Большими шагами прохожу коридор за коридором. Снимаю белый халат с вешалки, накидываю на плечи. Надеваю бахилы, спреем обрабатываю руки. Захожу в палату и дыру в груди начинает заполнять тепло. Крохотная Ева в мягком чепчике жадно причмокивая сосет грудь, а Ритка не видит никого вокруг. Она поглощена дочкой. На ее губах играет усталая, но счастливая улыбка.
— Мои малышки, — говорю шепотом, чтобы не напугать маленькую Еву.
— Она такая крошечная и такая тёплая, — так же шепчет мне Рита. — А еще очень вкусно пахнет.
Наклоняюсь и очень осторожно прикасаюсь губами к лобику. Втягиваю ноздрями детский запах. Малышка открывает мутные глазки, попадая взглядом прямо в счастливо сжимающееся отцовское сердце.
— И правда, вкусно…
Риту тоже целую. Она отвечает, так и не перестав улыбаться.
— Отдыхайте. Я уеду ненадолго, — говорю им.
— Куда? — цепляется за мою руку.
— К маме твоей. Узнаю, что там и как. Когда можно навестить. И к своей заеду. Мы здесь долго находиться не сможем, Рит. Это может быть опасно, а я не буду рисковать ни тобой, ни дочерью.
— Рад, я так люблю тебя, — по ее бледным щечкам текут слезки. — Прости меня за этот перелет, — крепче прижимает к себе дочку.
Красивая моя, любимая девочка. Ладонями обнимаю ее лицо, собираю губами слезки. Соленая, вкусная, родная. Это же моя жизнь теперь. Она и дочь. Я ее выпорю потом, конечно, за эту историю с самолетом, но все равно буду любить и обнимать. Мне с ней сладко. Я с ней дышать начал. И плевать, что мы в изгнании. Мы счастливы там. Мы нашли свой маленький мир, в котором нам хорошо. Нет у меня больше миллионов отца. Мы живем на итальянскую зарплату чуть выше среднего, но я еще ни разу не пожалел, что все складывается так. А миллионы у нас еще будут. Мы с Глебом решили расширяться, и я стану его партнёром. Уже подали документы на кредитование под новую клинику. Все будет… Я ради них в лепешку расшибусь, но они никогда ни в чем не будут нуждаться.
Она все ревет и ревет, глупышка. А глаза счастливые все равно и это меня успокаивает.
— Все уже, Рит. Ну все, не плачь. Мы пережили побег, перелет и остальное переживем. Все хорошо будет, — заезженная до дыр фраза за последние сутки. — Поспи, тебе сейчас нужно. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
Заходит медсестра, помогает Рите, забирает Еву, перекладывает в кроватку и меняет положение кровати, чтобы моя любимая девочка смогла удобно лечь.
Еще раз глянув на дочь, провожу ладонью по пелёнке, целую свою невесту и выйдя из палаты, вызываю такси. Надо максимально оперативно все решить. Как только Рите разрешат, нам надо отсюда улетать. У меня есть дня три — четыре на решение абсолютно всех вопросов.
Добираюсь до больницы, в которой лежит Филатова.
— Вы ей кто? — дежурно интересуется девушка за стойкой регистрации.
— Зять. Муж ее младшей дочери.
— Хорошо. Не больше пяти минут. Ей совсем нельзя нервничать.
— А положительные эмоции можно? У нее внучка сегодня родилась.
— Посоветуйтесь с ее лечащим врачом, — девушка машет рукой на невысокого мужчину в очках.
Ловлю его и узнаю подробности диагноза, чем мы можем помочь и что ей сейчас можно говорить, а что лучше не стоит. Врач дал добро на то, чтобы сообщить Надежде Васильевне радостную новость, но сделать это надо грамотно и я, пока иду до палаты, прокручиваю в голове детали нашей предстоящей беседы.
Привычно обработав руки, надев халат и бахилы, вхожу. Надежда Алексеевна лежит на высокой кровати и повернув голову на бок, смотрит в единственное окно с поднятой вверх шторкой.
Услышав мои шаги, женщина медленно поворачивается. Ее нижняя губа начинает дрожать, а пальцы сжимают простыню.
— Если вы будете плакать, я уйду, — говорю сразу.
— Не буду, — хрипит она, а слезинка все равно стекает из уголка глаза по виску.
— Здравствуйте, — беру стул, присаживаюсь рядом с ней.
— Здравствуй, Рад. Дочка не приехала? Не простила меня? — она хватается за мою ладонь.
— Это я вас не простил, а Рита вас любит, ей вас не хватало. Она не может сейчас приехать. Дня через три — четыре только. У вас родилась внучка, поздравляю, — получилось грубо.
Я не так репетировал эту речь, но увидев мать Риты, во мне все взбунтовалось. Из-за нее моя невеста решила рисковать собой и ребенком. Это она бросила дочь и несколько месяцев послушно выполняла приказ мужа, запрещающий связываться с ней. Это её Ритке не хватало все это время! Она знала, что дочь привязана к матери. Они сами ее так воспитали! Хрупкой, «тепличной», зависимой! А потом просто отдали в чужую семью, подложили под незнакомого мужика. И мать не вступилась за дочь. Но Рита все равно любила ее. И я молчал… Молчал, потому что не имел права осуждать любовь дочери к матери. Я обязан был поддерживать свою девушку, и я это делал, как мог.
Нет у меня теплых чувств к Надежде Васильевне. Я здесь только ради Риты и быть вежливым у меня не получается. Слишком много всего произошло. Моя нервная система дает сбой. Ей нечем подпитаться, ее нечем пока успокоить. Даже радость от рождения дочери смазалась другими эмоциями, а я ждал ее. Я даже сам себе не могу объяснить, насколько сильно я хотел этого ребенка. Ребенка от любимой девочки, которая сама еще толком не повзрослела.
— С ними все хорошо? Как вы ее назвали? Как Рита перенесла роды?
«А вы не хотите спросить, как она перенесла перелёт? Как я перенес этот долбанный перелёт?!» — взрывает меня, но я выдыхаю, убираю свою ладонь из-под ее и все же решаю ответить. Ритка не простит мне, если из-за моей несдержанности что-то случится с ее мамой.
— Ева. Перенесла нормально. Покормила малышку, сейчас отдыхает.
— Рад, я знаю, что виновата перед ней. Мы с мужем разводимся. Не могу я больше с ним жить и делить своих детей на «правильную» и «неправильную» дочь тоже больше не могу.
— Вы были нужны ей все это время.
— Знаю. Но я за столько лет так привыкла подчиняться мужу, что не сразу поняла, как потеряла свою маленькую девочку. Рита… Она ведь ребенок совсем. И теперь сама стала мамой. Как она справится с дочкой?
— Я справлюсь, вы не переживайте. И со своей дочкой, и с вашей. Сейчас очень важно, чтобы вы взяли себя в руки и дали своему сердцу успокоиться. Вам придется простить себя, чтобы выжить ради Риты. Вторую операцию сделают, как только вы начнете за себя бороться. Хоть сейчас не будьте эгоисткой. Сделайте это ради дочери и ради внучки. Как только будет можно, я привезу их к вам.
— Я буду, Рад. Обещаю тебе, буду бороться. Ради девочек. Ради тебя. Спасибо, что так любишь мою малышку.
— Это теперь моя малышка, — улыбаюсь ей. — Но ей очень нужна мама. Не забывайте об этом ни на секунду. До свидания.
— До свидания, Радомир.
Глава 51
Радомир
Стою и долго смотрю на дом. Мы с братом выросли здесь, но сейчас он кажется мне чужим, холодным и далеким. Никак не могу себя заставить войти. Охранник уже подходил. Поздоровались, узнал у него кто внутри и продолжаю стоять, рассматривая ворота.
"Мама плачет" — звучат в голове слова Ольги.
Мама любила нас с Алексом. Защищала в детстве перед отцом и отчасти благодаря ей мой младший братишка решил, что ему все безнаказанно можно. Беда нашей мамы в том, что она слишком добрая и всем пытается угодить. Отец с годами подавил ее своим авторитетом, но я не помню ни одного момента, когда бы она от нас отвернулась.
Сейчас мы выросли, и ситуация поменялась. Уверен, она искала меня и Лекс скорее всего здесь тоже не появлялся.
Делаю решительный шаг и вхожу во двор. Не оглядываясь по сторонам, пересекаю, вхожу в дом и погружаюсь в знакомые запахи.
— Мам! — кричу с порога. — Мам, это Рад. Я приехал.
— Радик, — она выбегает мне навстречу из столовой и буквально падает в крепкие объятия. — Сыночек мой, — сжимает дрожащими пальцами футболку и плачет. Мне больно от ее слез. — Зачем ты приехал? — шепчет, шмыгая носом. — Тебе нельзя сюда. Он же убьет тебя. Убьет! — захлёбывается слезами.
