Звонок маме был неизбежен. Девушка в двух словах описала ситуацию, проклиная твердолобость мужа, запрещающего ей обратиться к специалистам. В ходе короткого опроса выяснилось, что у него слишком высокая температура, надсадный кашель и боль в груди. Горло, к счастью, не беспокоило. Родительница отключилась, чтобы проконсультироваться с подругой-пульмонологом и узнать, что в данной ситуации правильнее. И перезвонила уже с подробной инструкцией. Удивительно, но весь перечень обнаружился в аптечке. Дай, Боже, здоровья тому, кто её собирал.
Самый неприятный пункт — укол в ягодицу. Да, Элизе не впервой. Но делать его родным — одно, а чужому мужчине — совершенно другое. И притворяться, что не смотришь на разработанные мышцы, пока его трусы спущены в процессе, довольно сложно. После старой доброй тройчатки обессиленный Разумовский почти сразу вырубился. Девушка соорудила ему некое подобие небольшой горки из подушек, чтобы он не ложился на ровную спину, чего в таких случаях следует избегать. Выключила свет и тихонько вышла, чтобы он поспал хотя бы немного.
Ближе к полуночи Элиза на цыпочках проникла в спальню и, довольствуясь скудным светом из коридора, осторожно проверила его лоб на наличие температуры. Да, ниже. Но кожа всё равно очень горячая. А пульс явно вопил о тахикардии. Впрочем, тяжелое дыхание и без того говорило об этом.
И снова оставила подопечного, который крепко спал.
Ночные рейды повторялись с частотой раз в два часа. Естественно, от беспокойства и уровня ответственности, возложенного на неё, девушка не собиралась смыкать глаз. И только под утро больной напомнил о себе чудовищным кашлем. И она сразу бросилась к нему, предварительно захватив с собой стакан теплой воды.
Увы, от проявившейся мокроты в прекрасной аптечке ничего не было. Пришлось воспользоваться преимуществом элитного жилого комплекса — круглосуточной аптекой на первом этаже здания. Заодно и докупить шприцов и других препаратов с запасом.
Что могло произойти за те пятнадцать минут, что она отсутствовала, Элиза не знала. Но Разумовскому вдруг стало хуже. Когда она вошла в комнату, он почти задыхался от какой-то непрерывной перхоты, а лицо и шея блестели от пота. В срочном порядке девушка сделала ему инъекцию от влажного кашля и помогла выпить отхаркивающее средство. А после этого они совместными усилиями сняли с него мокрую футболку, заменив свежей.
Она прибралась и посоветовала:
— Попробуй еще немного поспать, хорошо? Я пока сварю тебе легкий бульон. Нельзя истощать организм… Вода на тумбочке.
Рома в ответ смог лишь моргнуть. И снова откинулся на подушки.
Всё повторялось по кругу: температура повышалась к ночи, после укола он засыпал, а днем прилежно выполнял все предписания, находясь в кондиции овоща. На четвертые сутки ему стало лучше, а вот сама Элиза, изможденная постоянным бодрствованием из-за страха ухудшения его состояния, наоборот, сходила на нет.
Неудивительно, что после очередного «обхода» девушка, якобы присевшая с другой стороны постели не минуточку, моментально погасла, будто её задули, как свечу. А когда открыла глаза, встретила прямой внимательный взгляд мужчины:
— Доброе утро.
— Доброе…ты в порядке? В груди болит? — она осторожно приподнялась, пытаясь пошевелить затекшими конечностями.
— Нет. Я уже в норме.
— Отлично. И на будущее: в следующий раз, кода вновь надумаешь сделать меня вдовой, умерев из-за своей беспечности, будь добр, выжди срок побольше, чтобы накопилось совместно нажитое имущество, и мне хоть что-то выпало даже после борьбы твоей бабушки в суде…
— Хорошо, учту твое пожелание, — расплылся в широкой улыбке.
— Давай в душ. А я сменю белье и приготовлю тебе завтрак…
Элиза ухаживала за ним до конца дня, обеспечивая всем необходимым, и, убедившись, что Рома действительно пошел на поправку, позволила себе забыться долгожданным крепким сном. Настолько крепким, что девушка очнулась только ближе к обеду. И обнаружила, что Разумовского нет. Естественно, впала в раздражение из-за такого безрассудства, но не стала звонить — большой мальчик, сам разберется, раз настолько бодр, что уехал на работу.
И большой мальчик разобрался на ура.
Даже ночью не явился домой.
А на следующий день, когда Элиза вернулась после занятий, в корзине для белья обнаружилась рубашка, пропахшая всё теми же сладкими духами.
И вот тут раздражение переросло в самую настоящую злость…
* * *
Выйдя из здания Академии, она поправила ремешок спортивной сумки, чтобы поудобнее устроить ту на плече. Приятный майский ветерок был спасением. После душного зала и еще более душной раздевалки, пахнущей разгоряченными в ходе тренировки женскими телами, свежий воздух казался божественным. Девушка несколько раз вдохнула его полной грудью и только тут заметила стоявший прямо перед ней темно-вишневый «Ягуар».
В груди едко запекло.
Мысли лавиной обрушились на нее, сметая спокойствие.
Яркой вспышкой полыхнула злость, напоминая о том, как самоотверженно Элиза ухаживала за ним… Ночами не отходила, делая компрессы, обтирания, легкими массажными движениями наносила мази и камфорное масло по совету пульмонолога. А однажды практически в бреду Рома схватил ее за запястье и сдавил его настолько сильно, что пришлось потом накладывать повязку — благо, она знала, как обращаться с растяжениями. Но в тот момент девушка смотрела на напряженное мужское лицо со стиснутой в забытье челюстью и не спешила вырывать руку, зная, что ему сейчас это необходимо — зацепиться за что-то, чувствовать присутствие, банальное человеческое тепло. Хмурилась, понимая — вот так и рвутся наружу демоны…когда ты в миру сдержанный и принципиальный бизнесмен, который доверяет только себе.
Элиза пыталась вспомнить, кому еще дарила столько внимания и участия, пытаясь помочь…но таких эпизодов не выискивалось.
И что сделал Разумовский, встав на ноги? Свалил по-английски! И справлял свои плотские нужды… Да и Бог с ним — пусть! Но ведь можно было сначала поговорить, сгладить углы после той злополучной поездки, изрядно подпортившей их отношения и приведшей к натянутости. А все вопросы так и остались висеть в воздухе нерешенными. Неужели сам он этого не ощущал?
И вот…явился спустя неделю молчания, пока она жила у Евы, помогая с подготовкой празднования первого дня рождения малышки…
Как реагировать? Девушка впала в ступор. Больше всего хотелось подойти и ударить по машине со всего размаху, чтобы завыла сигнализация. А потом развернуться и уйти. Но уровнем подростка пубертатного периода проблему не устранить. Поэтому она решительно приблизилась к спорткару и дернула водительскую дверь на себя, чтобы поинтересоваться, что он здесь забыл.
Рома…дремал. Откинув голову на сидение. И даже не шелохнулся.
Утомился, бедолага. Заработался. Ничего…его расслабят ночью.
И с этой мыслью Элиза подняла ладонь и вжала основание в середину руля, порождая адские истошные звуки клаксона. И не отпускала до тех пор, пока мужчина не встрепенулся, морщась и потирая глаза. А затем уставился на нее с укоризной, на что получил ее дерзкий вопрошающий взгляд в ответ, мол, и что дальше?..
— Садись, Элиза, — вздохнул устало, кивком указывая на пассажирское место справа от себя. — Поехали домой.
Еле сдержавшись от колких комментариев по поводу того, что «домой» — понятие относительное, девушка обошла автомобиль и открыла его с противоположной стороны…чтобы в следующую секунду недоуменно замереть, лицезря на обивке огромную охапку необычного алого оттенка тюльпанов. Они были свободно рассыпаны, ничем не обернутые и даже не перевязанные.
Да неужели?..
Элиза в немом вопросе выгнула бровь и взглянула на него.
Рома парировал двумя приподнятыми бровями и так же безмолвно смотрел на нее.
Это не могло продолжаться вечно. Девушка опустила сумку на пол, а сама аккуратно собрала цветы. Присела и расположила их на коленях. Что-то тяжелое стальным грузом внутри не давало ей оценить по достоинству данный жест. Он вообще не в тему, не вписывался в обстановку. Да и они далеко не настоящие муж и жена, чтобы дарить ей букет с подтекстом «прости». Достаточно было бы обычного цивильного разговора…
