мне легче, когда Горозия был далеко, и у меня не было ни единой возможности его увидеть. Теперь же это настоящая мука. Он близко, но не рядом. Он вроде бы мой, но у меня нет возможности его коснуться, я уж не говорю о том, чтобы поцеловать. С тех пор, как мы вернулись, Серго стал ещё более осторожным, чем раньше. Мне хочется верить, что так он пытается обезопасить нашу с дочерью жизнь. Но чёрт! Я не могу бездействовать. Мне так важно быть рядом с ним! Мне так хочется помогать ему, страховать, подсказывать. Чтобы он мне как самому себе верил. Хотя тут, наверное, мне больше не на что жаловаться. В последнюю нашу встречу Серго ясно дал понять, что я прошла все его чеки… А теперь я хочу пройти с ним за руку и весь остальной путь. Каким бы он ни был.
– Стас, а ты не в курсе, что за дела у Макса? – откладываю ложку и сосредотачиваю взгляд на старшем брате, которому мать задала очень интересный, надо сказать, вопрос.
– Понятия не имею. А что такое?
– Мне кажется, в последнее время он какой-то дёрганый.
– Да? Не заметил, – пожимает плечами Стас. – Впрочем, мы и не виделись давно. У Макса постоянно какие-то дела. Может, просто устал наш парень.
Может. Но я готова дать руку на отсечение, что дело в другом. И, кажется, я даже догадываюсь, в чём конкретно. Точнее, в ком. Это знание витает в воздухе, отдаёт на языке металлом, ощущается внутри сжавшейся до предела пружиной, которая с секунды на секунду рванёт. И пусть ещё нет никаких сообщений и сигналов ни в «Телеграмм»-каналах, где тусуются финансисты, ни по телевидению, но что-то такое зреет в пространстве, что-то тревожное.
– Я тоже устала, – вытягиваю руки над головой и потягиваюсь. – К тому же у Нинуськи завтра выступление. Мы, наверное, поедем.
– Как, уже? – возмущается мама.
– Ну а что? Отца нет, Макса нет. Отдохни от толпы в кои веки.
– Вы меня совсем не напрягаете!
Ага. Напрягаешь всех ты, мама. Но да ладно. Чего это я? Плевать. Может, мы вообще в последний раз видимся. Хм… Интересно, откуда взялась эта мысль?
– Мне ещё нужно проверить, всё ли в порядке с костюмом. Так что дел невпроворот. В прошлый раз пришлось перешивать пуговки – те на честном слове держались.
– Почему этого не сделала Катерина? Совсем она отбилась от рук! Ну а ты? Сколько раз я тебе говорила – отправляй старуху на пенсию, возьми кого-нибудь помоложе, порасторопнее…
– Мне нравится Катя! Она хорошая! – вмешивается в разговор Нино, со всей присущей ей южной горячностью.
– Я не говорю, что она плохая.
– А что говоришь?!
– Что она не справляется со своими обязанностями. Впрочем, это взрослые дела. Лучше расскажи, что у тебя за концерт. – Мать примирительно улыбается, но на мою дочь это совершенно не действует. Нинуська стоит, будто набрав воды в рот, и только медные брови хмурит. Сейчас она настолько похожа на отца, что поставь их рядом – ни у кого бы не возникло сомнений в том, кем она ему приходится.
– Небольшой праздник в честь Первого сентября. Нино одна из немногих, кто летом ходил на репетиции, – отвечаю, чтобы сгладить конфликт.
– Теперь я буду лучше всех! – всё ж не выдерживает Нинуська. Я улыбаюсь. Её самоуверенность не знает границ. Вот бы мне так в её годы.
– Конечно, будешь. А теперь беги вымой руки, и не забудь рюкзачок, который бросила у входа.
– Я помню!
К счастью, на этот раз костюм ремонтировать не приходится. Вечер проходит в привычной суете. На утро обещают совсем не первосентябрьский холод. Приходится доставать убранные на верхние полки вещи и ломать голову над тем, что надеть. Уложив Нину спать, без особой надежды пролистываю «Телеграмм» и всё же натыкаюсь на одно крайне интересное сообщение. В нашем тесном комьюнити оно не вызвало особого интереса, его даже особенно не обсуждали, может быть интерес пропал за давностью лет, либо же не возникло доверия к источнику. Но!
«Вышедший на волю Серго Горозия, похоже, освободил место для других топ-менеджеров финансового сектора. Нашей редакции стало известно, что прокуратура инициировала проверку законности продажи кредитного портфеля СММ-банка»…
Оригинальная, блин, подводка!
Взволнованно подхватываюсь. Меряю шагами комнату. Руки чешутся – так хочется позвонить. Но мне нельзя. Я не могу испортить то, что Серго так тщательно готовил. Он не простит мне этого сейчас, когда делу дан ход. Возвращаюсь в постель. К возбуждению, охватившему моё тело, примешивается страх. Ведь если всё сорвётся… Если вдруг у Серго ничего не выйдет, сможет ли он с этим смириться и двинуться дальше, оставив прошлое в прошлом? А если нет? Что нас ждёт? Как долго ещё нам придется таиться? Откладывать свою жизнь, которая могла быть вполне счастливой, если бы он только позволил, на завтра? На послезавтра… Ещё на месяц или на год. Хочу ли я этого? Нет, нет, что за паника? Горозия – не дурак. Он совершенно точно знает, что делает. И если слив уже пошёл, значит у него железобетонные гарантии на успех. А это означает…
Я зарываюсь лицом в подушку и начинаю прикидывать, как бы в этом случае действовала я сама. Понятно, что главная цель Серго – мой отчим. Можно ли добраться до него через Макса? Да. Это несложно. Стоит только доказать, что имело место злоупотребление служебным положением и – вуаля. Присесть можно надолго, да с конфискацией. Почему-то только сейчас я задумываюсь о том, как будет жить моя мать. А главное – на что? Наверняка у отчима есть какие-то счета на подставных лиц, но есть ли у матери к ним доступ? Чем она будет платить своей многочисленной обслуге, на какие шиши затариваться в «Дубай Молле»? И как она справится, если такой возможности больше не будет? Сумеет ли приспособиться к новой опальной реальности? Если всё пойдёт по плану, я ей вряд ли хоть чем-то смогу помочь. Да и примет ли она мою помощь, узнав, что её собственная дочь причастна ко всем бедам, свалившимся на её драгоценного муженька? Моя мать и без этого терпеть не может Серго. Он ей представляется исключительно в негативном
