рту так противно, что я с удовольствием бы облизала тюбик зубной пасты, лишь бы избавиться от этого привкуса. Дикая жажда берет вверх над отголосками похмелья. Нужно подняться, принять прохладный душ, выпить чай и попустит.
Я повторяю попытку открыть глаза и быстро-быстро моргаю, не узнавая обстановки. Запрокидываю голову вверх. Люстра, красивая такая, чёрное матовое стекло. И натяжные потолки тоже чёрные. Опускаю взгляд ниже. Внимание привлекает большой плазменный телевизор на стене. Поворачиваю голову направо – огромное панорамное окно на всю стену. Стоп! Я не дома, тогда где? Деталь за деталью в голову врезаются смазанные картинки. Вчера с девчонками мы отдыхали в кафе. Ели, пили, танцевали. Было весело, пока не появился один важный господин. Назаров. Мать честная! Я только успеваю подумать о нём, как где-то вблизи раздается его низкий голос с хриплыми нотами.
– Всё хорошо, Антонина Романовна. Не переживайте за Карину. Нет. Проблем нет. Да. Мы заедем попрощаться, – зависает секундная пауза. – Ближе к обеду.
До меня сразу доходит, что этот тип говорит по телефону с моей мамой. В голове возникает уйма вопросов, вот только ответы я на них вспоминаю с огромным трудом. Кажется, вчера я действительно изрядно напилась, потому что не могу вспомнить все события. Последняя картинка, всплывающая в голове – это поездка в мерседесе Назарова. Куда он меня вёз? Кажется, домой.
– Доброе утро, проснулась? – Ким появляется из ниоткуда, замирая напротив кровати в нескольких шагах.
Я поднимаю взгляд вверх, встречаясь с карими глазами, которые нынче сияют странным блеском. Мужчина выглядит достаточно бодро, но слишком по-домашнему, как мне кажется. Голый торс путает все мои мысли, когда я осмеливаюсь опустить взор на массивную грудную клетку, покрытую лёгкой растительностью. В это время Ким делает шаги в мою сторону, а я ожидаю его приближения с настоящей остановкой сердца.
– Кофе? – он осматривает меня с головы до ног, не упуская из виду мои руки, которые сжимают на груди простынь до беления костяшек пальцев.
– Спасибо, – робко протягиваю, стараясь не смотреть на статного брюнета, который больше раздет, чем одет. Хвала небесам, он додумался надеть спортивные штаны, хотя мне и голого торса достаточно, чтобы от стыда покрыться багровыми пятнами.
– Выспалась? – не дожидаясь моего ответа, господин помощник прокурора присаживается на кровать. – Голова болит?
Я отодвигаюсь на другой край кровати, ловя боковым зрением мужской насмешливый взгляд. Кима жутко забавляет моя реакция на происходящее и, не сдерживаясь, он в открытую смеётся, потирая ладонью свой лохматый подбородок. Весело, да? А мне как-то не очень. Я вспомнить не могу, что было этой ночью. Лучше бы меня застрелили на месте или переехал каток. То, что на мне одни лишь трусики добивает окончательно. Я не помню, как раздевалась. Не помню, как ложилась спать. Неужели этот важный господин осмелился протянуть свои лапы и раздеть меня?!
– Что я здесь делаю?
– Ты совсем ничего не помнишь? – хитро щурится.
– Помнила бы, не спрашивала. Где я?
– У меня дома.
– Разве твой дом не в Одессе?
– В Одессе и в Измаиле. Мы с тобой земляки, забыла? – недоуменно смотрит, заставляя меня ёжится от таких гляделок.
– Почему ты не отвёз меня домой к родителям?
– Потому что кто-то был слишком пьян. Твоего отца ударил бы инсульт, заявись ты в таком виде.
– Значит, между нами ничего не было? – произношу с какой-то надеждой и Ким замечает это, оттого и улыбается, как довольный самец.
– Карина, Карина, – мечтательно закатывает глаза, произнося моё имя нарочито сладко. – Я мог бы тебе соврать и посмотреть, чтобы из это вышло. – Но, нет. Не было. Выдыхай.
– Спасибо.
– За что? – удивленно ведет бровями и берет с тумбочки кофе, предлагая мне взять чашку.
– За то, что не соврал.
– А, ты об этом?! – снова ухмыляется. – Я предпочитаю быть честным в отличие от некоторых.
– В чём заключается твоя честность? – я подношу к губам чашку и блаженно прикрываю глаза, ощущая, как по горлу растекается горьковатая жидкость.
– Во всём.
– Но я ничего о тебе не знаю, прошу заметить. О какой честности может идти речь?
– Спрашивай всё, что захочешь, и я отвечу.
Я размышляю одну минуту, прикидывая в голове к чему приведёт этот разговор. Да и нужна ли мне эта честность? С чего бы вдруг? Назаров мне никто. Временный персонаж в моей жизни. Не положительный, не отрицательный. Он просто есть и на этом всё.
– Что? Нет ни одного вопроса? Я настолько тебе безразличен? – Ким первым сдает позицию. Зависшая в комнате тишина тяготит его мысли, о чём говорит хмурый взгляд и сведенные брови на переносице.
– Мне всё равно, Ким.
– Да ладно? Не верю! – восклицает. – А мне вот не всё равно.
– Почему?
– А вот это уже вопрос. А говорила, нет вопросов, – нагло ухмыляется, заставляя меня сгорать от внутреннего негодования.
Вот же хитрец! Видимо, это профессиональные уловки развязывать язык таким, как я. Я же ничего не хотела спрашивать, но так получилось, что спросила.
– Ладно, если быть серьёзным, то я тебе кое-что скажу.
– Лучше не говори, – отрицательно машу головой. Я не хочу слышать признаний. Никаких.
– Я давно хотел тебе сказать…
– Нет, Ким! Нет, – выставляю руку перед собой, совсем забывая о том, что она одна единственная удерживающая простынь, вторая-то держит чашку с кофе.
Я краснею, как рак, когда та самая простынь сползает с моей груди, обнажая полушария. Я в спешке хватаюсь за простыню, разливая горячий кофе себе на бедро. Острая боль пронзает ногу. Пока я пытаюсь что-то сообразить, реакция Назарова срабатывает гораздо раньше моей. Он просто подхватывает меня на руки и тащит ванную комнату, несмотря на мои попытки освободиться от его лап. Относит в санузел. Устраивает
