тупо, сил нет.
Я смотрела на него, и страх сменялся отвращением.
— Отцу плохо, твою мать! Достал ты меня. Разведусь!
— Я понимаю, что ты взволнована, но он, — Макс скинул полотенце, демонстрируя мне свой восставший член, — он не понимает!
— Долбаеб! — я толкнула его в спину и пулей вылетела прочь из квартиры, чудом успев прихватить сумочку.
Как я добралась — не помню. Город в этот предутренний час был непривычно тихим. Но даже он вызвал у меня приступ паники. Такси я не вызвала, опасаясь, что Максим меня догонит. В каком-то состоянии аффекта добежала до круглосуточной кофейни, и только тут наконец выдохнула, заказала кофе и вызвала машину.
В доме все спали. Но о том, чтобы подождать пару часов до того, как начнут просыпаться, не могло быть и речи. Я залетела к Вовке, стянула с него одеяло и заставила идти со мной будить отца. Самой было страшно предъявить ему такую жуткую находку.
Сначала оба думали, что это у меня посттравматический синдром взыграл. Отец даже не спешил просмотреть мои трофеи, маму будить не стал, сварил всем кофе. И лишь потом, в самый ответственный момент, посмотрел на меня с ужасом. Как будто я лично вырвала эти бумаги у Косача-старшего.
Впрочем, овладел собой быстро. Удары он всегда держать умел.
— Где ты это взяла? — только пальцы ударили по столу, нарушая обманчивое спокойствие.
— Решила, так сказать, побыть примерной женой… — на языке осела горечь. — Правильно я понимаю, что ты выдал меня замуж за… сына убийцы?
Отец не ответил. Собрал документы в стопку привычным жестом делового человека.
— Кто-то видел, что ты их взяла?
— Никто, — я пролила кофе, потому что мои руки дрожали. — Максим, он… в душе был.
— Он принес это с собой?
— Нет. Я была в кабинете Косача. Не спрашивай, как я туда попала. Изначально хотела найти наш контракт и посмотреть, не теряем ли мы большую долю в случае, если я подам на развод.
— Ты не подумала что там камеры? Чем ты вообще думала?
— Они сейчас живут в загородном доме. Макс в этой квартире остается, чтобы не ехать пьяным домой после тусовок. Камеры не работали, ну… мне так показалось.
— Значит, так. — отец нахмурил лоб. — Я предложил Николаю тройной оклад, чтобы не спускал с тебя глаз. Брать кого-то нового в агентстве, как оказалось, чревато. Он побудем с тобой сегодня, а потом… Вам лучше уехать, всей семьей вместе, пока я не решу вопросы.
— Но…
— Никаких возражений, Юля. Встанет мама, выберете, куда хотите полететь. Вова, ты тоже.
— Да без проблем, — брат ободряюще улыбнулся. — Я могу работать из любой точки мира.
— Пап… — начала было я, но он жестом оборвал меня:
— Никаких возражений. Ты не представляешь, что сейчас начнется. Я и так подставил тебя под удар, но теперь я знаю, кто за всем этим стоял. Улетайте, Юля. Параллельно я займусь сам расторжением брака, если у тебя, конечно, нет возражений.
— Никаких возражений! — радость от того, что я скину ненавистные путы, перекрыла серьезность момента. Вспомнила Макса, капризно сотрясающего членом, который «не понимает отказа», и только чудом не побежала паковать чемоданы.
— Отлично. А сейчас иди к себе. И ничем не выдавай, что знаешь, если позвонит Максим, будь с ним любезна. Пока я не развяжу эту ситуацию, никто не должен ничего заподозрить.
Уходя, я увидела, как отец кому-то звонит. Шестое чувство, не иначе, заставило меня задержаться на пороге.
— Булат, — его голос дрожал от волнения. Казалось, отец за время нашего разговора постарел на несколько лет. — Я нашел убийцу Каймана и его дочери. И того, кто сдал тебя десять лет назад. Они вели схемы так, чтобы тень упала на меня. Ты сам все скоро увидишь. Что? Нет, я настаиваю, что разобраться мы должны, как в прежние времена. Я не верю никому из министерства!
Горячая волна ударила мне в позвоночник.
Булат. Тагир Булатов. Вероятность, что кто-то носил такое прозвище в папином окружении, была ничтожно мала. Я ощутила, как меня окутывает теплый ветер, нежно целует, обнимая, как когда-то любимый человек.
Они теперь с отцом заодно. Я хотела подбежать к папе, вырвать трубку и… просто услышать голос моего Тагира. Почти сделала шаг навстречу, но тут поняла, что, скорее всего, этот человек уже забыл обо мне и обо всем, что нас связывало.
Он обрел семью. А я осталась на обочине после того, как попала под колеса его обаяния…
Уже в спальне я дала волю слезам. Оставалось надеяться, что отдых у побережья океана хоть немного, но вернет меня к жизни. А потом я вернусь, и… буду свободна. Отец, была уверена, больше не станет контролировать и выбирать, с кем мне встречаться. Я с легкостью отыщу кого-то, кто позволит мне забыть о Тагире. Надо вести себя так, как Лерка. У нее никогда не разбивается сердце, даже если перспективный красавец валит в закат.
Мама скрывала тревогу за улыбкой. Мы выбрали местом отдыха, а по сути — побега, Доминиканскую Республику. Уже утром следующего дня улетели.
На прощание отец обнял меня так крепко, что я в тот же миг забыла все свои невысказанные обиды родом из детства. Горе сплотило нас. Даже на маму он больше не повышал голос, и она выглядела счастливой, я ее даже не знала такой.
— Моя сильная Юля, — покидать крепких объятий отца не хотелось. — Теперь все у нас будет хорошо. Обещаю.
Тогда я еще не знала, что обнимаю его и едва ли не плачу от счастья в его объятиях в последний раз…
Я не знала об этом очень долго.
В райском месте на побережье океана время текло совсем по-иному. Мы плавали в умопомрачительно голубых водах, загорали, катались по экскурсиям. То, что отец не звонил, а присылал сухие смс, меня не тревожило: он предупредил, что сделал все. Чтобы нас не сразу нашли, если ситуация раскалится.
Только однажды ночью я проснулась в слезах. Озиралась, вглядываясь в темноте в углы бунгало, не понимая, что это за эффект присутствия, почему я мысленно зову не Тагира, а отца. Сердце замерло и сорвалось в галоп, вместе с подкатившей к горлу тошнотой и мимолетной тянущей болью в животе.
«Креветки не дожарили», — утирая слезы и радуясь, что это был лишь сон, я выпила какую-то таблетку и забыла о своем состоянии до утра.
Но утром все повторилось. Пришлось вызывать Ихтиандра, настолько сильно меня мутило. Мама решила разобраться с шеф-поваром отельной ресторации, хотя
