Брэйн рисует скрипку. Она увита цветами, будто бы живая, на ней капли искрящейся росы, а ноты кружатся вокруг маленькими облачками. Скрипка черная, с глянцевыми боками, очень похожа на настоящую. Ту, что мне вернул Мирослав.
– Всё, вот так! – вскрикиваю, когда эскиз кажется идеальным.
Мирослав выдыхает: «Ну, блин, наконец-то», а я смеюсь. Кажется, кто-то нервничает сильнее меня.
– Отлично, – улыбается Брэйн, и я вижу гордость в его глазах.
– Ты очень красиво рисуешь, – не устаю восхищаться, поглаживая глянцевый экран планшета, на котором яркими красками расцветает будущая татуировка.
Неужели я и правда решилась? Глазам своим не верю. До конца не поверю в это, пока не прочувствую в полной мере уколы иглы на коже. Интересно, если мне будет очень больно, я смогу сбежать?
– Пойдем, – Мирослав отвлекает от дурацких мыслей глубоким поцелуем, и это придает решимости. Но будь я проклята, если еще хоть раз поверю мужским словам!
– Ты говорил, что это не очень больно, – шиплю, когда Брэйн включает машинку, и тонкое острие раз за разом касается контура.
– Терпи, – смеется Мирослав, откровенно издеваясь. Ну, либо я ему приписываю демоническую сущность, страдая от боли, на которую сама подписалась. Дура.
Брэйн, как и обещал, делает все сам, и игла больно колет правую руку. Нанесение татуировки, ее покрас ощущается так остро, что хочется попеременно то рыдать, то смеяться, а то и вовсе в туалет. Периодически пищу, прошу перерыв, пью воду жадными глотками, а Мирослав рассказывает разные смешные истории, пока я прихожу в себя.
– Мирослав Овчинников, я ненавижу тебя! – выкрикиваю, на что Брэйн с Миром громко хохочут.
В студии, кроме меня, еще один клиент – прыщавый парень, едва переваливший за порог пубертата. Я смотрю на него в перерывах, он кажется таким расслабленным, словно вот-вот уснет, и на его фоне мои страхи – глупее не придумаешь. Если этот не видавший ничего в жизни юнец так спокоен, чего я нервничаю?!
– Черт, это больно, – бубню, кусая губы, и морщусь, когда машинка проходится по наиболее чувствительным местам. – Как вы выдержали столько татуировок? Вы сумасшедшие, точно вам говорю. Безумцы!
– Ты в этом сомневалась? – хитро щурится Мирослав и крепче сжимает мою ладонь. То ли боится, что врежу ему, то ли поддержать хочет.
– Нечего над бедной слабой девушкой насмехаться. Это неприлично. Ведите себя, как джентльмены! – притворно злюсь, и это помогает абстрагироваться от сильного дискомфорта.
– Это ты слабая девушка? – искренне удивляется Мир.
– Да чтоб я, да еще раз?! Да никогда!
Мир смеется, ему вторит Брэйн, а я показываю им язык.
– Она будто бы рожает, – утирает слезы смеха Брэйн.
– Видишь, как хорошо, что мы к тебе пришли, – усмехается Мирослав, глядя на громадного татуировщика, склонившегося над моей рукой. – Полька тебе еще не такие слова скажет во время родов. Она у тебя боевая.
– Придурок, – поводит могучими плечами Брэйн и пронзает Мира коротким сердитым взглядом. – Молчал бы лучше, а то без новых татуировок останешься. Ты ж не выдержишь, на коленях приползешь.
Парни беззлобно препираются, а я, кажется, научилась хоть немного, но мириться со страданиями. Мирослав периодически выходит покурить, и с каждым своим возвращением становится все задумчивее и мрачнее. Иногда поглядывает на меня так странно, будто не может на что-то решиться. Это меня тревожит, но на любые мои вопросы Мир отвечает с фальшивой беззаботностью.
У него что-то случилось. Или вот-вот случится, только он не хочет добавлять мне лишних проблем. Это очень на него похоже. И пусть я не наивная и прекрасно знаю, что каждый человек хранит в себе миллионы тайн, на которые имеет право, закрытость Мирослава в некоторых вопросах меня угнетает.
– Господи, неужели все закончилось?! – выдыхаю с облегчением и удовлетворенно откидываюсь на подголовник. – Вы, товарищ Брэйн, палачом, наверное, в прошлой жизни были.
Поднимаю руку, вглядываюсь в новый узор, еще воспаленный, красноватый, но уже дико красивый, и не могу сдержать возгласа радости.
– Божечки, это великолепно. Брэйн, ты великолепен! – где во мне столько смелости берется, чтобы такой открытой быть, восторженной? Но в студии «Dark light» я чувствую себя свободно и раскованно. Кем-то другим себя ощущаю, а еще мне очень симпатичен Брэйн. От него веет спокойствием и той самой мужской силой, на которую хочется полагаться. Кажется, доверься ему, и он никогда не подведет.
Брэйн смеется, наклеивая защитную пленку на мою свежую татуировку, проводит уходовый инструктаж, просит зайти к нему на неделе, выдает специальный крем и отпускает с миром.
– А деньги? Я принесла же, – бормочу растерянно. – Сколько с меня?
Брэйн отмахивается, говорит, что это мне подарок от него на долгую и счастливую память, потому что он добрый, и подмигивает мне.
– Но это же неправильно…
– Поверь, Арина. Это – правильно. Вот именно так и правильно.
В голосе появляется нажим, и я благодарю его от чистого сердца. Мир помогает мне одеться, всеми силами пытается оградить мою руку от трения грубой ткани пальто, и это трогательно и мило. Попрощавшись, выходим наконец на улицу, и ледяной ветер сносит с ног. Да будь ты проклят, сырой ноябрь. Когда ж ты кончишься уже? Кутаюсь в ворот, натягиваю на нос шарф, кривлюсь от слабой боли, еще оставшейся после сеанса, и мечтаю оказаться в тепле.
– Мир, может быть, в кафе сходим? Кофе попьем…
Мирослав улыбается, но как-то печально. Обхватывает мое лицо ладонями, целует в губы жарко и говорит:
– Прости, Ариша, не сегодня. Дела кое-какие.
– У тебя что-то случилось? – накрываю его холодные ладони своими, пытаюсь их согреть, а Мир отрицательно качает головой.
– Ничего такого, о чем тебе стоит волноваться. Зато потом я буду весь твой. Просто сегодня кое с чем покончу, и все.
Мне не нравится это «и все», но я не хочу давить. Я верю Мирославу, и даже мысли нет, что может меня обманывать и поехать сейчас, например, к другой девушке. И не в признаниях дело, просто Мир не такой. Он не будет вести двойную игру. Захочет бросить, так и скажет.
– Очень больно? – переводит тему, когда едем в сторону моего дома.
– Ты о тату? Уже не очень. Ноет только чуть-чуть.
– Ничего, пройдет. Зато какая красотища у тебя будет.
Я расплываюсь в улыбке, вспоминая эскиз и то, что получилось в итоге. Хочется раздеться, снять пленку и касаться скрипки, но у меня хватает мозгов не делать глупостей.
– Да-а… Брэйн гений, – протягиваю мечтательно и закрываю глаза, наконец научившись ездить на машинах без страха.
– Я же говорил, – усмехается, паркуясь у моего подъезда.
– У тебя точно все нормально? – не могу не спросить, хотя мы ходим по десятому кругу.
– Точно, – отвечает будто бы слишком поспешно и затыкает рот поцелуем.
Я обвиваю его плечи «здоровой рукой», наслаждаюсь поцелуем, но Мир замирает и вдруг, отстранившись, бесконечно долгую секунду удерживает мои щеки горячими ладонями и в глаза смотрит так задумчиво, и взгляд его темнеет, а за окнами сумерки.
– Да плевать, – выдыхает. – Поехали со мной. Поедешь?
– Куда, Мир? – говорю немного громче нужного, просто вдруг становится страшно. Паника безотчетная, и я не могу ее проконтролировать.
Мир цепляется руками за руль, смотрит на меня тяжелым взглядом, вдруг глаза закрывает и говорит:
– Хочешь, покажу тебе изнанку своей жизни? То, чем деньги зарабатываю? – и поправляет самого себя: – Зарабатывал. Сегодня будет последний раз.
Сотни вариантов проносятся в голове, один страшнее другого.
– Ты… ты торгуешь чем-то запрещенным? Наркотиками?
Мир распахивает глаза, смотрит на меня удивленно и хохочет, запрокинув голову.
– Чудо мое, нет, конечно. Я… я участвую в нелегальных заездах. В гонках. Поедешь посмотреть? Туда многие девчонки болеть за своих парней приходят.
В его взгляде тоска, но он не давит, а я вдруг решаю, что это лучший способ окончательно избавиться от всех своих страхов. И поддержать Мирослава.
