— Что на тебя нашло?
— Ничего. Я просто хочу провести здесь ночь.
— И ты думаешь, что это возможно, почему?
— Потому что я этого хочу. Разве этого недостаточно?
— Почему сейчас? Два месяца тебя полностью устраивал наш ночлег.
— Ну, я передумала. Люди меняются, Джонатан.
— Ты не можешь передумать. Ты принадлежишь мне, а не наоборот. Ты делаешь то, что я прошу, и то, что я хочу, помнишь?
— Я хочу свои условия.
— Твои собственные условия были, цитирую: — как ты хочешь.
— Я не могу так больше, Джонатан, понимаешь? Я не могу притворяться, что все это в порядке вещей. Ты должен дать мне что-то взамен.
Он делает паузу, сузив глаза на меня на долю секунды, прежде чем вернуться в нормальное состояние.
— Нет.
— Нет? — огрызаюсь я.
— Да, нет. И следи за тем, как ты, блядь, разговариваешь со мной.
— Я не уйду, — говорю я со спокойствием, которого не чувствую. — Я буду появляться в твоей комнате каждый день. Так что ты можешь с тем же успехом применить свое наказание и позволить мне остаться здесь.
На мгновение мы просто смотрим друг на друга. Я не отступаю, даже когда моя кожа становится горячей и покалывает. Даже когда взгляд Джонатана потемнел.
Это один из тех случаев, когда он пугает, и я должна держаться подальше. Но это означает, что меня растопчут, а я этого не допущу.
Я не буду запугана. Я не буду запугана.
— Встань на колени, — его голос пронзает тишину.
— Значит ли это, что ты согласен?
— На колени, Аврора.
Я подчиняюсь, сгибая ноги, пока мои колени не касаются плюшевого ковра подо мной.
Джонатан целеустремленно движется ко мне, расстегивая ремень.
Когда он доходит до меня, мое сердце почти выпрыгивает из груди от страха и предвкушения.
Не знаю, как ему удается одновременно вызывать во мне разные эмоции.
— Помнишь, ты говорила, что я не могу трахать твой рот? Это твое наказание.
— Хорошо, — шепчу я.
— Открой рот, — приказывает он.
— Я хочу сделку.
— Когда я сказал открой рот, я не имел в виду разговор.
Я поднимаю подбородок.
— Дай мне то, что я хочу, и я сделаю то же самое.
— Когда-нибудь я выбью из тебя всю непокорность, Аврора.
Ну, не сегодня, думаю я, но мне удается удержать себя от того, чтобы произнести эти слова вслух. Это только спровоцирует его, а это последнее, что мне сейчас нужно.
— Чего ты хочешь? — его покрытые венами руки все еще на поясе, и мне требуется все, чтобы не смотреть на них.
Кажется, у меня дурацкая одержимость его мужественными руками и пальцами или тем, какое удовольствие они мне доставляют.
Я внутренне качаю головой и говорю деловым тоном. То, что я стою на коленях, не означает, что я нахожусь в позиции слабости.
— Каждый раз, когда я захочу чего-то, на что ты обычно не соглашаешься, ты можешь наказать меня, отшлепать, трахнуть в рот, что угодно. Но ты дашь мне то, что я хочу.
— Определи часть — то, на что я обычно не соглашаюсь.
Конечно, Джонатан не стал бы подчиняться просто так.
— Ты должен принять все так, как есть. Взамен я приму все твои наказания без протеста.
— А откуда мне знать, что через два месяца ты не пожалеешь об этой сделке?
— Не пожалею. Обещаю.
— И ты ожидаешь, что я поверю тебе на слово?
— Просто сделай это, Джонатан. Я даю тебе контроль.
— Но при этом забирая её часть.
Мои губы раздвигаются.
— Что? Ты думаешь, я не раскусил твой замысел, дикарка? — он улыбается той гордой улыбкой, которую продемонстрировал мне вчера за обеденным столом. — Хорошо сыграно, однако.
— Это «Нет»?
— Это «Да» до дальнейших распоряжений.
Фух.
Я знаю, что пока не должна торжествовать, но это шаг в правильном направлении.
— А теперь открой рот. Его уже давно пора трахнуть.
Я сглатываю один раз, прежде чем сделать то, что мне сказали. Я получила то, что хотела. Неважно, что я в таком положении. Джонатан теряет часть своего контроля, и я тщательно этим пользуюсь.
Он вытаскивает свой член и хватает его сильной рукой. Мои бедра сжимаются от этого вида. Неважно, сколько я его вижу, размер этой штуки всегда вызывает во мне всплески возбуждения и страха.
Джонатан поглаживает его один раз, и у меня во рту появляется вода от того, как безапелляционно он себя ведет. Этот мужчина создан для грязных вещей. Дразня меня видом в течение нескольких ударов, он проводит головкой по моим губам. Я чувствую вкус соли его спермы, и между моих бедер расцветает жар.
— Ты думаешь, ты на моем уровне, Аврора? Я могу погубить тебя, если захочу.
Но он не делает этого. Я держусь за эту часть обеими руками и не отпускаю.
— Это твое наказание за то, что ты просишь то, чего не должна хотеть, — он обхватывает мой затылок твердой рукой и вводит в мой рот.
Он стонет, когда его член достигает задней стенки моего горла. Я не могу принять его целиком — он слишком большой. У меня срабатывает рвотный рефлекс, но он продолжает проникать в мой рот. Я едва успеваю сделать вдох, как он снова входит в меня.
Как и обещал, он наказывает меня.
Джонатан трахает мой рот с безжалостностью, от которой у меня перехватывает дыхание. Он наматывает мои волосы на кулак, удерживая ими мою голову на месте, и быстро и сильно вводит и выводит их из моего рта.
Сила в его жестких плечах и руках лишает меня костей. Мое белье мокрое, и мурашки покрывают мой позвоночник. Я хочу прекратить наслаждаться этим, но не могу найти никакого решения.
— Блядь. Твой рот создан для меня, дикарка. Только для меня. Тебе не позволено открывать эти губы для кого-либо еще, это понятно?
Несмотря на то, что от нехватки воздуха в моих глазах появляются слезы, я держусь за его слова, за вожделение в его металлических глазах, за то, как он теряет себя в этот момент.
Это сделала я.
Из-за меня он такой, и это только начало.
Джонатан мог поставить меня на колени, он мог использовать мой рот, но не только его сила присутствует в этой комнате.
Моя сила тоже здесь, и скоро он почувствует ее.
Скоро она возьмет верх над его силой.
— Я собираюсь кончить в это горло, а ты все проглотишь.
Я судорожно киваю, мои пальцы покалывает от желания прикоснуться к себе и облегчить боль между ног или напряженную пульсацию в сосках.
Но я не делаю этого.
Потому что это будет означать мое удовольствие, а это не так. Это его наказание, и я за него заплачу.
Стоны Джонатана раздаются в тишине комнаты и ударяют внутри меня, когда он опустошается глубоко в мое горло. Он проникает так глубоко, что я почти ничего не чувствую.
Он вырывается.
— Глотай. Не теряй ни капли.
Мой язык выныривает, чтобы лизнуть гладкую кожу его члена. Я дышу так тяжело, что моя грудь поднимается и опускается от этого движения.
Он наблюдает за мной с нечитаемым выражением лица, и я почти чувствую приток силы, исходящий от нас обоих.
Вымыв его, я демонстративно облизываю губы, и мы оказываемся в ловушке взглядов друг друга. Пока он думает, что выиграл битву, война еще далека от завершения.
Не говоря ни слова, я поднимаюсь на ноги и вальсирую к его кровати. Я скольжу под одеяло и стараюсь не обращать внимания на то, что его лесной аромат, сплетенный с пряностями, окружает меня, как вторая кожа.
Это так чертовски правильно, и в то же время так чертовски неправильно, табуировано и запретно.
Не то чтобы меня это сейчас волновало. У меня есть цель, и я ее достигла.
— Жду, когда будешь готов, — говорю я с уверенностью, которой не чувствую.
Джонатан остается на месте некоторое время, его член становится полутвердым с каждой секундой.
О, Боже. Ему может быть около сорока, но он обладает выносливостью двадцатилетнего мужчины.
Он снимает рубашку и одним движением спускает брюки и трусы.
