идти против судьбы, ведь второго шанса никто не даст. Неизвестно, как бы сложилась жизнь у Раисы с ее любимым, может, пожили бы и поняли, что не подходят друг к другу. Но любовь, если уж она такая сильная, нельзя игнорировать. Это вам не сопли, само не пройдет.
Посмотрела на серое небо, подумала: может, и правда есть какая-то Вселенская книга судеб? И что тогда в ней было написано для всех тех, чью историю я только что услышала? Кто отсыпает одним счастье, другим — испытания? Может, у этого Ангела было плохое настроение? И он из гадости взял и развел две фигурки, перемешал их с другими. А их так и тянуло друг к другу, как магнитом.
А может, наоборот, знал, что эти двое так измучают друг друга, и пожалел, дал им других, хороших людей? А они не поняли, все роптали, что не выдано им возможности побыть вместе.
Как и у меня с Саньком. Знала ли я, что он станет таким? Нет, конечно. И за кем гналась все эти годы, за чем? Одни иллюзии, причем вредные.
Мне стало легче. Отпустило. Я поняла, что я — это я. Одна, цельная, ни от кого не зависящая. Ни к кому не привязанная и никому не обязанная. И если и буду с Сергеем дальше, то именно как два независимых человека.
Подняла голову, пошла гордо, поскользнулась и ногу подвернула. И дальше захромала, охая. Но независимо.
Глава 32 День сюрпризов, хороших и не очень
Дома меня ждала веселая компания.
Вся наша молодежь: Лупита, Амалька, Вэньмин и Антоха. Я улыбнулась, заранее предвкушая приятное общение. Нет ничего лучше молодой свежей задорной энергии. Конечно, если они не ругаются. Ругаться с молодыми, как мы помним, страшно разрушительно для изношенной психики.
— Ну что, мамМай, послезавтра я домой, — грустно сказала, наконец, Лулу.
Я расстроилась. Конечно, знала, что этот день придет, но не так же быстро!
— Я приеду! Летом! Или весной! А ты к нам! Мама сказала, вы договорились! — как обычно, затараторила она.
Я кивнула, мол, договорились, да.
А Амалька тихо добавила:
— Я тоже поеду с ними, мам.
Вот это был гром среди совсем не ясного неба!
— Как это? Почему?
— Я ненадолго, — будто извиняясь, смущенно продолжала дочь. — На Новый год буду дома. Но не одна.
Я ничего не понимала.
Она робко покосилась на Вэньмина и взяла его под руку.
Тут уж я плюхнулась на диван. Вот это сюрприз! Так значит, вовсе не Лупитин он ухажер! А моей дочери!
Пока я хлопала глазами, Ваня (как я нарекла его еще вчера) залопотал на странном русском, с мягким плюшевым акцентом.
— Амая Филипина, все будет халасо. Я плиеду сюда и устлоюсь на лаботу. Я хавосый плагламист. Меня с луками отолвут!
Это было так смешно, что я непроизвольно улыбнулась. И про себя подумала: а может, и к лучшему? По крайней мере, не надо больше ждать, кто там еще объявится. Мог быть на его месте и какой-то совершенно неприемлемый вариант. Рано или поздно все равно надо же отпускать ее в собственную взрослую жизнь. Опять же, надо уважать ее выбор, и все такое. Все-таки, она его лучше знает. Но надо при случае поговорить с ней о взрослой жизни. Про контрацепцию, прежде всего. Рано им еще! Надо институт закончить!
С другой стороны, дай им волю, они никогда не родят, все будут в интернете сидеть.
Как странно думать, что Амалька может стать мамой! Она же сама ребенок!
А вдруг у меня появятся внучата-китайчата? Это же совсем и неплохо! Милые крошки с раскосыми глазками!
Идея так меня воодушевила, что я обняла Ваню и Амальку, и Лупиту, и Антона, и они меня, в общем, детский сад в миниатюре.
Потом они опять все отчалили, и я осталась одна в своем доме, впервые с возвращения. Ныла подвернутая нога, урчал голодный желудок, грызло душу странное чувство: когда успела дочка вырасти? Того и гляди, замуж выскочит! Или, чего хуже, уедет в Китай, в новую семью. А вдруг она там не понравится его родителям? Вот так я и знала, что не нужно было ее никуда отпускать! К тому же, она и языка не знает! И вообще не приспособлена к семейной жизни!
Тут позвонила Танька и промычала что-то в телефон.
— Что? — не поняла я.
— Уыуаиеоишь сюда!
— Конечно, приеду! — прокричала, уже по дороге к двери.
Вызвала такси, выскочила в пальто нараспашку, с шапкой в руках, и помчалась к Танькиному дому. Благо, ехать пять минут, но о марафоне с подвернутой ногой даже и думать было нечего.
Влетела в подъезд, даже про болящую ногу забыла.
У Таньки было открыто. Я, задыхаясь, пробежала по коридору, ища, в какой она комнате. Нашла на кухне. Она сидела у стола, обняв бутылку «Хеннесси». Подняв на меня туманный взгляд, жестом показала на стул.
Я приготовилась орать. Но тут она встала.
— А заломил казак веточку! — вдруг запела она, вполне попадая в ноты. — Белую березоньку! А да склонилася березонька! Да казаку то в ноженьки!
И все это сопровождалось фирменным Танькиным танцем а-ля-рюс. Покачиваясь, раскинув руки, (благо, площадь кухни позволяла), она шла кругом, выставив свою роскошную грудь, виляя бедрами в леопардовых лосинах, и на ногах почему-то был только один носок.
Я выжидала, зная, что все сама сейчас расскажет зараза. Главное, что никто никого не режет, не убивает, никакого пожара нет и землетрясения тоже. Может, это она узнала про Вэньминя и Амальку? И что так убиваться-то? Дело молодое, пусть развлекаются. Или она думала Антона на Амальке женить? Ну нет, брр. Хуже пары даже представить нельзя. Они же росли вместе! И уж столько дрались маленькими, что их вдвоем даже в одном помещении оставлять опасно!
— А плакала береза! Тонкими ветвями! Зелеными соплями! Аыуауями! — переключилась Танька, только слов явно не помнила.
— Да скажи ты уже, что случилось! — взмолилась я, и Танька рухнула на стул. Плеснула коньяку, протянула мне стакан.
— В общем так. Свистать всех наверх. Отдать концы! Короче, Май, я замуж выхожу.
— Тьфу, напугала! — у меня аж отлегло. — Ну выходишь, и выходи на здоровье! Что плохого-то?
— За Павла! — добавила подруга и хлебнула из горла.
— За Павла! — машинально поддержала я тост, лихорадочно вспоминая, кто из ее ухажеров Павел. Горло обжег коньяк, а в голову пришел ответ, отчего я поперхнулась и забыла, как дышать.
— За ПалЮрича?!
Танька щелкнула пальцами, выставив указательный крашеным ногтем на меня. Это
