вламывается, ставя на уши всю больницу, лишь бы на жену посмотреть, а вторая не верит, что муж за дверью стоит. Смешные, не могу, – посмеиваясь, выходит в коридор медсестра и, открывая дверь шире, пропускает вперед тоненькую фигурку, закутанную в розовый халат в цветочек.
Взглядом быстро ощупываю её с ног до головы. Бледная, немного испуганная и сонная. Но цела и невредима. Что-то щемит внутри и разрывается от нежности, когда я смотрю на эту хрупкую женщину, беременную моим ребёнком. Хочу дотронуться до неё, так, что кишки сводит. Но заставляю себя стоять на месте.
Первые несколько секунд Леся щурится от яркого света, привыкая к нему, а потом её глаза расширяются и становятся будто два огромных блюдца. Она делает шаг вперед и нервным движением приглаживает всклокоченные с одной стороны волосы. Перескакивает взглядом с меня на Даню и обратно, хлопая ресницами.
– Привет, – произношу хрипло и протягиваю ей букет из нежно-розовых цветов. – Как ты себя чувствуешь?
– Вы… чего тут делаете? – спрашиваю сипло, закрывая руками вырез на халате.
Быстро перевожу взгляд с Богдана на его сына, а потом на букет невероятных ароматных цветов. Большой и очень красивый букет, такие обычно дарят особенным женщинам. Сердце начинает частить.
Мне кажется, я всё ещё сплю, поэтому незаметно щипаю себя за запястье. Больно. Значит, это наяву и не чья-то злая шутка, как я решила спросонья, услышав от медсестры, что ко мне приехал муж с ребёнком.
Муж.
Моя несбыточная мечта. Запрещаю себе думать о Полянском в такой роли. Он уже был чьим-то мужем и скоро станет опять. Чьим-то. Не моим.
– А мы к тебе, – улыбается Даня и протягивает небольшой жёлтый бумажный пакет, по эмблеме на нём я узнаю одну известную московскую кондитерскую. Они ограбили её ночью, чтобы добыть мне эклеров? – Это тоже тебе от нас с папой, чтобы ты быстрее поправлялась. Да, пап?
Мальчишка краснеет и, закусив губы, стреляет взглядом в отца, пихает его плечом в бок. В животе словно разливается что-то тёплое и мягкое, когда я смотрю на этих двоих. Для меня младший Полянский просто копия своего отца. Это видно не только по внешности, но проскальзывает у мальчика в жестах и мимике. Улыбки у них так вообще просто одинаковые. Моё сердце тает и наполняется до краёв неведомой мне до этого любовью.
– Да. Возьми цветы, Лесь. Они не кусаются. И мы тоже, – чуть дернув уголки губ вверх, говорит Богдан. – Если не нравятся, завтра привезём другие.
Он сдержан и обеспокоен. Постоянно сканирует меня взглядом голубых глаз, ни на секунду не выпуская из поля зрения. Мне приятно. Очень приятно видеть его здесь и сейчас, среди ночи. Приехал. Сорвался и приехал. И очень хочется верить, что дело не только в беспокойстве за нашего общего, ещё нерождённого малыша. Мне хочется верить, что он беспокоился и обо мне тоже…
Позже я обязательно у него спрошу, как он узнал о моём местонахождении.
– Очень нравятся, – говорю поспешно и сгребаю в охапку нежный букет. – Не надо другие. И за пирожные спасибо.
Тонкий аромат нежно щекочет ноздри, и я несколько раз чихаю.
– Я же говорил, – заговорщически шепчет Даня и пожимает плечами. – Будь здорова, Лесь, и не болей!
Полянский в ответ тепло улыбается, треплет его по волосам и возвращается взглядом ко мне. Данька, немного помешкав, отходит от нас в сторону и присаживается на больничную кушетку, достав из-под мышки свой бессменный гаджет.
– Как ты? Почему не позвонила? – интересуется Богдан и засовывает руки в карманы своих строгих брюк.
Быстро окидываю его оценивающим взглядом. Он в расстёгнутом чёрном пальто, под которым виднеются пиджак и белая рубашка. Полянский приехал ко мне сразу из офиса? Крепче прижимаю к груди цветы. Они кажутся мне самыми прекрасными на свете.
– Я бы позвонила утром. Телефон разрядился, а зарядку передать не успели. У девочек в палате тоже нет. Всё нормально, правда. С ребёнком всё хорошо. Я перенервничала, упала, немного ударилась. Из-за этого возник тонус. Болей уже нет. Мне вкололи лекарство и сделали капельницу, – говорю быстро, потому что хочу успокоить мужчину передо мной. Демонстрирую след от иглы на сгибе руки и продолжаю: – Завтра ещё врач посмотрит на обходе, но предварительно лежать ещё несколько дней. Зато сделали УЗИ.
Расплываюсь в дурацкой улыбке, вспоминая, как на мониторе видела своего малыша. Головку, ручки и даже пальчики.
– Почему ты упала? – строго спрашивает Богдан и делает шаг навстречу.
Я инстинктивно отступаю, вжимая голову в плечи. Полянский хмурится, а затем поднимает руку и всё же касается моих волос, убирая несколько прядей от лица.
Приоткрываю губы, делая судорожный вдох. Даня ничего не замечает, продолжая мочить монстров в виртуальном мире.
– Дина попала в беду. Она и её друг. Я не смогла остаться в стороне. Увидела случайно, пока была в ресторане, и… влезла. Знаю, не нужно было. Просто её ударили по лицу, – ёжусь при этих воспоминаниях, утыкаясь носом в цветы. – А парень тот, Артур, он в реанимации. Ему досталось сильнее. Дина сегодня ночует в больнице, в другом крыле. Здесь-то гинекология. Мне пришлось ей рассказать о ребёнке, а папе с мамой соврала. Боюсь, как бы его опять удар не хватил.
– Не хватит. Скоро дедом станет, он нам ещё нужен, – хмыкает Богдан, но быстро вновь становится серьёзным. – На твою сестру напали? Их задержали?
Я качаю головой. Дина не стала подавать заявление в полицию и умоляла нас тоже этого не делать. Родители бедного парня были с ней категорически не согласны, хотя она плакала и рыдала, говорила что они сделают только хуже.
Странно, столько людей видели, как избивали Артура, но дать показания, кроме меня и Инны, никто не согласился. Никому они особо и не нужны были, эти показания. Полицейские, мне показалось, лишь соблюдали некоторые формальности, опрашивая нас в приёмном покое сразу после поступления в больницу.
Всё это мне очень не понравилось. Я опять ёжусь, прогоняя с рук мурашки.
– Замёрзла? – тихим голосом уточняет Богдан.
Я упустила момент, когда он встал ко мне так близко, что полы его пальто задевают ткань моего больничного халата. Я не разрешаю ему себя касаться, торможу взглядом, еле заметно качая головой. Вижу, что он отлично помнит про этот запрет, несмотря на то, что буквально несколько минут назад сам его нарушил.
Он всё ещё обручён. А мне всё ещё хочется уткнуться носом в его грудь, почувствовать на своих плечах тепло его ладоней, вдохнуть поглубже его запах и
