мне на поясницу и немного подталкивает вперед. Делаю судорожный вдох и поспешно отстраняюсь, пряча глаза.
Полянский шумно втягивает воздух через сжатые зубы. Молчит, никак не комментируя мои шараханья.
Его касания будоражат меня. Сердцебиение начинает частить и внутри словно взрываются тысячи пузырьков газировки. Под рёбрами приятно теплеет и ноет. А потом резко наступает арктический холод. Я всё ещё помню о его желании узаконить свои странные отношения с ведьмой Шпак.
От обиды плотнее сжимаю губы.
В тесной прихожей нам всё равно приходится несколько раз друг друга задеть.
Богдан опускает на пуфик мои вещи и смотрит на меня сверху вниз. Его глаза бегают по моему лицу, а губы немного приоткрываются, когда взгляд скользит по моим. Мне хочется тут же облизать их и, будучи ведомой каким-то притяжением, податься вперед.
– Леся, – хриплым шепотом произносит Богдан.
– Дочь! Бодя?
Мы оба вздрагиваем и одновременно поворачиваем головы в сторону мамы, появившейся в коридоре. Она недоуменно переводит взгляд с меня на моего босса и обратно. Её брови комично ползут вверх, но она быстро берет себя в руки:
– Вот так сюрприз! Это я, конечно, про тебя, Бодя! Лесеньку мы и так уже заждались. Ну чего стоите, проходите! Дина! Серёжа! Анатолий! Гости пожаловали! Как хорошо, что я пирог рыбный додумалась испечь.
Из комнаты выглядывает лохматая голова Дины и, кивнув, быстро скрывается обратно. Толя, наоборот, решает задержаться и, привалившись плечом к стене, разглядывает Полянского из-под бровей. Последним появляется папа, который пытается справиться со своим удивлением, получается у него немного хуже, чем у мамы.
– Богдан? Какими судьбами? Что-то случилось, дорогой? Пройдём в кабинет… – говорит отец, дружески похлопывая Полянского по спине.
Папа бросает на меня быстрый оценивающий взгляд. Душно. В тесном коридоре становится невыносимо душно. Я быстро расстёгиваю пуговицы на своём пальто, стараясь от него избавиться.
– Здравствуйте, Сергей. Не хотелось врываться к вам в дом без приглашения, – произносит Полянский, вешая своё пальто в шкаф и забирая у меня моё. – Но да, кое-что случилось. Давайте поговорим, только руки помою.
Мама провожает моего босса в ванную, а я продолжаю топтаться на месте, заламывая руки.
– Шоу начинается? – спрашивает Толик, с любопытством поглядывая на меня.
Понятно. Динка уже всё ему растрепала.
– Молчи, – шикаю на него и устало опускаюсь на пуфик, подвинув свою сумку, нужно разуться.
Пока Богдан будет говорить с моим отцом, я планирую вывалить новость о внуке на маму. Помня наш разговор, состоявшийся месяца полтора назад, сомневаюсь, что она обрадуется этому известию.
– Лесь, всё хорошо? Что врач сказал? – спрашивает папа, опуская свою большую теплую ладонь мне на голову.
– Всё нормально, пап. Не волнуйся.
– Ты не знаешь, зачем Полянский приехал? Если он попросит взаймы… мы, конечно, можем поскрести по сусекам, но много я ему предложить не смогу, – озадаченно говорит отец.
– Речь пойдёт не о деньгах, – произношу невнятно.
Из ванной выходит Полянский и, бросив на меня внимательный взгляд, кивает моему отцу. Мужчины вдвоём уходят вглубь квартиры, а я, вздохнув, опускаю лицо в ладони, качая головой. Сейчас будет взрыв.
– Идём на кухню, Олесь. Мужчины присоединятся позже, пока чаем тебя напою. Ты не устала? Бледная какая-то… что врач сказал? Выписка у тебя с собой?
Мама суетится рядом и шикает на Толика, отправляя брата к Дине в комнату. Я плетусь за ней на кухню и падаю на ближайший стул.
– Мам, присядь пожалуйста, – прошу её.
Мама меня как будто не слышит. Хлопочет на кухне, доставая с верхней полки шкафа лучший по её мнению сервиз.
– Ты хотя бы позвонила, что не одна будешь! Это же сам Полянский! Надо накормить его хорошенько, питается, наверное, в своей Москве одним фастфудом. Всё на бегу, на бегу… – бормочет мама, не переставая крутиться между плитой, холодильником и столом.
– Мам, сядь! – говорю громче. – Нам нужно поговорить.
– Говори, я слушаю… как думаешь, может, коньяка для Богдана достать?
Но она меня, конечно, не слушает. Глубоко вздохнув, я достаю из сумки сложенную вдвое выписку из больницы и кладу её на стол. Постучав рядом пальцами и собравшись с силами, делаю ещё один глубокий вдох и произношу скороговоркой:
– Я беременна. Срок четырнадцать недель. Отец Богдан. Мы решили рожать.
Звук бьющегося фарфора и громкий вскрик мамы заставляют меня зажмуриться и втянуть голову в плечи.
В глубине квартиры тоже раздаётся какой-то шум, а следом топот двух пар ног.
– Папа! – громкий крик сестры, заставляет моё сердце остановиться.
Вскакиваю со стула и выбегаю вслед за мамой из кухни.
Картина, которая предстаёт перед глазами в кабинете отца, заставляет мои брови приподняться.
Отец на ногах и с красным, перекошенным от злости лицом машет в сторону Богдана кулаком, вторым упирается в стол. Наверное, именно им и долбанул по деревянному полотну, испугав и переполошив всех домочадцев.
Полянский хмуро наблюдает за тем, как моя сестра пытается заставить папу сесть обратно на стул. Потирает ладонью челюсть и бросает на меня быстрый взгляд. Отец же его не ударил? Между ними приличное расстояние и, несмотря ни на что, Богдан остаётся другом семьи. Мальчиком, который жил по соседству ещё до моего появления на свет.
Я сдерживаю свой порыв подойти к нему и зарыться лицом в его грудь, отгораживаясь от всех.
– Я убью его! Пусти, Динка! – папа, пытается оттолкнуть сестру и всё-таки добраться до Богдана. – Я ему дочь доверил! А он! На молодых потянуло, Бодя? Тринадцать лет тебе было, когда она родилась! Побоялся бы бога! А ты? – поворачивается ко мне, сверкая налившимися кровью галазми. – Ты чем думала?
Открываю рот, чтобы оправдаться, но тут же захлопываю его обратно. Вряд ли оправдание в стиле: я переспала с первым встречным без презерватива в отместку на измену Глеба – папе понравится.
– Серёжа… – осуждающе качает головой мама, протискиваясь мимо меня внутрь. – У тебя же сердце, успокойся! Извини, Бодя… Он иногда перегибает. Взрывной характер.
Богдан кивает матери и успокаивающе поднимает руки:
– Всё в порядке. Это защитная реакция. И да, я заслужил.
Он даже пытается улыбнуться.
– Ничего подобного! – вскрикиваю я.
– Леся, – предупреждающе говорит Богдан, но я не собираюсь молчать. – Всё хорошо. Не волнуйся. Мы со всем разберемся.
От его “мы” в горле образуется ком.
В подробности вдаваться тоже не собираюсь. Но в половом акте участвовали двое, и я тоже хочу этого ребёнка. Хочу родить этого малыша. Я тоже несу ответственность за содеянное.
Кладу ладонь на живот и останавливаюсь рядом с Богданом, смотря на родителей. Дина уже успела отпустить папу, и сейчас он, тяжело дыша, гневно
