я немедленно задвигаю её обратно.
— Правда! Отцу ты подавно не нужна! Вон на няньку тебя скинул! Ты нужна только мне! Только своей мамочке!
— Ты мне не мама! Мамы такими не бывают! Ты плохая!
— Замолчи, неблагодарная! Да я…
Но Лику уже и я не могла остановить! Она выскочила из-за меня с гневным личиком и двумя дорожками от слёз на щёчках.
— Лена, уходи! У меня есть папа, а ещё есть Ники. И теперь она моя мама!
Ох, святые угодники! Помолиться бы сейчас, но в памяти, как назло, ничего не всплывает!
Блондинка после слов дочери звереет окончательно и наводит свою пушку на меня.
— Не бывать тому никогда!
И нажимает на курок.
Захар
Я в тайне всегда подозревал, что однажды моё косноязычие меня подведёт. Мля, как в воду глядел!
Ведь собирался сказать Веронике совсем другое, а вышло… как вышло. И даже разобраться времени не было. Мой зам передал, что бывшую жену отпустили по какой-то супер важной бумаге на явку в суд.
Сорвался в сторону суда, уже предчувствуя, что снова пожалею о встрече с ней, как много лет назад. Красивая, милая и беззащитная, в тот вечер она казалась мне бабочкой на осеннем ветру. Мне чудилось в Лене тепло и радость моих будущих дней. Наверное, поэтому меня так расплющила жестокая реальность о моей жене.
Журналисты уже маршировали перед зданием суда, а вот моей несчастной бывшей, как назло, нигде не было.
Поиски женщины прервал звонок мобильного. Любимый граф де Бомарше, как всегда, вовремя.
— Яровой, мне тут одна птичка на хвостике принесла, что Ленусик на вольные хлеба подалась и вроде как пресс-конференцию невинных и обиженных готовит.
— Лев Николаевич, вы бы уже сократили свой курятник, а то разоритесь на корм, и тогда бросит вас ваш Мотылёк.
— Ой, не завидуй, Зар. На то Мотылёк и мой, чтобы всегда быть со мной.
И я знаю, что Клара графа не бросит, даже если милостыню просить придётся, но по старинке хочется уколоть самолюбие начальника, а заодно отвлечься от грустных мыслей.
Лену мои ребята до сих пор не могли отследить.
— Нашёл нашу психопатную? — ещё серьёзным тоном спрашивает Третьяков.
— Ещё нет, но думаю, она вряд ли пропустит свой звёздный час, поэтому должна появиться, чтобы как можно тщательнее выполоскать моё имя в грязи.
— Верно говоришь, Яровой! Вполне в её духе. Давай я тоже подъеду?
— И станете вишенкой на её торте тщеславия?! Не стоит. Хватит вашего юриста. Он сегодня обещает раскатать все их претензии бульдозером и высадить цветочки.
— Кстати, а как твои цветочки?
Выдыхаю, вновь вспоминая глупый утренний разговор с Ванилькой.
— Хорошо. Дома. Пекут булочки.
— О! Надо бы к вам вечерком в гости заскочить. Хочу проверить пригодность Вероники на кухне, а то ещё будет мой начальник безопасности худым и голодным.
— Лев Николаевич, нам всем известно, что от скуки без вашего крылатого выводка вы на стены готовы лезть, так что будем рады скрасить ваш досуг.
— Боже, Яровой, ты такой противный! Бедная Ника, как только она тебя терпит?!
Вот и я том же… насколько Земляникина терпеливая особа.
Оставил последний вопрос графа без ответа и просто сухо попрощался. До вечера.
Время шло, беспокойство росло, как и количество журналистов. Адвокат Лены, стоя на первых ступеньках крыльца для судебных заседаний, уже вещал на публику, вроде бы, призывая суд к справедливости, ибо нельзя забрать ребёнка у родной матери.
Ко мне тоже пару раз подходили несколько представителей СМИ, но то ли мой каменный фейс их пугал, то ли моя группа поддержки в виде трёх моих парней, но все быстро ретировались обратно к ступеням.
Она не придёт.
Эта мысль приходит так внезапно, что колени немеют. Но я знаю, где она может быть.
Бросаюсь к тачке, на ходу набирая охрану дома.
— Да, шеф.
— Где Лика и её няня?
— На территории.
Спокойно выдыхаю. Туда Лену ни одна тварь не пропустит, но всё равно забиваю на суд и еду домой. Мне надо увидеть девчонок и успокоиться.
Уже когда до дома остаётся пара километров, снова набираю охрану.
— А где сейчас Лика с Ники?
— Они около часа назад ушли в лесной домик.
— Одни? — и пока почти вечность в одну секунду жду ответ, впервые в жизни хочу ошибиться.
— Да. Они на территории, поэтому Вероника Андреевна сказала не мешаться им под ногами во время готовки. Шеф, а что случилось?
Не отвечая, скидываю звонок. Резко сворачиваю на тайную объездную дорогу вокруг моей территории. На память приходит, что Лена, сука, про неё тоже в курсе. Отправлять парней на проверку будет намного дольше, а сам я быстро доберусь. Надо набрать Ванильку.
Не успеваю нажать контакт «Ванилька», как она сама мне звонит. Вдыхаю полной грудью, собираясь поругать девушку, но вместо её голоса слышу истерический крик Лики.
— Лена, перестань, пожалуйста, не надо нас с Никой убивать! Я с тобой никуда не пойду! Никогда!
А потом уже глуше раздражённый голос её матери.
— Лика, прекрати истерику. Ты, кроме меня, всё равно больше никому не нужна!
Сука! Дрянь! Я её сейчас сам убью! Задушу нахрен голыми руками.
Лёгкие рвёт на части, так как выдохнуть не получается, и я буквально чувствую телом, как звенят мои нервы.
В телефоне и дальше крики, но теперь слышно очень плохо, видимо, Лика спрятала телефон в карман. Среди их перепалки я не слышу голоса Ники, и это напрягает ещё больше.
Выпрыгиваю из машины буквально на ходу, перепрыгиваю через заросли, скрывающие мой домик, и спотыкаюсь, когда слышу выстрел.
НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Больше, кроме звона в ушах, ничего не слышу и не чувствую. Внутри меня огромная чёрная дыра, и, если сейчас моих девочек не станет, я застрелюсь и сам. Сначала искупаюсь в крови этой сучки, а потом отправлюсь вслед за моей семьёй.
Уже на пороге выхватываю из наплечной кобуры пистолет и залетаю в дом.
Тишина пугает как никогда, но ближе к кухне я слышу тихий плач.
Как можно тише крадусь через дверной проём, собираясь сразу пристрелить суку.
На первый взгляд кухня пустая, но уже через секунду вижу валяющуюся на полу Лену, рядом с ней женская сумочка. Судорожные всхлипы раздаются из-под стола, длинная скатерть которого прячет рыдающего.
— Лика, девочка моя, — дрожащим голосом зову дочь, а сам медленно подхожу к жене.
Склоняюсь над телом, проверяя пульс. Жива, но без сознания. На одной стороне головы вижу свежую продольную гематому приличного размера.
