Разумовский не спешил заводить машину. Посидел неподвижно некоторое время, глядя перед собой, а затем обратился к ней:
— Я думаю, нам стоит поговорить.
— Думаешь? — усмехнулась саркастически.
— Для начала…перестань обижаться.
Элиза не поверила своим ушам. Молниеносным движением обернулась к нему и сузила глаза, чеканя:
— Если тебе кажется, что дело в обиде, значит, ты ничего обо мне не знаешь, Роман Аристархович!
— Ты не возвращаешься вот уже неделю…
— О, ты даже заметил мое отсутствие? Удивительно! У меня на то есть причины. И…да, одна из них — остыть, чтобы не сорваться. Но получается плохо…
По ней прошелся фирменный сканирующий и совершенно нечитаемый взор Разумовского. Такой…по-особенному зрелый, взрослый, покровительственный. Транслирующий: я тебя не собирался задевать, расслабься.
А потом мужчина все же повернул ключ зажигания, и они тронулись.
И внезапно он заговорил:
— Ты права, я о тебе ничего не знаю. Не знаю, как ты вспыльчива и темпераментна, всегда наготове ринуться в бой. Не знаю, какой ты ответственный и внимательный сотрудник, которого до сих пор хвалит начальник Департамента. Не знаю, какой ты чуткий и порядочный человек — единственная, кто угощал конфетами и кофе всеми игнорируемого больного парня-курьера, на тот момент уже год работающего по программе трудоустройства инвалидов. Что пьешь исключительно холодную воду, причем, половину стакана обязательно должен занимать лед. Что алкоголь на тебя не действует, и ты виртуозно уничтожаешь его за доли секунды. Что не ешь сладкого, делая исключение только для десертов Евы, занимающей в твоей жизни особое место. Что лучшие друзья — двоюродные брат и сестра, с которыми ты иногда встречаешься после учебы. Что не приемлешь, когда девушки продают себя, предпочитая быть содержанками, а не самостоятельными личностями. Что открытые наряды для тебя — негласное вето. Что парфюмом ты не пользуешься, носишь белье спортивного кроя, уже привыкла спать перед панорамой города и смотреть фильмы по ночам до победного конца, не водишь машину, хотя имеешь права. Всего этого я о тебе, конечно же, не знаю. И даже того, что ты невероятно эрудированна, у тебя феноменальная память, выдающиеся способности и желание достичь высот в выбранной профессии. Того, что можешь молча поддержать, когда собеседнику это необходимо. И того, как умело ты ставишь безболезненные уколы и сдерживаешь порыв придушить меня подушкой после дня рождения Гордеева…
— Хватит, — рассмеялась Элиза, шокированная этим нескончаемым списком. — Всё-всё!
Настроение поменяло вектор, поскольку ее действительно подкупила его речь. Он давал понять, что они давно друг другу не чужие. И прийти к общему знаменателю — вот их цель. Несмотря ни на что.
Рома тоже улыбнулся, наконец-то напряженное лицо утратило суровость.
— Элиза…спасибо тебе. Я так и не сказал, как благодарен за первоклассно оказанную медицинскую помощь. И заботу… — стрельнул в нее коротким извиняющимся взглядом. — А я очень…очень благодарен.
— Пожалуйста. Обращайтесь, господин Разумовский. Но это настолько мало по сравнению с тем, что ты делал для меня и моей семьи. Я тоже ничего не забываю, Ром. Давай не будем…и перейдем к насущной проблеме. Рентабельности нашего брака.
— Перечисли свои претензии, — в деловом тоне прослеживался многолетний опыт ведения переговоров.
Элиза рассеянно поднесла бутоны ближе и вдохнула источаемый аромат. Надо же…как приятно пахнут. И попыталась сформулировать свою мысль:
— Я стараюсь играть отведенную мне роль достойно. Стараюсь, Ром. У тебя в этом плане явное преимущество — ты в своей среде. Как минимум. А я — подстраиваюсь. И да — мне нужно время, чтобы перестать реагировать на то, как восемнадцатилетнюю девчонку тискает старый извращенец. И как блестяще она делает вид, что ей это нравится. И как в присутствии законных супругов мужчины и женщины переглядываются со своими любовниками. Приправь лицемерием, высокомерием, злостью, завистью, кознями и моральной нечистоплотностью. Это не моя реальность. Раньше мне под силу было избегать всего, что претит.
Девушка вернула букет на колени и повернула голову к водителю, словно упираясь в четкий сосредоточенный профиль. На гладковыбритых щеках играла цветомузыка из смеси зажегшихся огоньков заведений, стоп-сигналов и светофоров, пока они неслись по проспекту.
— Но я дала тебе слово быть женой в глазах общества. И моя единственная просьба — не делай меня частью грязи, пожалуйста. Это…будто бы ты сказал, что отведешь посмотреть на море, и тут вдруг скинул в воду, — вздохнула с грустью. — А я не умею плавать. Понимаешь? Научи меня, веди, но не требуй сверх возможностей.
— Да, — отозвался моментально. — Я тебя понял. Мне жаль, что всплыла история с Раей. Мы были осторожны.
— Ты, Роман Аристархович. Ты. Был осторожен. А она демонстративным поведением делала обратное. В общем, теперь это не особо важно — кто и как. Избавь меня от лживых сочувствий и ненужных сплетен. Пусть я и вынуждена вертеться в этой среде, но пищей для их далеко не светских бесед становиться не собираюсь. Просто предупреждаю: я не потерплю подобного в свою сторону. А дальше — решай сам. Я прямо сегодня могу собрать вещи и уехать, чтобы не осложнять тебе жизнь.
— Не можешь, — пресек, останавливаясь перед воротами жилого комплекса и поворачивая голову в сторону охраны, чтобы поприветствовать их поднятой вверх ладонью, а затем уже посмотреть на Элизу. — Несколько препятствий — не повод расторгать наш договор, если обоим комфортно в этом союзе. Будем работать над правками, госпожа будущий адвокат…
Железные створы расползлись, открывая им путь, и они заехали на территорию уже с улыбками на лицах.
* * *
Идиллия между ними вернулась после того разговора в машине — они друг друга поняли. Всё вновь стало спокойно.
Миновала середина мая, началась сессия, а вместе с ней — усиленная подготовка. Девушка, как всегда, ударилась в учебу, забыв о внешнем мире. Пару раз даже пропустила какие-то мероприятия, не составив мужу компанию.
Но спустя еще неделю отвертеться не удалось. Это была суббота, никаких занятий. Рома должен был заехать домой переодеться ближе к вечеру, чтобы они вместе прибыли на банкет по случаю назначения одного из его знакомых на крутую должность.
Смутное волнение поселилось в ней с самого утра и не давало покоя. Нехорошее, держащее в напряжении, заставляющее постоянно ежиться от неприятных предчувствий. И Элиза злилась на себя из-за этих фантомных глупостей.
И поэтому, когда на пороге квартиры возникла привлекательная русоволосая незнакомка, обсмотревшая её с театральным безразличием с макушки до пят, раздраженная донельзя девушка достаточно недружелюбно поинтересовалась:
— Вы к кому?
— Ну…уж точно не к тебе! — и самым наглым образом переступила через порог, отпихнув хозяйку в сторону. — Сразу видно — сам всё выбирал, его вкус — минимализм и благородство.
Элиза пребывала в неописуемом изумлении. Такую невоспитанность она наблюдала впервые. Незваная гостья процокала от кухни дальше по коридору, открывая по очереди все двери, а затем вошла в дальнюю комнату с победоносным возгласом:
— А вот и святая святых! Какой шикарный кабинет!
И следом, уже сменив локацию:
— Кровать…зачёт! Гардеробная…боже…
Девушка, так и стоящая в ступоре у входа и ничего не понимающая, просто слушала комментарии и четко осознавала — еще чуть-чуть, и она кинется убивать эту хамку, явно прекрасно знакомую с хозяином квартиры. И очень тесно знакомую — такие вещи считываются моментально.
Элиза с грохотом закрыла входную дверь и медленно-медленно приблизилась к спальне, пытаясь дышать глубоко. Чтобы застыть с приоткрытым ртом, увидев, как эта сучка вальяжно раскинулась на кровати прямо в обуви на высоченной шпильке. И обдала её таким грязно-торжествующим взглядом, что дыхание перехватило от вмиг полыхнувшей ярости…и зубы заныли оттого, что их адски сжали.
