три ручья!
И я заплакала. Чувствую, как горячие слёзы обжигают щёки и соль на губах, но на душе становилось светлее и, самое главное, легче.
И где-то в середине моего дзена дверь в ванную открывается, являя хозяина дома.
Смущаясь собственной слабости, закрыла лицо ладошками, прячась за ними от настойчивого голубого взгляда.
Захар подходит ко мне, и я чувствую его тёплые и приятно тяжёлые ладони на своих плечах, чувствую нежный поцелуй в макушку, и мои водные шлюзы прорываются с новой силой.
— Ванилька, прости за всё, — шепчет мне в волосы и бесконечно их целует.
Киваю и утыкаюсь носом в его живот, нещадно удобряя соплями его рубашку.
— Болит? — всё также шепчет Яровой, аккуратно пробегая пальцами по раненому плечу.
— Не особо. Врач сказал царапина. Вот только хотела душ принять, но никак не могу придумать, как это сделать, — сквозь нервные всхлипы пытаюсь донести всю горечь моей непростой ситуации.
— Сейчас всё сделаем. Не переживай, — уверенно отвечает мужчина, осторожно подтягивает меня под локти наверх.
Приходится подняться и всё-таки посмотреть в голубые очи.
— Зар, я там в домике с перепугу тебе ерунду всякую наговорила насчёт антидепрессантов и прочего.
— Земляникина, прекрати извиняться! Во-первых, ты права, а во-вторых, ты ещё была крайне ласкова со мной. Я бы в твоём случае, наверное, всех бы убивал на месте без суда и следствия.
Мне снова на душе легчает, так как тот словесный понос в сторону Ярового был лишь результатом пережитого, а потом мне стало стыдно.
И пока я пытаюсь прекратить икать и шмыгать носом как ребёнок, мужские пальцы развязывают мой пояс на халате, не забывая огладить живот. И впервые за время нашего знакомства в движениях Захара на моём голом теле нет сексуального подтекста.
Его пальцы слегка дрожат и очень нежны, словно он не верит, что это я.
— Испугался? — догадываюсь я, накрывая его пальцы своими холодными лапками.
— Нет, Ники, — и вздыхает так глубоко, будто и не дышал всё это время. — Я почти умер, когда услышал в телефоне выстрел.
Рефлекторно сжимаю его руки, так как боль, как напоминание того кошмара, пробивает через ранение на плече.
— Я испугалась и бросилась в момент выстрела прятать Лику под стол, и пуля меня только слегка задела. На столе лежала скалка. Не помню, как, но я её схватила и кинулась на Лену, что, кажется, собралась стрелять во второй раз. Опомнилась, когда она упала с громким стоном к моим ногам. Сначала думала, что я её убила, но она дышала. И тогда я приказала Лике не выходить из-под стола и вообще быть мышкой, а сама пошла на проверку и на поиски чего-нибудь, чем можно было бы связать психичку. Дальше ты знаешь.
— Да, дальше явился я с опозданием на вечность. Прости, Ванилька.
Вероника
Прости, Ванилька.
Казалось, Захар просил прощения за всё разом, но, оглядываясь назад, понимаю, что я не обижена. Даже за этот кошмар с его бывшей женой. Яровой, конечно, выглядит как бог, но в реальности не может предугадать поступки других людей.
— Да ладно, Зар, с кем не бывает. Главное, что всё обошлось.
— Вот именно это и пугает, а если бы не обошлось?!
Истерит. Яровой умеет истерить?! Явление века, не меньше. Довели мы, бабы, мужика до пресловутой ручки. Даже как-то улыбнуло в этот момент- такая он милота со вселенской скорбью в глазах. Ох, Земляникина, сделала ты на свою голову из телохранителя чувствительного человека.
— А если бы не обошлось, то пуля бы застряла у меня в ключице, не более того, так как стреляет твоя бывшая отвратительно. Мне бы сделали гипс, а тебе бы пришлось нанимать и мне няньку, чтобы купала, одевала и кормила.
— Я сам могу.
Может он. Конечно, может, но кто бы позволил.
— Так, Яровой, завязывай с печалью. Меня вроде как отпустило. Наверное, надо было сразу сопли по ванне развешать, авось уже бы искупалась и баюшки легла.
— Без меня? — уточнил мужчина, а его ручонки уже скользнули на мою поясницу и прижали теснее к горячему телу.
— А я всегда без тебя душ принимаю и спать ложусь. Ты же как мартовский кот — сам приходишь, будто тебе валерьянки накапали на простыни.
— Мне просто нравится с тобой спать.
— О! Это я знаю. Такое рвение к физическим нагрузкам, что сама себе завидую.
— Я не про секс, а про просто спать.
— Ты и просто спать? Ананасик сейчас сморщится от такого прогноза погоды. И вообще, сам себе-то не ври.
Рот Ярового дёрнулся, формируя кривую полуулыбку в одном его уголке. Пальцами здоровой руки нежно пробежалась по губам и подтянула второй уголок рта в полноценную улыбку.
— Мне просто нравится, когда ты улыбаешься, — и подмигнула ему.
— Вероника, тебе когда-нибудь говорили, что ты потрясающая?
Ого! Яровой сегодня решил сразить меня наповал.
— Нет, Захар Пантелеймонович, можете попытаться, но только после душа и вместо сказки на ночь.
— А мы сейчас совместим, а на ночь я тебе другую сказку расскажу.
Подхватил меня на руки и аккуратно поставил внутрь ванны. Удивлённо поиграла бровями.
— Панталонович, любишь в водичке резвиться? Тогда бы халатик с меня для начала снял.
Мужской взгляд прошёлся по мне сверху вниз, наполнив моё тело знакомым трепетом. Вот так одним взглядом завести меня может только он.
— Сниму. Покупаю и спать отнесу, — серьёзно так заявил, как приказ от министра обороны вслух зачитал.
— А сказочка? А сексик? Немного? — жалобно проблеяла я, пока Захар крутил кран до оптимально тёплой воды и настраивал лейку от душа.
— Никакого секса, Ванилька. Пока твоё плечо не заживёт.
— Ууу, Зар. Так нечестно! У меня же не горло болит, чтобы лишать меня мороженого.
И пока я возмущалась, с меня даже халат сняли.
— Нет, Ники. Тебе противопоказаны физические нагрузки. Всё! Стой и не шевелись, а я тебя искупаю.
Замолчала, чтобы гипнотизировать серьёзную моську напротив. Послушно простояла весь сеанс тщательного омовения, но, когда дело дошло до интимной гигиены, напряглась, а щёки от смущения обожгло.
— Я сама, — тихо пробормотала, протягивая руку, чтобы забрать мочалку.
— Думаешь, не справлюсь, — пророкотал Яровой. — Тут, главное, самому не опозориться, кончив в штаны как неопытный подросток.
Непроизвольно посмотрела на его штаны, где мне рукоплескали стоя.
— Думаю, как бы мне, выходя из ванны, не споткнуться о твой сучок правды.
— Я его пригну, а ты ползком.
— А вдруг сорвётся?! Ещё глаз выколю, — якобы переживала, а на самом деле пыталась не рассмеяться, тем более что от мочалки, которой
