коридор. – Спасибо, надеюсь, больше не попаду к вам.
Я уже успела позвонить Полянскому и поделиться новостью о выписке. Он пообещал приехать забрать меня ближе к обеду. Хотя это ни к чему, я легко могу вызвать такси. Только Богдан ничего и слушать не хотел.
– Да уж, не нужно, – говорит женщина и, поправив очки на кончике носа, смотрит куда-то мне за спину. – Но от половой жизни придётся воздержаться. Должен быть полный половой покой, через пару недель посетите своего гинеколога и тогда решите по факту.
Чувствую, как щёки начинают гореть. Половой покой? Да он у меня длится с самого зачатия! И, видимо, продлится ещё столько же! С кем мне его нарушать? С гормонами явно что-то происходит, иногда мне кажется, моё либидо взбесилось. Несколько раз мне снились весьма пикантные сны с участием Полянского, о которых я не могу вспоминать, не краснея как помидор. У нас была одна-единственная ночь, а впечатлений и удовольствия за неё я получила в разы больше чем за все годы жизни со своим бывшим.
– Мы поняли, – раздаётся за спиной спокойный голос Богдана, и я дёргаюсь как ужаленная.
– До свидания! – говорю громко и закрываю дверь в кабинет.
Медленно поворачиваю голову, округляя глаза, и пересекаюсь взглядами с мужчиной. Он подмигивает мне. Его голубые глаза внимательно изучают мои лицо и тело, а полные губы трогает лёгкая улыбка, когда он заканчивает осмотр, останавливая взгляд в районе моего живота.
Кладу на него руку поверх тонкого трикотажного платья. Животик ещё совсем маленький, я даже пока не ощутила первых шевелений, но медсестра на УЗИ сказала, что они должны вот-вот начаться. Я уже сделала несколько фотографий своего изменившегося тела. На память для себя и своего малыша. Полянскому, конечно, ничего не отправляла, хотя очень хотелось с кем-то поделиться. С кем-то причастным к этим изменениям.
– Идём? – спрашивает Богдан. – Всё взяла?
В его руках моя большая спортивная сумка, которую я оставила на кровати в палате.
– Да. Печать нужно только поставить на первом этаже, а так всё. Можно ехать. Ты один?
– Даня дома с Викой остался, просился к тебе. Покорила ты моего пацана, только о тебе и болтает.
– Я неспециально, – говорю, словно пытаюсь оправдаться. – Он славный мальчик и очень напоминает мне моего брата.
Богдан кивает и придерживает для меня дверь, пропуская вперед.
– Я совсем не против вашего общения.
– Ты ему сказал? Ну… о нас, о ребёнке? Вдруг он будет против? – спрашиваю, немного нервничая от этих мыслей.
– Я скажу ему сегодня вечером, после разговора с твоим отцом. Хотел дождаться выписки. Не думаю, что он будет против. Даня всегда хотел, чтобы у него был брат или сестра. И я этого бы тоже хотел: чтобы у него был кто-то ещё, кроме меня. Я так себе отец.
– Неправда, – говорю поспешно.
– Ты не знаешь всего, Леся. После смерти Лизы, – Богдан запинается на имени бывшей жены и стреляет в меня быстрым взглядом, – я оставил его на попечение её матери. Бросил ребёнка, который только что остался без мамы… Мне было тяжело, и я себя пожалел, попытался забыться в работе.
– Все мы совершаем ошибки, и у каждого из нас есть слабости. Иначе мы были бы безэмоциональными роботами, а не людьми. Главное, сейчас Даня с тобой. И ты пытаешься исправиться. Я это вижу, а он, думаю, это чувствует.
– Да, наверное, ты права.
– У тебя чудесный сын, Богдан.
– Я знаю, – глухо произносит мужчина.
Толстые каблуки моих зимних ботинок громко стучат по кафельному полу больницы. Полянский идёт рядом, иногда рукав его толстовки словно невзначай касается моего бедра. Мою кожу покалывает. Скашиваю взгляд на его красивый профиль. Сейчас, когда в офисе не нужно появляться каждый день, Богдан не бреется, и на его щеках и подбородке виднеется колючая тёмная щетина. Она ему очень идёт и придает его вечно строгому образу какого-то мальчишеского раздолбайства.
Быстро облизываю губы и отворачиваюсь, чувствую, как начинают гореть уши. Потому что только что мой озабоченный мозг подкинул мне несколько воспоминаний, как эта самая щетина на его подбородке приятно покалывала чувствительную кожу моих бёдер, когда Богдан оставлял на них своих поцелуи.
Я ничего у него не спрашиваю про Илону, трусливо не хочу знать, что происходит в их отношениях и как она отпустила его сюда, ко мне. Хотя что-то внутри настойчиво подсказывает мне: Полянский редко спрашивает у кого-то разрешение.
– Ты предупредила родителей о нашем приезде? – интересуется Богдан, опираясь на дверь своей машины в ожидании, пока я заберусь внутрь.
Тяжело вздохнув и прижимая к себе сумку, сажусь на переднее пассажирское сиденье.
– Дине только сказала, а мама думает, я приеду одна, – произношу, передергивая плечами.
Волноваться мне нельзя… но вся ситуация у нас и так весьма щепетильна. Я беременна от мужчины, который собирается вступить в брак, хоть и фиктивный, но с другой. Мама и папа не особо обрадуются такому зятю.
– Устроим им сюрприз. Не переживай, – говорит Богдан и с тихим хлопком закрывает за мной дверь.
Закусив губу, отворачиваюсь к окну, провожая взглядом снежинки, медленно кружащие в воздухе.
Дверь в квартиру я открываю своим ключом. Несколько раз прокручиваю замок не в ту сторону и тихо ругаюсь себе под нос. Проще было бы позвонить в звонок. Дина скинула сообщение, что мама и папа дома, ждут меня. И, судя по всему, готовят нам с сестрой допрос с пристрастием по поводу того, что случилось тем вечером на самом деле. Что ж… сюрприз! Сегодня мы будем разговаривать явно о другом.
– Давай я, – говорит Богдан.
Он стоит сзади, в руках у него мои вещи, а полы его пальто касаются моего. Так близко… с ума сойти. Я только что пережила целую пытку, находясь с ним в одной машине, на расстоянии вытянутой руки. Жадно следила за каждым его движением и вдыхала такой знакомый и нераздражающий запах его туалетной воды. Токсикоз окончательно отступил. Потому что от этого запаха больше не тошнило, а хотелось накинуться на Полянского и облизать его шею, водя по ней кончиком носа.
Боже…
Мои гормоны нужно унять.
– Я уже всё, – бормочу, выходя из оцепенения, и делаю последний оборот ключа. – У родителей не дверь, а швейцарский сейф. Не взломать.
Пытаюсь шутить, потому что жутко нервничаю. Когда я в последний раз была в этом доме вдвоём с Полянским, мы разыгрывали перед всеми спектакль, словно видим друг друга в первый раз. Сегодня все карты будут вскрыты.
Богдан опускает ладонь
