Анита сверлит меня ненавистным взглядом, ни разу не скрывая своей агрессии. Её тёмные глаза полыхают гневом, на скулах играют желваки, а руки всё время сжимаются в кулаки.
– Что смотришь на меня, дрянь? – срывается с её губ слишком хрипло.
– Какая же ты сука...
– Сука?! – ухмыляется, закатив глаза. – Да нет. Сука у нас ты! Виляешь хвостом перед мужиками, а они послушно бегают за тобой. Тебе-то самой как? Не стыдно? Совесть не мучает или у тебя её никогда и не было с самого рождения?
– Мне нечего стыдиться, я ничего такого не совершала.
Анита громко смеётся, но через несколько секунд становится серьезной. Смиряет меня холодным взглядом с головы до ног, а затем произносит достаточно спокойно:
– Слушай меня внимательно, невинная овечка. К моему мужу ты даже близко не подойдёшь. Я не позволю какой-то шлюхе разрушить мой брак! Дамир мой и если ты ещё это не поняла, то даю тебе последнее китайское предупреждение. Исчезни! Уйди, иначе я сделаю всё возможное, чтобы ты никогда не смогла передвигаться на собственных ногах! И поверь мне, Дина, мой брат тебя не спасёт! Я открою ему глаза и тогда Давид сам откажется от тебя.
Я не успеваю ответить, но это и не требуется. Анита, круто развернувшись, уходит прочь. Я смотрю ей вслед, не понимая, откуда в такой молодой девушке столько гнили. Да, конечно же, она имеет право меня ненавидеть, презирать, но!.. Угрожать расправой, обзывать сукой и говорить прочие гадости?! Нет. Это слишком.
Пребывая в нервном потрясении, я бреду в больницу. Ноги меня не слушаются, всё время заплетаются, я едва не падаю на землю. Встреча с его женой выбила меня из колеи. Не ожидала, даже в самом страшном сне не могла предполагать, что когда-нибудь случится нечто подобное.
Оказавшись на работе, я закрываюсь в служебном туалете и, поддавшись эмоциям, набираю номер Давида. Пока он отвечает на звонок, я сильно нервничаю, считая противные гудки.
– Дина? – раздаётся на том конце провода, и я всхлипываю. – Диночка, что случилось?
Зажав рот ладонью, я издаю короткое мычание, но совладав с нахлынувшей бурей, рассказываю про встречу с Анитой. Давид внимательно слушает, ни разу не перебив. Я не вижу выражение его лица, но отчётливо знаю, что он зол, в бешенстве.
Он успокаивает меня подбадривающими фразами и обещает, что во всём разберётся, а я... Верю ему как никому и никогда!
Мы завершаем разговор и я, засунув телефон в карман джинсов, выхожу из кабинки. Останавливаюсь напротив умывальника, прокручиваю винтик на кране и, зачерпнув ладонями холодную воду, умываюсь. Больше не плачу. Дыхание становится спокойным, пульс приходит в норму. Смотрю на себя в зеркальном отражении и не узнаю. Лицо осунулось, скулы стали острее, щёки впали, а глаза превратились в холодные льдинки.
Остаток дня я пребываю в нервном напряжении. Повышенная возбудимость истощает мой организм настолько сильно, что я не могу уверенно держать в руках шприц. Пальцы дрожат, ноги трясутся и это замечают коллеги.
– Диночка, ты не заболела? – спрашивает Палыч, когда мы едем в машине скорой помощи, возвращаясь с очередного вызова.
Устало пожимаю плечами, пытаясь уклониться от пронзительного взгляда. Не получается.
Палыч укоризненно качает головой:
– Дин, что случилось? Расскажи, а я попытаюсь тебе помочь.
Я долго не решаюсь на откровения. Молча обдумываю возможные варианты, прикидывая, стоит ли вмешивать в свои проблемы постороннего человека, а с другой стороны...
– Сергей Павлович, вы можете узнать информацию об одном человеке?
Палыч соглашается кивком головы и тогда я вкратце рассказываю о своих подозрениях. Возможно, мне просто показалось, и Анита была в больнице по какой-то другой причине, но щемящая боль в сердце подсказывает, что просто так ничего не бывает!
* * *
К концу смены я почти что валюсь с ног. Сил не остаётся от слова совсем. Будто на автопилоте я снимаю с себя форму голубого цвета, переодеваюсь в джинсы и свитер, завязываю на затылке хвост и надеваю куртку. Попрощавшись с коллегами, выхожу из больницы. Спускаюсь по лестнице, держась рукой за перила. Перед глазами всё плывёт, к горлу подкатывает ком, но я продолжаю идти, надеясь, что свежий воздух поможет прийти в чувства.
Оказавшись на улице, сажусь на лавочку. Тянусь к мобильнику, чтобы вызвать такси, но с боку раздаётся знакомый голос и моё сердце пускается вскачь. Вздрагиваю.
– Привет, – произносит Давид, садясь рядом со мной. Не спросив разрешения, обнимает меня за плечи, привлекая к себе. – Устала?
– Очень.
– Хочу извиниться перед тобой за Аниту. Её поведение недопустимо.
– Да уж...– бубню под нос. Пытаюсь от него отстраниться, выпорхнуть из крепких объятий, но Давид не позволяет. – Зачем ты приехал?
– Чтобы быть рядом, – тихо отвечает, склонившись надо мной.
– Я не понимаю тебя. Вроде я не просила, чтобы ты был рядом.
– Не просила, – соглашается он. – Я сам этого хочу. Я нужен тебе, Дина, только ты всё время пытаешься это отрицать.
– Зря, – вздыхаю я. – Ты тратишь своё время впустую.
– Не трачу. Не отрекаются любя, понимаешь? – говорит осипшим голосом. Встаёт с лавочки, тянет меня за руку: – идём.
Из-за неожиданного манёвра Давида я не удерживаю равновесие и падаю вперёд, прямо на мужскую грудь. Давид крепко держит меня за талию, а затем, покачав головой, подхватывает на руки. Я не вырываюсь, хотя очень хочется избежать этих ненужных прикосновений.
Сегодняшний день был слишком тяжёлым, насыщенным и, наверное, только по этой причине я практически сразу засыпаю, оказавшись в тёплом салоне мерседеса.
Глава 86 Дина
Лёгкое касание рукой моей щеки. Вверх-вниз. Просыпаюсь, открываю глаза и, поморгав ресницами, встречаюсь взглядом с Давидом. Он сидит на водительском кресле, повернувшись ко мне вполоборота, и шумно дышит. Я молчу, он – тоже. Между нами царит напряжённая тишина и я даже не знаю, как так получилось, что нам нечего друг другу сказать.
В кармане брюк Давида жужжит мобильник. Он тянется рукой к своему бедру, достаёт из кармана телефон и, посмотрев на дисплей, сбрасывает вызов. Тщетно. Через несколько секунд снова раздаётся трель телефона, и Давид всё-таки отвечает на звонок.
– Я занят, папа, – отвечает сухо и без эмоций, а затем хмурится, – нет! Я сказал, нет. Всё. Отбой. Перезвоню потом.
Я наблюдаю за ним со стороны, не веря собственным ушам, как и глазам. Давид рассержен, если не сказать больше. Ноздри раздуваются, на скулах играют желваки, губы поджатые.
– Что-то случилось? – спрашиваю я, выждав, когда Давид немного успокоится.
– Всё нормально.
– Не хочешь говорить?
– Не хочу, – качает головой. Делает глубокий вдох, а затем, поддавшись вперёд, склоняется надо мной, и у меня возникает странное ощущение, что сейчас он сделает то, что не нужно. – Дин…
Я отстраняюсь, вжимаясь спиной в окно автомобиля. Обнимаю себя за плечи и качаю головой, показывая всем видом, чтобы Давид не вздумал приближаться.
Он ухмыляется, откидывается на спинку сиденья, гладит свою аккуратно подстриженную бороду рукой и, зажмурившись, говорит ровным тоном:
– Знаешь, мне поступило одно интересное предложение, но я отказался.
– Почему?
– Оно связано с переездом в столицу, а я не хочу уезжать.
– Почему?
– Из-за тебя. Как я могу оставить тебя одну? – открывает глаза и, повернувшись ко мне корпусом, всматривается в моё лицо.
Я сглатываю ком, неожиданно оказавшийся в горле, расправляю плечи и напускаю на себя невозмутимый вид.
– Я не хочу повторяться. Прости, но ничего не изменилось.
– Неужели? – ухмыляется. – Сегодня моя сестра ударила тебе по щеке, угрожала, а ты говоришь, ничего не изменилось? Дин, не ври самой себе. Разве не боишься?
– Боюсь, но прятаться за твоей спиной я не буду! Я и Дамир больше не вместе. Теперь это точно конец. Так что Аните нет смысла видеть в моём лице соперницу.
