Я молчала. Миша с подозрением покосился на меня.
– Ульяна, а ты не думай даже туда соваться! – сказал он это таким жестким голосом, что по спине пробежали мурашки. Я поняла, что сейчас шутки с Матвеевым плохи, поэтому просто закивала.
– У меня, кстати, есть человек, который может привезти на вокзал вещи от Александры Марковны, – сказала я. – Поля посоветовала. Все-таки кого-то из твоих друзей просить об этом опасно. Один из них уже вывел тех головорезов к гаражам.
Миша вертел в руках книгу, из которой по-прежнему торчал лист со стихотворением. Я искоса смотрела на этот томик в твердом переплете, и сердце сжималось. Не знаю, что задумал Миша, но о плохом думать не хотелось.
– Нам пора собираться, – сказала я. – Завтра поезд. А сегодня вечером бабуля закатит прощальную вечеринку в честь твоего отъезда.
Миша смущенно улыбнулся.
– Стас обещал приготовить барбекю в саду, – продолжила я. – Мы ему не стали говорить, что я бегу от папочки и новоиспеченного женишка. Я сказала брату, что еду к Натке на день рождения.
– Для него мой отъезд – праздник? – усмехнулся Миша.
– Не болтай глупостей, – поморщилась я, – он всю жизнь от меня парней отгоняет.
– Их было много? – поднял бровь Миша.
– Не так чтобы… – смутилась я. – Мало кто мог пройти двойной «фейсконтроль». Сначала услышать одобрение от брата, потом от отца…
– Понятно, – Миша стал еще мрачнее.
* * *
Мы сидели возле костра и смотрели на огонь. В ветвях акаций надрывались цикады. Солнце садилось за голубые ели. Миша помешал палкой костер, и в вечерний воздух взвился рой искр. Бабуля подняла голову и с задумчивым видом принялась разглядывать гирлянды, которые мы забыли снять еще с вечеринки.
– А кто это придумал? – спросила бабушка, указывая на украшенный сад. – Вышло очень симпатично.
– Это Гелик сделала, – сказал Стас, выкладывая на решетку сосиски. Брат говорил об Ангелине, а сам то и дело исподлобья поглядывал на Мишу.
Матвеев отдал Стасу все вещи, поэтому в вечер перед отъездом предстал перед бабулей в своем привычном виде. В толстовке, потертых джинсах и разбитых кедах. Такая одежда шла Мише точно так же, как и белоснежные дорогие рубашки. Только в своих вещах он выглядел привычнее и роднее.
Сквозь потрескивающее пламя я посмотрела на Матвеева. Вид у него задумчивый, на загорелом лице играли оранжевые блики. Перехватив мой взгляд, Миша улыбнулся. Я смущенно улыбнулась в ответ и посмотрела на бабулю. Мне казалось, что она видит нас четверых насквозь, но почему-то не выдает. И про ту грандиозную вечеринку все давно просекла. Словно прочитав мои мысли, бабуля, хитро улыбнувшись, проговорила:
– Молодец, Ангелина! Так преобразила наш сад.
Сестра в этот момент, обжегшись, пробовала готовую сосиску.
– Ой, да чего там! Но спасибо, – пробормотала Геля. Было заметно, что ей непривычно, но очень приятно слышать похвалу от бабули.
– Миша! – торжественно обратилась к Матвееву бабушка. Парень отложил палку, которой мешал костер, и растерянно взглянул на бабулю. – Еще раз хотела бы поблагодарить вас за наши уроки. Вы меня прямо в молодость вернули! Помню, как Виктор играл на пианино, а я пела… В то время мы жили в другом доме, бедненько, скромненько, но именно тогда я чувствовала себя самой счастливый на свете. Так же были распахнуты окна, так же ветер дул с моря… Я пела только для него.
Миша молчал. Мы все молчали, боясь спугнуть бабушкины воспоминания.
– Приезжайте к нам в любое время года, – растроганно проговорила бабуля. – Внуки считают, что вне сезона здесь делать нечего, я же говорю, что нет ничего прекраснее зимнего хмурого моря. К тому же у нас есть комната для гостей.
При этом бабуля так выразительно посмотрела поочередно то на меня, то на Мишу, что я тут же залилась краской. Господи, она все знает. Говорю же, все про нас знает!
Стас снова недобро глянул в сторону Матвеева, но Миша проигнорировал брата.
Когда совсем стемнело и пришлось зажечь на участке фонари, было принято решение здесь же пить чай. Стас ушел в дом, чтобы поставить чайник, а бабушка, оглянувшись, не слышит ли нас братик, обратилась к Мише. Я снова подивилась ее проницательности. Хотя со стороны трудно не заметить, как брат относится к Матвееву, поэтому такие разговоры лучше вести не при Стасе.
– Я очень рада, что Ульяна с тобой общается, – сказала ба. – Чувствую, что теперь внучка в надежных мужских руках. Ты не дашь ее в обиду. За тобой как за каменной стеной…
Ангелина быстро посмотрела в сторону Миши, а потом удивленно уставилась на меня. Я же не сводила взгляда с Матвеева. После слов бабушки он тут же переменился в лице. Мне показалось, я ни разу не видела в его карих глазах столько горечи.
На крыльце, гремя чашками, появился Стас.
– Там на столе огромный поднос со сладостями, – проговорил он, – Вера Кирилловна приготовила к чаепитию. Но у меня не сто рук, чтобы все одному притащить.
– Я принесу! – с готовностью встал со своего места Миша.
Следом за Стасом из дома вышла Вера Кирилловна, которая тоже несла несколько чашек. Я проводила Мишу взглядом, и когда парень скрылся в доме, поднялась с садового стула.
– И все-таки, – как бы между делом обратилась к Геле и Стасу бабуля, – почему вы до сих пор не рассказали мне, как прошла ваша вечеринка? Много было народу?
– Какая еще вечеринка? – искренне воскликнула Ангелина. – Стас, ты что, какую-то тусу затевал? Почему меня не пригласил?
– Ой, вот только не надо сейчас, – начал Стас, – будто ты тут ни при чем.
– А я чего, – оправдывалась Геля, – это все он! Но, бабуль, не было ничего запрещенного!..
Пока брат с сестрой спорили на потеху бабуле и Вере Кирилловне, я тоже осторожно прокралась в дом.
В коридоре не горел свет. Я столкнулась с Мишей как раз в тот момент, когда он нес поднос. Из-за нашего столкновения Матвеев едва его не выронил его из рук.
– Прости! – почему-то шепотом отозвалась я.
– Ничего страшного, – глухо отозвался Миша.
Из
