— Не было, наверное, — сама себе усмехаюсь.
— Тогда в чем дело? Я не понимаю, просто не понимаю, — встает со стула и начинает ходить туда-сюда. — Я должен был обрадоваться беременности и сыграть перед тобой спектакль? — а действительно, что он должен был сделать, может его реакция и не была такой уж и плохой. — Ну прости, что моя реакция была честной и не наигранной. Уж лучше так, чем на всех углах трезвонить, что я скоро стану папашей, а как только родится этот самый ребенок, прятаться на работе и ходить к шлюхам. Ты не знала, дорогая, что так делает половина мужиков?
— Не знала. Я сейчас по-другому на все это смотрю и… в общем как бы там ни было, ты потребитель, Максим. Тебе просто было удобно со мной, я не дурна собой, не нищенка, денег твоих мне не надо было. Тебе было просто со мной стабильно что ли, до тех пор, пока не изменились обстоятельства. Сколько раз я просила тебя рассказать, что у вас с Мариной, но ты так ни разу и не ответил, если бы тебе было на нее плевать, ты бы не дал себя в офисе тогда гладить и говорить с ней. Зачем? Как бы ты отнесся к тому, если бы я постоянно общалась со своим бывшим, а на твой вопрос, что я с ним делаю, я бы отвечала точно так же, как и ты?! То есть — никак. В переводе на человеческий язык, это было заткнись, Наташа, это не твое дело. Как бы ты к этому отнесся? Только проблема в том, что у меня и бывших-то не было, ты не мог понять меня, потому что не был на моем месте. Если я бы хоть чуточку была уверена в том, что не просто удобный предмет в твоей жизни, то никогда бы не ушла и да, беременность и Марина только помогли мне в этом убедиться.
— Предмет?! То есть по-твоему, все это время я считал тебя идеальным предметом? Ради предмета, дорогая, не уезжают из командировки, бросив все дела, предмет не переселяют в свою квартиру, им можно пользоваться на отдаленной территории и потрахивать в свое удовольствие, когда пожелаешь. Ради предмета не меняют своих планов и не забивают на работу. Ты мне в душу плюнула своей запиской, понимаешь? — прикрываю глаза и откидываю голову на стену. — Ни одной женщине в моей жизни не было позволено то, что было позволено тебе. Ни одна из них не ночевала у меня в квартире, не говоря уже о том, чтобы там жить и устанавливать свои правила. Только ты, — мне кажется или Максим орет? А может он просто находится слишком близко ко мне? Да что со мной происходит, открой глаза, мысленно прошу сама себя. Слышу, как Максим снова садится напротив меня и кладет руки на мои колени. — Открой глаза, — как заговоренная открыла глаза и уставилась на него. — Ты нужна мне. Не как предмет или что ты там еще думаешь в своей голове. Мне плохо без тебя, понимаешь?
— Нужна тебе?
— Очень. Очень нужна, я скучал, да, вот так банально скучал. Придушить тебя хотелось с первого дня и вернуть обратно, — начинает смеяться. — Давай все начнем сначала, — уже вполне серьезно произносит он, сжимая мои колени. — Хотя зачем сначала, просто забудем про эти полтора месяца, у нас был затянувшийся отпуск вдали друг от друга. Забудем про обиды. У меня ничего не было с Мариной, ни во время тебя, ни после, я вообще с ней не разговаривал после того случая, все ее попытки заключались во вложении денег в наш с Олегом бизнес, а по факту, да, вспомнить и вернуть старые отношения. Но у нас с ней ничего не было.
— А с кем было?
— Ты издеваешься? Ни с кем.
— И в наш «отпуск» тоже не было никого? Ну раз мы честны друг с другом, то ответь на этот вопрос. Я не обижусь, честно.
— У меня никого не было, в отличие от тебя, видимо. Но я могу сейчас сбегать и сравнять наши позиции.
— В каком смысле?
— В прямом. Это я по-твоему хожу по клубам и обмениваюсь с кем-то слюной в кафе?! — я вроде как должна ликовать, он ведь ревнует. Точно ревнует, только это получается меня сейчас в чем-то обвиняют.
— Ты что следил за мной?
— Нет. В кафе увидел случайно, очередная гребаная случайность.
— А в клубе?
— Да какая разница?
— И все же?
— А в клубе я был уже специально, устраивает такой ответ?
— Да ты сталкер, Островский, — я начинаю ухохатываться в голос, не могу успокоиться, сколь бы ни подавляла в себе смех. — Прости, я сама не знаю от чего так смешно, — прикрываю лицо руками и пытаюсь утихомирить свой истерический смех. Я бы и дальше пыталась это делать, если бы не звонок моего мобильника. — А вот и мой любовник, прости, надо ответить, он волнуется, — убираю от себя руки побледневшего Максима и иду в коридор.
— Артем, все в порядке, я в целости и сохранности.
— Точно?
— Абсолютно. Спокойной ночи, — кладу трубку и поворачиваюсь к Максиму, который смотрит на меня в упор. — Не смотри на меня так. Знаю, как это смешно звучит, но это не то, что ты подумал.
— Да что ты?!
— Правда. Это мой брат Артем, и в кафе, и в клубе я была с ним. Не знаю зачем он меня поцеловал, а вообще он только едва коснулся меня губами и без слюней. Могу, конечно, только догадываться зачем это ему нужно было, в общем, это всего лишь мой брат. Когда мы только познакомились с тобой, я все время говорила тебе о нем, что-то там про любовь всей моей жизни и много чего еще, уже все не припомню. Мне бы было очень приятно тыкнуть тебе в моего любовника и сделать тебе больно, но его нет и никогда не было, ни тогда, ни сейчас. Наверное, надо было побольше тебя помучать, эх, ненормальная я какая-то.
— Вот с этим точно не поспоришь. Ты сейчас серьезно? Брат?!
— Да. Ты не помнишь, тогда на стоянке, когда я подарила тебе похоронный зонт, это был он.
— Нет, не помню, я не заостряю внимания на мужиках.
— Но ты мне не веришь, да? Я же чувствую.
— Верю, но лучше поклянись чем-нибудь таким важным.
— Клянусь Боней.
— Собаки живут в среднем пятнадцать лет.
— Максим, ты серьезно? Не было у меня никого, мне вообще было не до этого.
— Хорошо, я не хочу, чтобы между нами осталось что-то невыясненное, если ты хочешь что-то сказать — говори, чтобы потом это не всплыло, и ты не ушла, в очередной раз оставив несколько строчек в записке.
— Я соврала тебе тогда. Не собиралась, но увидела тебя с этой шлюхой и… вспомнила о том, что ты не хотел ребенка, вот и сказала тебе, что не беременна. И с того момента я планировала свой уход. Да, я эгоистка, которая не собиралась тебе говорить о ребенке.
— Ты сделала аборт? — каким-то странным голосом интересуется Максим.
— Нет, — облокачиваюсь о стену. — Я хотела родить, сначала страшно было, а потом очень хотела. Хоть ребенка, если с тобой не срослось. А в итоге ни тебя, ни ребенка. У меня внематочная была, как раз у родителей дома была, в общем вот так все, — Максим становится напротив меня и опирается рукой о стену.
— Не ожидал от тебя. То есть, если бы ты родила, я бы этого тоже не узнал?!
— Я не знаю, какая уже разница. Ребенка все равно нет. Я могла и вовсе тебе этого не говорить, — Максим убирает руку, отходит и тут же начинает одеваться. — Только не говори, что ты уходишь, ты же сказал, что мы начнем сначала и не будем друг другу врать. Не уходи, — Боже, как жалко это звучит.
— Мне нужно проветриться, — я даже не успеваю одернуть его, как уже слышу хлопок двери. Дура! Ведь не хотела же говорить. Кому нужна эта гребаная правда? — Что ты смотришь на меня, Боня?!
Прохожу мимо ничего непонимающей собаки и иду к окну. Я все же надеялась, что он где-то курит во дворе или еще что-нибудь делает, но на улице никого. Зачем только снова появился? Не знаю сколько простояла у окна, так ничего и не увидев, пошла в ванную, и в чем есть начала мыть раковину. Надраиваю так, как будто в последний раз, зачем я это делаю? Ума не приложу. Черт, кажется, у меня на руке уже мозоль. Смываю пену и смотрю на себя в зеркало. А может я и вправду ненормальная и просто не понимаю уже, что происходит вокруг? Если бы не топот собачьих лап в коридоре, я бы и дальше пялилась на себя в зеркало. Выхожу из ванной и встречаю Максима в коридоре.
— Ты чего дверь не закрыла? — стоит и смотрит на меня с шампанским и белыми розами в руках.
