой. Но она не хотела. Снова оказаться там, где они пережили столько потрясающих минут вдвоем, было выше ее сил. Решила для себя, что после развода продаст эту квартиру. Вернет часть денег Сергею (хотя бы попытается, даже если он станет возражать), и купит себе что-то поменьше. Попроще. И главное – без воспоминаний.
Принять решение оказалось намного труднее,
