не имею на это права.
— Да на твоем свидетельстве о разводе даже чернила еще не высохли. А ты снова хочешь жениться? — Пожимаю плечами, Афина с досадой закатывает глаза: — Думаешь, как на это отреагируют в обществе? Что обо мне напишут?
— Мне плевать, что об этом напишут.
— А мне, представь себе, нет! Потому что в это втянут мою дочь и…
— Нашу дочь.
— Ладно. Нашу. Я не хочу, чтобы ко мне навек пристала слава разлучницы. Не хочу, чтобы мне мыли кости во всех дрянных Телеграм-каналах. Я хочу нормальной, спокойной жизни.
— И в этом мы сходимся. Ничего мне так сильно не хочется, как спокойной жизни с тобой.
— Пять лет ты обо мне не вспоминал!
— Пять лет я не забывал тебя ни на секунду! — ору в ответ. — Не хочешь торопиться? Окей. Хочешь ухаживаний? Я тебе их устрою!
Тогда мне даже в голову не могло прийти, что эти гребаные ухаживания растянутся почти на год! Афина просто душу из меня вытрясла. Попробуй не свихнись, когда твоя любимая женщина и ребенок в другой стране! И хорошо, если их удастся заманить домой на какой-нибудь праздник. А в основном — это я катаюсь туда-сюда. Грета Тумберг свихнулась бы, если бы узнала, сколько я налетал, не щадя атмосферы. Калькулятор углеродного следа зависнет, если я введу в него данные о своих перелетах. Мои друзья будут ржать неделю, если узнают, что мать моего ребенка четыре месяца меня динамила, прежде чем пустила в свою постель! И я с ума сходил… Водил ее по всем приличным ресторанам в Париже, в оперу и на балет, даже пару раз выезжал с Марьям в Диснейленд, где мы офигенно провели время.
— Ты должен положить конец этому безумию! — ругается отец. Кто бы раньше мне сказал, что он первый будет настаивать на нашей с Афиной женитьбе — я бы посмеялся.
— Афине никуда не хочется спешить. Она сомневается, что ей это нужно.
— Всем женщинам нужно одно! Мужик, который скажет, что ей больше не о чем беспокоиться!
— Я причинил Афине боль. Как оказалось, это довольно нелегко простить.
— Значит, старайся лучше! Купи какое-нибудь богатое украшение. Или дом! Укради, на худой конец, если подкуп на нее не действует. Наши предки не зря придумали такой сценарий. Укради, посади под замок и так оттрахай, чтобы она уже никуда уйти не могла. Еще одного ребенка, в конце-то концов, сделай!
Застываю, как идиот, с поднесенным к губам стаканом виски. Даже не знаю, что меня шокирует больше. Слово «оттрахай» из уст отца. Или предложение сделать ребенка Афине, чтобы заставить ту, наконец, выйти за меня замуж.
Откидываю голову и смеюсь. Отец хмуро на меня зыркает. Что бы он там не говорил, как бы не злился, но упрямство моей женщины он оценил по достоинству. Ничто другое не подняло бы ее в глазах отца больше, чем такое… достойное, с какой стороны ни посмотри, поведение.
— Ладно. Я приму к сведению твое предложение на случай, если мой последний аргумент не сработает.
Есть у меня в рукаве один козырь. Встречаю Афину с Марьям в аэропорту. Они согласились прилететь, чтобы встретить Новый год вместе.
— Папа-папа!
Никогда я не привыкну к тому, как сжимается мое сердце, стоит увидеть дочку. Подхватываю ее на руки. Целую тысячу раз. Хочу ли я еще детей? Очень. Я жажду увидеть, как худенькая как тростинка Афина тяжелеет, наливается, чтобы лучше питать семя, которое я в ней оставил. Я хочу наблюдать, как она склоняется над колыбелью, как кормит моего ребенка грудью. Хочу сам из нее кормиться и любить… любить…
— Привет! — обнимаю, так что у Афины трещат кости. — Я уже думал, что не дождусь! Вы же должны были еще двадцать седьмого приехать!
— Рождество — горячая пора на работе. Ты же понимаешь.
Да-да, моя женщина едва ли не самый востребованный в мире моды фэшн-директор. Вот и как мне ее выманить, считай, из самого сердца индустрии? Не уверен, что мой план сработает. В груди грохочет. Забираем багаж, загружаем в машину. Афина не расстается с телефоном ни на минуту, за перелет ей прислали миллиард сообщений, на которые нужно ответить. Поэтому она далеко не сразу замечает, что мы едем совершенно не в том направлении.
— Куда ты нас везешь?
— Сюрприз, — кошусь на нее, беру руку с все так же зажатым в ней телефоном. — Можно его выключить? Я знаю, что ты у меня страшно деловая, но… Можно?
Афина послушно убирает айфон в сумочку. Остаток дороги мы просто болтаем. Обо всем на свете. Как только можно с ней, а еще с нашей дочкой. Конечно, Афина уже догадалась, что мы едем в Беляево, но она не знает, что я купил там нам дом.
— Вот! — с гордостью указываю на возвышающееся над озером строение.
— Приезжая сюда, я каждый раз восторгалась этой архитектурой.
— Я знаю, что он тебе понравился. Поэтому я тебе его и дарю.
— Понравился? Да не то слово! — тараторит Афина, а когда до нее, наконец, доходит смысл слов, осекается: — Даришь? Мне? Дом?
— Ну, на самом деле это подарок с дальним прицелом. Я-то тут тоже планирую жить. Как ты на это смотришь?
Афина закусывает дрожащие губы:
— Хорошо смотрю.
Вокруг нас бегает, не скрывая своего восторга, Марьям. Утопает в выпавшем накануне снегу по колено. У меня дьявольски колотится сердце. Откашливаюсь:
— Это дом для большой семьи. Здесь, по меньшей мере, четыре детских.
— И на что же ты намекаешь?
— На то, что если мы хотим их заполнить, нам бы не мешало поторопиться. Ты… выйдешь за меня? Прямо сегодня, выйдешь?
Я так часто слышал какие-то отговорки, что ее тихое «да» сбивает с толку.
— Что? — моргаю.
— Да! — смеется Афина.
— Да?
— Да! — падает мне в руки, утыкается носом в место, где отчаянно рвет ритм пульс. — Помнишь, я сказала, что у меня тоже есть для тебя подарок?
Часто-часто моргаю:
— Что-то такое припоминаю.
— Мой контракт закончился в этом году. Я… не стала его продлевать.
— И что это значит? — туплю.
— Это означает, что я целиком и полностью в твоей власти.
Афина
— Прекрати так на него пялиться! Я ревную.
Поворачиваюсь на голос мужа. Солнце слепит, волосы раздувает легкий ветерок. На палубе огромной яхты многолюдно. Здесь собрались все наши близкие и друзья. У моего неандертальца-мужа день рождения. Катаемся вдоль берега.
— К кому ревнуешь? — хлопаю глазами. — К Брагину?
— Ты глаз с него не сводишь!
— С них. Если ты заметил,
