влагой. Делаю это снова, снова и снова, медленно и плавно… и она сходит с ума. Моя девочка просит, умоляет, мотает головой, выкрикивает мое имя и впивается ногтями в мои предплечья, а я продолжаю эту сладкую пытку, пока не начинаю сам терять рассудок и не могу больше терпеть.
Первый же сильный, глубокий толчок заставляет ее закричать:
— Да! Блядь, да! Ещё, ещё, ещё! Тейт, я люблю тебя. Сделай это еще раз!
И я ломаюсь. Теряю контроль и снова вхожу в нее. Мои пальцы на ее коленях и бедрах впиваются в нее, чтобы удержать на месте, пока я вбиваюсь в ее сладкую киску, которая так крепко сжимает меня.
— Моя киска, моя малышка! — рычу я, когда она плотно сжимает мой ствол и начинает пульсировать, для меня. Проникаю глубоко внутрь ее содрогающегося тела, и она выкрикивает мое имя.
Мой член еще дергается, когда я выхожу из нее и поднимаю ее бедра с пола к своему рту. Я так изголодался по этой женщине, что вряд ли когда-нибудь смогу насытиться. Я лижу и сосу ее клитор, наши совместные соки капают с моего подбородка, а я все больше догоняю ее оргазм. Я хочу, чтобы она прочувствовала это до глубины души, чтобы она никогда не забывала, что она принадлежит мне.
Когда я наконец отпускаю ее, Сави лежит на полу. Она самая прекрасная из всех, на кого я когда-либо смотрел. Подхватываю ее на руки и прижимаю к себе, гладя по голой спине и попке, а ее голова прижимается к моей шее.
— Малышка, ты больше никогда не сможешь от меня убежать, — тихо говорю ей, а она дрожит в моих объятиях. — Я не могу обещать тебе, что не буду совершать ошибок, что не буду портить с тобой отношения, но я могу пообещать, что буду чертовски стараться не делать этого. Мне нужно, чтобы ты не убегала, если я все испорчу. Ты должна кричать на меня, ругать, драться, но никогда не убегать, никогда больше не убегать. Пожалуйста, Сави, обещай, что останешься и будешь бороться за меня, бороться за нас?
Ее горячее влажное дыхание на моей шее поднимается, пока ее великолепные голубые глаза не встречаются с моими, и в них столько чертовой любви, что у меня кружится голова.
— Я тоже буду совершать ошибки. Мне потребуется время, чтобы научиться жить без маски. Открыться тебе, всем вам. Поэтому я обещаю не убегать, если ты обещаешь быть терпеливым, верить в меня, когда я буду совершать ошибки. Я обещаю, Тейт, что с этого момента, каждый день, я буду бороться за нас.
Беру ее затылок в руки, и наши лбы прижимаются друг к другу.
— Малышка, именно так мы будем выбирать друг друга каждый день до конца наших дней.
После того как я не спала всю ночь и большую часть дня, читая их сообщения и письма, а потом меня укачал Тейт, я решила, что здесь, на полу, идеальное место для того, чтобы вздремнуть. На нем так тепло и удобно лежать, что я немного хнычу, когда он заставляет нас сесть, что вызывает у него усмешку.
— Давай, малышка, найдем место помягче. Есть вещи, которые мы должны обсудить, и если ты будешь продолжать так ерзать своим идеальным обнаженным телом по мне, то я положу тебя обратно и вылижу каждый твой дюйм.
Самодовольная улыбка растягивает мои губы.
— Хорошо, давай так и сделаем.
Он смеется, целует меня в затылок и сажает нас. Тейт берет мой свитер и одевает его мне через голову, затем помогает надеть штаны, после чего быстро одевается сам, поднимает меня с пола и крепко обнимает.
— Боже, не могу насмотреться на тебя, малышка.
Он шепчет мне в волосы, и я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Теперь, когда я разрушила изрядную часть своей стены, все, чего я хочу, погрузиться в него, во всех них. Когда он, наконец, ставит меня на ноги, я слышу, как Мо скулит и царапается у задней двери, поэтому беру Тейта за руку и веду его вглубь дома. Мо бросается на задний двор с глубоким рычанием и лаем, заставляя меня рассмеяться. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он был здесь, защищая свою территорию от птиц и белок. Я оставляю его наедине с собой и держу дверь приоткрытой, чтобы он мог вернуться, когда будет готов.
Нахожу Тейта рядом с обеденным уголком, все еще заваленном книгами, которые они с Джудом присылали мне на протяжении многих лет. Он прижимает руку ко рту, а на его глазах блестят слезы. Есть что-то такое в том, чтобы видеть, как этот крупный, крепкий мужчина растрогался, заставляет мое сердце пропустить удар. Я подхожу к нему, провожу рукой по закладкам, заполняющим одну из книг, которые он мне прислал, и поднимаю на него глаза.
— Спасибо, что прислали мне их. Я прочитала все ваши выделения и заметки. Тейт, спасибо, что не бросил меня.
Он обхватывает меня за плечи и притягивает ближе к себе со смехом.
— Ты даже не представляешь, сколько я вытерпел от других игроков за все это. Между тренировками и играми у меня всегда была с собой книга. Однажды на Рождество мне подарили ящик с маркерами и закладками. Мне казалось, что это единственное, что я мог сделать, чтобы оставаться рядом с тобой в то время. Черт, малышка, я так по тебе скучал.
Протягиваю руку и обхватываю его лицо.
— Мне… мне так жаль, что…
Меня прерывает резкий голос за спиной, от которого у меня все холодеет внутри.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной!
Мы с Тейтом в шоке оборачиваемся и видим Ванессу, стоящую прямо у задней двери, и я резко спрашиваю:
— Какого черта ты здесь делаешь?
Она все еще смотрит на Тейта с выражением отвращения и не отвечает мне.
— Татум Вэлор, невероятно. Очевидно, ты не учишься на своих ошибках. Какая жалость. Какая потеря.
Она пожимает плечами, качая головой, затем поднимает с бока пистолет и нажимает на курок. Все вокруг замедляется, как только раздается выстрел. Я чувствую себя как в патоке, когда пытаюсь протянуть к нему руку. Что-то мокрое шлепается мне на лицо, когда Тейт, шатаясь, отступает назад, ударяется о стол и медленно опускается на пол. Его ореховые глаза широко распахнуты от страха, он прижимается к моему лицу, а на губах расцветает ярко-красный цвет, он шепчет:
— Малышка… беги!
Мои колени подгибаются, чтобы опуститься
