– Доброе утро.
Увидев мое изможденное лицо, он еще ближе ко мне подходит.
– Опа… – тихо говорит он. – Айсмен заставлял тебя работать сверх нормы? Ты ужасно выглядишь.
Сонливости как не бывало.
– Да, – улыбаюсь я. – В работе он немного похож на работорговца. Но в остальном он нормальный.
Мигель замечает повязку на руке.
– Да что с тобой случилось?
Не желая вдаваться в подробности, бормочу:
– Обожглась утюгом.
Мигель кивает и снова спрашивает:
– Когда ты вернулась?
– В пятницу вечером. Все собрания отменены, потому что сеньор Циммерман должен был срочно вернуться в Германию.
Мигель кивает и берет меня за руку:
– Пойдем. Я приглашаю тебя позавтракать, и ты расскажешь мне все, что с тобой случилось.
За завтраком, чтобы оправдать круги под глазами, рассказываю о Курро. От одного только упоминания о нем на глаза наворачиваются слезы. Это подходящий предлог, чтобы не заметили истинной причины моих переживаний.
Двадцать минут спустя мы возвращаемся на рабочие места. У меня полно работы.
Начальница, проходя мимо, здоровается и зовет к себе в кабинет. Она хочет знать, как прошли собрания, и моя информация ее успокаивает. После этого она нагружает меня делами.
Чтобы дать мне понять, как она возмущена тем, что вместо нее Эрик взял меня, она решила завалить меня работой! Вечером я еле живая. Но все же решаю поехать в школу. Мне нужно выпустить пар, и только там я могу это сделать.
Вторник.
Отправляю Эрику по электронной почте письмо… Он не отвечает.
Начальница меня достала. Придирается по любому поводу.
Когда-нибудь я пошлю ее к черту и врежу по физиономии.
Звонит Фернандо. Он настаивает, чтобы я поскорее приехала в Херес.
Среда.
Отсылаю Эрику еще одно письмо… Опять не отвечает.
Сегодня я спасала начальницу.
Внезапно приехал директор по персоналу Жерардо, и мне пришлось придумывать отговорки, чтобы он не застал начальницу с Мигелем, занимающимися не совсем профессиональными делами.
Четверг.
Запрещаю себе писать Эрику. Но в конце концов не сдерживаюсь и отправляю письмо с единственным словом: «Скотина!»
Пятница.
Моему отчаянию нет предела.
Ни единой новости. Ни звонка. Ничего.
Я абсолютно ничего о нем не знаю. Прихожу к выводу, что действительно была для него игрушкой на некоторое время и теперь нужно постараться забыть о нем.
Начальница перегибает палку. Сегодня она устроила концерт перед несколькими коллегами. Я не послала ее только потому, что сейчас трудно найти работу, и потому, что… тогда она узнала бы, кто такая Джудит Флорес Гарсия.
Вечером звонит моя подруга Асу, и мы договариваемся пойти в кино. Мы смотрим фильм «Скучаю по тебе». Весь сеанс я безутешно плачу. Это замечательный грустный фильм. Чувствую себя, как Гвиневра – воинствующая, непонятая воительница, по уши влюбленная в таинственного мужчину.
Друзья, ожидавшие нас на выходе, при виде моей кислой мины смеются. Они не понимают, почему я плачу из-за какого-то фильма, и предлагают пойти выпить пару стаканчиков на площади Майор. Они знают, чем поднять мне настроение.
После многочисленных бокалов пива мне все же удается развеселиться. Потом мы идем в другой бар, где перекидываемся еще парой бокалов, и в четыре утра я наконец становлюсь сама собой! Смеюсь, веселюсь и танцую, как безумная, хотя для этого пришлось выпить весь мадридский запас рома с кока-колой.
На следующее утро просыпаюсь от звонка в домофон.
Накрываю голову подушкой, но домофон звонит и звонит…
Раздраженная, встаю с постели и снимаю трубку:
– Кто там?
– Привет, тетя. Это мамуля и я.
Только этого не хватало.
Сестра!
Неохотно открываю дверь. Совсем не хочется начинать день с негатива, но бежать некуда. Племяшка бросается в мои объятия, а Ракель, увидев, в каком я состоянии, без слов включает телевизор, ищет детский канал, и, когда останавливается на мультфильме «Губка Боб», малышка моментально убегает от нас. Она просто помешана на этих нелепых мультиках.
Я вхожу в кухню, словно привидение.
Готовлю себе кофе. Входит сестра. У нее серьезное выражение лица, и я предчувствую, что она сейчас изрешетит меня вопросами. Она втягивает шею.
– Во-первых, дай сейчас же мой экземпляр ключей.
С диким желанием оторвать ей голову открываю шкафчик, достаю ключи и кладу ей в руку.
– Во-вторых, – продолжает она, – ты плохая сестра. Я сотню раз тебе звонила, а ты ни разу не ответила. А если бы случилось что-то серьезное?
Я не отвечаю. Она права. Иногда я веду себя безрассудно, и в этот раз так и было, признаю.
– И в-третьих, что с тобой произошло, почему у тебя такой жуткий вид?
– Ракель, я вчера всю ночь развлекалась и легла спать только в семь часов утра. Я разбита.
Сестра готовит еще один кофе и садится напротив меня.
– Судя по твоей физиономии, вечеринка удалась.
– Да, – бормочу и принимаю аспирин. Он мне просто необходим.
– Ты была со своим мачо?
– Нет.
Она меняется в лице, и я тоже, вспомнив об Эрике.
Сестре не нравится Асу и мои друзья, в общем, она считает преступниками всех, у кого пирсинг в бровях и татуировки по всему телу. Я несколько раз пыталась ей доказать, что она глубоко ошибается, однажды мы даже поссорились. Пусть думает все, что ей заблагорассудится.
– Бу-у-у-улочка… только не говори, что ты развлекалась с этими своими дружками. Я рассержусь.
– Сердись. У тебя два занятия: сердиться и не сердиться.
– А что ты скажешь об Эрике? Ведь его так зовут?
– Да.
– Вы все еще вместе?
– Нет.
– Но почему?
– А тебе какое дело, Ракель?
– Ради бога, Джудит, мне показалось, что это настоящий мужчина. Как ты могла его упустить?
Так обычно говорит отец. Ракель, не удовлетворившись сказанным и не обращая внимания на выражение моего лица, на котором написано: «Заткнись, или я заткну тебя одним ударом!», продолжает:
– Джуд, я тебя не понимаю. Сын Бичаррона, Фернандо, сохнет по тебе, а ты отшиваешь его, и теперь, когда тобой заинтересовался порядочный и серьезный мужчина, ты его теряешь!
– Черт… ты можешь заткнуться?!
Сестра втягивает голову в плечи. Ой, плохая примета.
– Ну нет. Я не заткнусь. Я слишком долго тебя не видела, и, когда я тебе звонила, ты не брала трубку. Сегодня я прихожу и обнаруживаю жалкое подобие человека. Ты всю ночь тусила со своими дружками, а не с Эриком.
Я испускаю весь воздух, готовый во мне взорваться, и выпаливаю:
– Послушай, Ракель, у меня нет никакого желания говорить ни об Эрике, ни о своих друзьях, ни о Фернандо, ни о чем! Мне все это осточертело! У меня была каторжная неделя на работе, и вчера мне было просто необходимо выйти и развеяться, чтобы выбросить из головы все неприятности. А теперь еще ты кричишь на меня, как бессердечная психопатка, не желая понять, что у меня раскалывается голова… И если ты не замолчишь, клянусь, я за себя не отвечаю.
