— Слышала об этом.
Конечно, слышала.
Она чешет голову карандашом, затем засовывает его обратно на прежнее место за ухом.
— Ты же знаешь, какие люди Шай. Они ненавидят тех, кто от них отличается. Этот мальчик другой. Там что-то есть… — она показывает на свои глаза. — Это заставляет меня думать, что ему есть что рассказать. Не то, чтобы он когда-нибудь это сделал. Мальчик, не говорит ничего, кроме «пожалуйста» и «спасибо», «сэр» и «мэм».
Он говорит со мной.
— Верно. — Забавно, сидя здесь и думая об этом, я понимаю, как мало знаю о Лукасе. Столько времени мы провели вместе, а я даже не знаю, сколько ему лет.
Возможно, Дастин прав, любой в городе может разгромить дом Маккинстри. Но я все еще не могу избавиться от ощущения, что мой бывший парень далеко не невинен.
Дороти ставит передо мной тарелку с трехслойным сэндвичем и картофельным салатом.
Я пристально смотрю на нее снизу вверх.
— Можешь собрать это с собой для меня? Я только что вспомнила, что мне нужно кое-куда сходить.
— Конечно, Шай. — Она мило улыбается и кладет все это в коробку.
Я бросаю на стол десятидолларовую купюру и выбегаю за дверь.
— Спасибо, Дороти!
Она машет мне рукой, и я бегу к своему грузовику.
Мне нужно больше информации, и подумать только, все это время она находится прямо у меня под носом.
***
— Ты вернулась.
— Да, подумала, что тебе не помешало бы перекусить. — Я протягиваю отцу коробку с едой.
— Ты просто ангел. — Он набрасывается на еду. — Умираю с голоду.
Я указываю через плечо на свой стол.
— Есть кое-какие документы, которые мне нужно разобрать, так что я пойду и сделаю это.
Не ложь.
— Сегодня воскресенье. Ты можешь сделать это завтра, — говорит он, поедая картофельный салат.
— Хa! Конечно, ведь моя безумная общественная жизнь зовет меня.
Он хмыкает и запихивает в рот четверть сэндвича, не отрывая глаз от документов по страховке. Между едой и работой, надеюсь, он не заметит, как я просматриваю файлы сотрудников.
Моя систематизация за последние несколько недель позволяет легко найти нужную мне папку. Я подхожу к своему столу, прижимая к груди стопку заявлений. Перелистываю страницы как можно тише, чувствуя себя наполовину частным детективом, наполовину сталкером-слизняком.
Тоненький голосок в моей голове говорит, что я всегда могу просто спросить Лукаса, но что-то подсказывает мне, что он не будет таким откровенным, как его личное дело. И всегда есть риск, что мои вопросы спровоцируют Гейджа.
Файлы расположены не в алфавитном порядке, и я продолжаю просматривать их, пока, наконец, мой взгляд не останавливается на имени, написанном синими чернилами: Лукас Мензано
— Его фамилия Мензано, — шепчу я.
— Что такое?
Я вздрагиваю от глубокого рокота папиного голоса и роняю папку с документами сотрудников на пол.
— Черт! Ты напугал меня до смерти.
Мое сердце бешено колотится, и я спешу подобрать все выпавшие страницы.
В поле зрения появляются его ботинки.
— Зачем тебе нужны файлы сотрудников?
Я бросаю взгляд на него, хмуро смотрящего на меня сверху вниз с половиной сэндвича в руке.
— О… эм, просто расставляла их в алфавитном порядке, папа. Они в полном беспорядке. — Я нервно смеюсь и выпрямляюсь, роняя собранные страницы на свой стол.
— Хм… хорошая идея. — Он хватает свои ключи. — Я ухожу. Скорее всего, уже не вернусь, так что увидимся дома. Еще раз спасибо за обед. — Он набивает рот едой, хватает ключи и уходит.
Теперь, когда он уходит, мне дышится немного легче, и я могу продолжить свое коварное вынюхивание в одиночестве. Ненавижу скрывать что-то от своего отца, но правда как правило вызывает слишком много вопросов, на которые у меня нет ответов.
Как только я слышу, что двигатель его грузовика затихает вдали, просматриваю досье Лукаса в поисках заявления. Чувство вины захлестывает меня из-за такого вторжения в его личную жизнь.
Я не должна этого делать. Я узнала его фамилию. Этого должно быть достаточно.
Искушение взглянуть еще раз давит на мою совесть, заставляя мои пальцы дрожать.
Может быть, просто беглый взгляд, если случайно наткнусь, пока раскладываю их по алфавиту.
Мой телефон вибрирует. Я дергаюсь и визжу, как маленькая девочка.
— Срань господня! — рукой прикрываю грудь с колотящимся за ней сердцем. — Что, черт возьми, со мной сегодня не так?
Я хватаю свой телефон свободной рукой.
— Алло?
— Привет, милая.
Я внутренне стону от слишком бодрого звука голоса Тревора.
— Эй, что случилось?
— Мне тоже приятно с тобой поговорить, — усмехается он, а я закатываю глаза.
А затем снова нахожу имя Лукаса.
Мензано. Это по-итальянски? Звучит по-итальянски.
Почему это имя звучит так знакомо?
— Алло? Ты слышала, что я только что сказал?
— О, извини, нет. Я на работе, с головой в бумажной волоките. — В основном это правда. — Что ты сказал?
— Я сказал, что сделал первый шаг для работы в Лос-Анджелесе!
Мое сердце проваливается куда-то в живот, а тело мертвым грузом опускается на стул у письменного стола.
— Разве это не удивительно? Они только что позвонили.
— Вау… — Это должна была быть я. — Это здорово, Тревор. Я… я действительно рада за тебя.
— Я тоже рад за себя! Они хотят, чтобы я представил одну уникальную работу, и, если справлюсь, то меня наймут.
Еще больше хороших новостей о том, как Тревор живет жизнью, ради которой я надрывала задницу, в то время как я застряла в жизни, которую ненавижу.
— Эта станция ультрасовременная, Шай. Они ищут динамичных людей, увлеченных своим делом и способных придать новый поворот новостным репортажам.
Охеренно, Тревор. Почему бы мне не пойти и не сунуть лицо в чан с конским дерьмом, чтобы отпраздновать это событие?
— Я имею в виду, точно не знаю, но, думаю, что они могут посчитать твою вспышку в эфире чертовски крутой.
Я оживляюсь, его голос внезапно становится ясным и вытесняет все остальное из моих мыслей.
— Неужели?
— Да, очевидно, один из репортеров, которых они только что наняли, был уволен за то, что порезал шины педофилу во время освещения судебного заседания по делу психопата.
Вау, это значит…
— Ты хочешь сказать… Думаешь…
— Да, я думаю, ты бы им понравилась. Я отправляюсь туда на следующей неделе. Разнюхаю, намекну кое-что, расскажу им о тебе, хорошо?
Мое сердце подпрыгивает в груди.
— Тревор, спасибо тебе! Правда, большое тебе спасибо.
— Конечно, дорогая.
Неужели это действительно происходит на самом деле? Реальная возможность вернуться к моей карьере телеведущей, причем в Лос-Анджелесе.
Мое волнение быстро проходит, когда я вспоминаю свой предыдущий разговор с Лукасом.
Останься.
Боже, это единственное слово вырвалось из него с такой тоской, что мне захотелось обнять его и пообещать никогда не уходить.
Должна ли я отказаться от всего, ради чего работала, чтобы посмотреть, как пойдут дела с мужчиной, о котором я почти ничего не знаю?
Я изучаю небрежный почерк на его заявлении, а затем понимаю, что он не указал среднюю школу или колледж.
Неужели он не окончил школу?
Я провожу по его имени кончиком пальца.
Лукас Мензано.
— Кто?
Голос Тревора заставляет меня поднять голову, и я зажмуриваю глаза.
— О, эм… Извини, просто просматриваю записи сотрудников. Имя, оно показалось мне знакомым.
— Да?
— Мы знали кого-нибудь в колледже с фамилией Мензано?
Несколько секунд он молчит.
— Нет, но УНА (Универститет Нортен Аризона) — большой университет. Там мог быть Мензано.
Я прикусываю нижнюю губу, размышляя.
— Да, имя кажется мне знакомым. Просто не могу понять почему.
— Оооо, ты, наверное, думаешь о резне Мензано. Мы были детьми, когда это случилось, но помнишь, мы изучали это на уроке этики общения?
