— Мама, — глажу ее по спине. — ОН занят сейчас, а мы ненадолго. У Риты мама в больнице. Сердце. А я не мог не заехать к тебе.
— Я слышала про Надю, — кивает родной человек и отстранившись внимательно меня рассматривает. — Радик, ты голодный? Как ты живешь? Не говори мне где, просто скажи, ты обрёл счастье, которое так долго искал?
— У меня все хорошо. Я отцом стал сегодня. У тебя внучки родилась. Ева, — показываю единственную фотографию, которую успел сделать.
— Боже мой…
Мать начинает оседать с моим телефоном в руках. Ловлю. Кричу домработницу, чтобы принесла воды и несу маму на гостевой диванчик.
— Что же они наделали. Старые дураки… Внучка у меня, — улыбается дрожащими губами. — Ева… Красивое имя. Принеси мою шкатулку, — просит домработницу и тихо всхлипывая любуется моей малышкой. Я умалчиваю о приключениях на борту. Ни к чему ей дополнительная нервотрепка.
— Радик, ты с Лешей говорил? Он не приезжает к нам уже много месяцев. Звонит мне раз в неделю. Отец разозлился и лишил его всего. Он никак не может вас простить. Но я надеюсь, что его завернутое в евро сердце оттает и он поймёт, что нет ничего важнее семьи. Ты помни об этом. Я ведь именно так тебя учила.
— Я помню, мам.
Ей принесли шкатулку. Она долго копается в ней, достаёт кольцо с россыпью бриллиантов по ободку.
— Это для Риты, — вкладывает украшение в мою ладонь. — А это, — достает тонкую жемчужную нить, — для внучки. Подрастет, пусть носит и вспоминает про бабушку. Не знаю, увижу ли я ее вживую, — с ее ресниц опять срываются слезы.
— Съезди к ним в больницу. Я дам адрес.
— Я навредить боюсь, Радик. Если Касьянов узнает. Мне даже представить страшно, что будет с вами.
— Тогда ты можешь прилететь к нам. Мы будем рады, а ему туда дорога закрыта.
— Правда? — утвердительно киваю.
— Да. Прилетишь? — глажу ее по ладоням.
— Конечно, — зажимает в моей руке подарки для девчонок.
— Не плачь больше. С Лексом все нормально, он становится самостоятельным. У меня тоже все хорошо. Нет поводов для слёз, — заверяю ее.
— Я не буду… Не буду плакать, — вытирает слезы ладонями. — Не буду больше. Обещаю тебе.
Пересылаю на ее телефон фотографию Евы. Потом еще накидаю. Пусть хотя бы так пока смотрит на внучку.
— Радик, тебе нужны деньги? На дочку, на Риту, на жизнь? Я могу снять, сколько нужно и передать, пока вы не улетели. Отец не узнает. Он без твоей помощи совсем поселился на работе.
— Не дури, мам. Еще я деньги у тебя не брал.
— Папа же все счета перекрыл.
— Не переживай. Я работаю, нам на все хватает.
Мы пьём с ней чай прямо на кухне. Я стараюсь компактно рассказать, как мы сейчас живем. Она все впитывает, улыбается и правда старается больше не плакать.
— Тебе пора, — вздыхает мама, увидев, как я смотрю в телефон. Рита прислала список того, что нужно привезти им в роддом.
— Да. Надо еще в магазин заскочить.
— Не уходи, — встает и быстро уходит на второй этаж. Возвращается со своим кошельком, перебирает карты. — Вот она, возьми, — протягивает мне кусок пластика.
— Мама, я же сказал, не возьму ни копейки! — отодвигаю от себя карту.
— Там немного. Я в тайне от отца скопила. Это для внучки. Накупи ей всякого от бабушки, карту просто порежь потом и выброси. — уговаривает она.
— Хорошо, ты мне хоть сумму назови, чтобы я знал, когда резать.
Она присылает мне сообщением ПИН-код и сумму на карте. По ее меркам немного, по моим теперь очень прилично. Обнимаю ее, благодарю и еще раз говорю, что это было необязательно, но ей хочется хоть так принять участие и я не лишаю ее радости сделать внучке подарок.
Мать провожает меня до ворот.
Уже привычно добираюсь до банкомата и сразу снимаю все, что подарила Еве бабушка. Иначе отец узнает, и история с блокировкой повторится. Еще и матери достанется. Завтра эти деньги поменяю на евро. Сегодня уже не успею.
Закупаюсь всем необходимым и еду к своей семье. Рите надо сообщить еще одну новость. Я ведь так и не сказал ей, что у них с Алексом ничего не было.
Моих девчонок перевели в другую палату. Захожу и залипаю на красивую картинку. Рита кормит дочку. Малышка сладко причмокивает и кряхтит, а Рита светится вся, улыбается, глядя на нашу Еву.
Почувствовав мой взгляд, поднимает свой.
— Папа вернулся, — шепчет крохотному, сопящему свертку.
— Я все привез, — показываю на два больших пакета. — Как вы тут? Справлялась без меня?
— Да. Даже пеленки уже сама поменяла. Представляешь? — столько восторга в глазах, будто ей подарили лимузин, не меньше.
— Пока не очень. Научишь меня потом. Тебе большой привет от твоей мамы и от моей тоже.
— Ты дома был? А отец? — тут же напрягается она. Дочка выпускает изо рта сосок и начинает хныкать.
— Его не было. Мама твоя молодец. Рассказал, что у нее родилась внучка…
— А она? — нетерпеливо ерзает Ритка.
— А она счастлива и обещала бороться ради вас.
Разбираю пакеты, пока она заканчивает кормление. Хочет встать, а для меня это повод наконец взять малышку на руки. Тщательно мою их, надеваю халат, чтобы не прижимать малышку к уличной одежде.
— Сразу видно, врач, — хихикает Рита и аккуратно передает мне Еву.
Дыхание застревает в груди, внутри все дрожит и трепещет сумасшедшими счастливыми бабочками. Под кожей щекотно покалывает от волнения, а сердце разгоняется до неприличных оборотов. Правильные эмоции стали включаться… безграничная радость, теплое, уютное счастье с нотками неверия — это мое. Моя дочь. Настоящая, живая, самая красивая в своих смешных пеленках с желтыми уточками и великоватым ей чепчиком.
— Ты такой трогательный, — шмыгает носом Маргаритка, глядя на нас с Евой. — Она в твоих руках кажется еще меньше.
Наклоняюсь и осторожно прижимаюсь губами к лобику дочки. Она недовольно ворочается, а я не могу надышаться сладковато — молочным детским запахом. Во мне просыпаются инстинкты: «Защищать любой ценой», и отцовская жадность: «Это моя дочка!»
Держа ее на руках, сажусь рядом с кроватью Риты. Она поглаживает малышку ладошкой, но не забирает.
— Это наша дочь, Рит, — говорю ей тихо.
— Наша, — шёпотом отвечает она.
— Я не об этом. Ты и Лекс… Тогда у вас ничего не было. Этот придурок создал видимость вашего секса, чтобы мы с тобой хорошо помучались. У него получилось, — вздыхаю, снова целуя свою Еву.
— Это он тебе так сказал? — она не верит. Слишком долго жила в этом страхе.
— Да. Такие эмоции, которые я видел, невозможно подделать.
— Я все равно хочу тест. Ты можешь верить брату, я не могу. Пожалуйста. Я хочу спать спокойно и смотреть тебе в глаза, не чувствуя себя предательницей.
— Хорошо. Если для тебя это важно, мы сделаем.
Глава 52
Маргарита
Мама плачет и просит прощения. Во мне за эти дни что-то изменилось. Наверное, это потому, что я сама стала мамой. Пока Рад суетился и нервничал, я думала, представляла себя на месте своей матери. Прижимая к себе сладкий сопящий и кряхтящий сверток, не представляю, как можно ее предать. Отвернуться, отказаться, отдать чужим людям.
Это как получается? Ты вот восемнадцать лет ее любишь, пылинки с нее сдуваешь, кормишь грудью, носишь на руках, потом учишь сидеть, ходить, ведешь в детский сад, посещаешь все утренники, потом первый класс, банты, розовый рюкзак, потом выпускной… и все? Ты просто вышвыриваешь ребенка из своей жизни? А как же все вот это? Вся жизнь ДО?
Мне еще никогда так за себя не было обидно, как сейчас. Но у меня теперь своя девочка, которая не должна пройти через предательство семьи. Она должна быть самым счастливым ребенком на свете и даже когда вырастет мечтать заглянуть к родителям, скучать, любить, не бояться делиться самым сокровенным, просить совета и быть уверенной, что ее поймут.
Мое сознание переворачивается. Я начинаю понимать Радомира и переоцениваю ситуацию с перелетом, глядя на нее его глазами. Мы ведь правда могли потерять нашу дочь. Вряд ли я бы такое пережила. И он…
