такие восхищенные взгляды. Но то, что сейчас в глазах Ковалёва… Это намного сильнее и трогает до глубины души.
— Как бы ты описал свои чувства ко мне?
Андрей громко хмыкает, а я, затаив дыхание, жду ответа.
— Сейчас или в общем?
— А они всегда разные?
— Всегда. Там огромный спектр.
— И в какой момент твои чувства были сильнее всего?
Он задумывается.
— Было несколько переломных моментов. Первый — когда тебя мой сосед обидел. Даже не думал, что я способен на такую ярость.
— А второй?
— Когда осознал, что тебя тоже влечет ко мне. Было очень сложно держать себя в руках после этого.
— Как сейчас? — подначиваю, точно зная, для чего это делаю.
Мне одновременно и нравится, и нет, что Андрей не позволяет себе большего в моем отношении. Но если бы не признался в своих чувствах, то я бы решила, что они сошли на нет.
— Сейчас всё иначе.
— Почему?
Начинаю жалеть, что затеяла этот разговор и игру в машине. Хотя до дома осталось совсем чуть-чуть, и там я уже буду вести себя напористее.
Вчера узнавала у врача, можно ли заниматься сексом, и тот сказал, что нужно. Только рекомендовал предохраняться. С моим здоровьем все в порядке.
— Потому что я видел, как тебе может быть больно, и не хочу снова обидеть.
Разрывает от его слов.
— Мне ведь уже не больно...
Мы почти у дома, я въезжаю в знакомый поворот, спускаюсь на подземную парковку, ищу глазами свободное место.
— Справа, — подсказывает Андрей.
Все внимание концентрирую на том, чтобы никого не задеть. Когда удачно вклиниваюсь между серебристым седаном и огромным внедорожником, испытываю облегчение.
— Тут и датчики есть, — показывает Ковалёв на дисплей. — Но ты и без них хорошо справилась.
— А третий момент? — переведя дух, возвращаюсь я к тому, с чего начинала.
Закусываю губу и смотрю на Андрея. Такой он красивый. Как будто старше стал за эти дни, строже. Горе, безусловно, делает людей другими, оставляет глубокие раны, но нельзя зацикливаться на плохом.
— В ресторане, — чуть помедлив, отвечает Андрей.
— Когда я пришла на свидание в другом образе? — уточняю.
В его глазах разгорается пламя.
— Я такого от тебя не ожидал. Хотя нет. Ожидал. Просто застала врасплох.
Внутри разливается дикое, почти нестерпимое желание. И если у Андрея так же, но он сдерживает себя только из-за страха меня обидеть, то пора положить этому конец.
Чем больше времени мы находимся наедине, тем сильнее я его хочу. Неужели у него иначе? Раньше у Ковалёва не наблюдалось столь огромного терпения.
Тянусь к Андрею через коробку передач и забираюсь на его колени. Со швом после операции это трудновыполнимая задача, благо габариты машины и руки Ковалёва мне помогают. Усаживаюсь сверху и смотрю в его глаза. Столько в них сейчас огня! Обхватываю мощную шею двумя руками и льну к жестким губам.
Ковалёв сминает мою задницу и вжимает в свой пах. Сдержать стон не получается, когда я чувствую его эрекцию. Господи, да!.. Это то, что нам обоим необходимо.
Поцелуи становятся глубже, ненасытнее. В какой-то момент мы ослабляем объятия, шумно дышим, не сводя друг с друга глаз. Слова не идут, в голове каша. Все, чего хочу — чтобы Ковалёв вышел из машины, взял меня на руки и отнес в свою квартиру. Бросил на кровать и занялся со мной любовью. Но Андрей почему-то медлит.
— Тебе еще нельзя. После родов и месяца не прошло, — произносит он, забираясь пальцами под мою футболку.
— У меня было кесарево. Дискомфорт если и будет ощущаться, то явно не там, где ты думаешь. И вообще, врач разрешил. — Я ерзаю на его стояке, имитируя движения как при сексе.
Андрей шумно сглатывает, откидывает голову назад.
Вспоминаю наш первый раз, перерыв после него и все, что потом было... Наверное, даже опасно будить в Ковалёве зверя. Но я безумно его хочу!
Касаюсь губами уголков пухлого, чувственного рта, спускаюсь языком к шее. Провожу по кадыку и оставляю засос. Между нами столько напряжения, что кажется, воздух сейчас зазвенит. Я готова отдаться Андрею прямо здесь.
— Прекращай, Яна. Я ведь не железный, — хрипит он, и это только сильнее заводит.
Продолжаю тереться промежностью о член, но мне этого мало. Катастрофически мало.
— Я сейчас кончу... — Шепот Андрея задевает мои губы.
Все мысли об этом после нашего видео.
— И я. — Двигаюсь на Ковалёве, чувствуя, как внутри зарождается огромный огненный шар. Еще чуть-чуть...
Мы кончаем одновременно. Андрей — с моим именем на губах.
Словно в бреду, повторяю:
— Мой, только мой….
Он снова целует меня, впуская в рот столько влаги, что опять начинаю возбуждаться. Не знаю, сколько у Андрея накопилось воспоминаний с моим участием, но каждое свое я бы положила в копилку незабываемых моментов и оберегала, как самую редкую драгоценность.
Всегда считала, что так отчаянно и безумно люди могут любить лишь в кино, но в жизни это, оказывается, намного ярче.
— Дай салфетки, они сбоку, — просит Андрей, после того как помогает мне вернуться на место.
Ноги не слушаются. Да и судя по тому, что взять упаковку не получается, руки тоже.
— Ладно, я сам, — усмехается он и, перегнувшись через коробку передач, берет салфетки.
Я расслабленно откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза. Ощущения после оргазма — как от сильного похмелья, только отпускает быстрее. Уже и забыла, какой это кайф. Мозг в такие мгновения становится кристально чистым. Но мне безумно мало. Хочу еще.
Услышав звук захлопнувшейся двери, вздрагиваю и открываю глаза. Андрей обходит машину, достает телефон, что-то в нем делает и только после этого пускает в салон прохладный воздух с парковки.
— Идем? — Окидывает меня быстрым взглядом и задерживается на груди.
Молоко пришло после оргазма, причем так много... До сих пор чувствую приятное распирание на грани болезненности. Смущенная, наблюдаю за реакцией Ковалёва. Что-то среднее между недоумением и интересом. Наверное, такие же будут ощущения, когда я впервые приложу Бусинку к груди.
— Да, идем, — улыбаюсь.
Ноги похожи на желе, с трудом удается на них устоять. Отдаю Андрею ключ от машины и тут же оказываюсь в его объятиях. Он прижимает меня к себе и целует в макушку.
Наши отношения стали нежнее
